Два месяца и три дня, стр. 33

В большом зеркале «в пол» пред изумленным взором Арины возникла незнакомка такой неописуемой и невозможной в нашем мире красоты, что в первый момент она отшатнулась и чуть не упала, но Курт поддержал ее за локоть.

Это не она, не Арина.

Высокая, настолько бледная, словно сделанная из снега и крови, грациозная принцесса из сказки. Длинные, блестящие и густые, цвета черного мрамора волосы ниспадают на обнаженные белые плечи. Волосы подвязаны огненно-красной атласной лентой в тон к ее кровавым губам. Глаза акцентированы ярким черным: дымчатый «smoky eyes» макияж и немного волшебства от Курта, и вот ее густые черные ресницы бабочками порхают, выделяя и подчеркивая синеву глаз. Мягкий шелк длинного первозданно-белого платья, расшитого серебром, текуче обнимает стройное тело принцессы до самых пяток, повторяя каждый его изгиб и каждую выпуклость. От линии чуть завышенной талии корсет слегка приподнимает ее упругие округлые груди, оставляя ложбинку между ними открытой для всеобщего обозрения. Вздох восхищения сам собой вылетел из ее груди. Неужели она может быть такой?

– Please? – Хельга протянула ей пару изящных и тоже расшитых серебром шпилек. Арина как будто из зазеркалья смотрела на свое отражение, пока Курт, встав перед нею на колени, помогал ей надевать туфли. Хельга вложила ей в руку огромное бордовое яблоко.

– Perfect! – уронил Курт, отойдя на пару шагов. Его произведение искусства парило, трепещущее от целой гаммы непередаваемых ощущений.

– Совершенно согласен! – Знакомый голос заставил Арину вздрогнуть и обернуться. Она ждала его весь этот до невозможности длинный день, и сейчас ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Максим стоял в дверях, в светло-голубых джинсах и серой с металлическим отливом рубашке с коротким рукавом. Он небрежно опирался о стену и восхищенно смотрел на свою Белоснежку, невероятная красота которой, кажется, превзошла самые смелые его ожидания.

18

Он представлял себе это именно так – обманчивая простота линий и лаконичность цвета. Черно-бело-красные фотографии – белоснежное платье, алая лента, бордовое яблоко в тонких пальцах, кроваво-красные губы. Все символы традиционны и хорошо считываются. Белое платье – платье невесты, символ невинности. Он увидел первый кадр своей будущей фотосессии в тот момент, когда Белоснежка, заплаканная, в потоптанных кедах, возникла перед ним в проеме комнаты с инсталляцией. Именно так, начиная с невинности.

Кто мог знать, что он угадает – настолько!

– Что мне делать? – Арина смотрит на него – синева глаз почти физически осязаемая, – и ему хочется ущипнуть себя, чтобы удостовериться: это ему не снится, как то было в Москве, когда Арина исчезла.

– Помнишь, что ты мне обещала?

– Что? – Голос ее не имел окраски. Максим следил за каждым ее движением с жадностью разгоряченного охотой тигра. Он провел в соседнем зале несколько часов, подготавливая съемку и запрещая себе приближаться к гримерам. Он не хотел видеть процесс превращения, хотел увидеть его результат. И теперь ему приходилось сдерживать себя, чтобы следовать плану.

– Ты обещала, что станешь делать все, что я захочу. Ты помнишь?

– Я помню, – вспыхнув – еще одна красная краска, – кивнула Арина.

Чего он потребует от нее?

– Ты ослепительно хороша! – прошептал Максим, подойдя. Он склонился к ней и поднял ее лицо за подбородок. – Я бы поцеловал тебя, но Курт меня тогда просто съест. Кроме того, нас ждет столько интересного!

– Не будем расстраивать Курта? – Арина взглянула на Максима с вызовом. Что бы он ей ни приготовил – она справится.

– Вот и молодец. Так держать. Как ты себя чувствуешь? Хельга сказала, ты была молодцом.

– Она так сказала? – Надо же… За весь день Хельга не удостоила ее ни единым взглядом, в котором угадывалось бы одобрение. Вежливая, холодная улыбка. Может быть, им разыграть сцену Белоснежки и Снежной Королевы?

– Представь себе.

– Она – твоя девушка? – Арину мучил этот вопрос с того момента, как Хельга возникла на пороге их дома. Их – это, конечно, сильно преувеличено.

– Что? – рассмеялся Максим. – С чего ты взяла?

– Ну… так… – смутилась Арина. Не объяснять же ему, что ей в каждой красивой девушке рядом с ним мерещится его девушка. Можно ли ревновать к тому, кто не есть твой?

– У меня не бывает девушек. Пойдем, – отдал команду Максим, и все вокруг, словно поняв его, затихли и подобрались. Арина протянула ему руку и пошла за ним с грацией, которой никогда в себе не подозревала. Может быть, дело в прекрасных туфельках? Золушке туфли принесли принца.

– Мы начнем снимать в парадной гостиной, – начал Максим, открывая двери в огромное помещение, темное, если бы не множество зажженных софитов. Замку, наверное, было лет сто. Стены, отделанные натуральным камнем, были увешаны звериными шкурами. Не приходилось сомневаться – и это «подлинники». Всех этих зверей убили на самой настоящей охоте, и их головами украсили интерьер. Мертвые глаза-стекляшки преследовали Арину, заставляя покрываться мурашками. Огромный камин тоже был обложен камнем. Его топка была настолько большой, что Арина легко бы туда поместилась в рост, не пригибаясь. Может быть, когда-то там жарили добытую на охоте дичь.

– Тебе нужно будет встать возле камина, – распоряжался Максим, подхватывая с журнального столика камеру – объектив ощерился на камин. – Ты улыбаешься, ни о чем не подозреваешь. Откусываешь яблоко.

– С древа познания добра и зла? – улыбнулась Арина, но улыбка получилась жалкой. Свет вспыхнул и ослепил ее. Она как-то забыла, что вовсе она не модель. И что бы ни хотел от нее Максим, это у нее вряд ли получится. Она даже не видит его. Видит ли он ее?

Камера щелкала и щелкала. Низкий насмешливый голос Максима сыпал приказами.

– Повернись! Улыбнись, так! Склони голову. Откуси еще чуть-чуть. Представь, что ты на девичнике.

– Я не хожу на девичники, – возразила Арина, радуясь, что происходящее вовсе не так уж плохо.

Но вдруг Максим сказал что-то по-немецки, и все стало значительно хуже. Кто-то подошел к Арине сзади, провел рукой по ее спине, а когда она обернулась, он схватил ее за запястье и резким движением дернул к себе.

Мужчина без лица. Что-то черное. Это было неожиданно и страшно. Максим молчал и продолжал щелкать камерой, черт бы его побрал. Тишина нарушается только Ариниными возгласами.

– Нет! – кричит она и понимает, что лицо мужчины замотано черной шелковой тканью. Он – один из парней в джинсах, тех, что сидели особняком на улице, греясь в лучах заходящего солнца. Он обнажен до пояса, бос, прекрасно сложен – видны все кубики пресса до единого. Его руки держат ее намертво, и она онемела, парализованная ужасом. Что будет дальше? Что Максим решил сделать с нею? Что, если это шелкоголовое чудовище должно овладеть ею? Кто знает, что там у него по сценарию…

Я обещала делать все, что он захочет.

– Blood! – крикнул Максим, и вдруг шелкоголовый отступил и отпустил ее. Свет ламп немного притушили так, чтобы они не ослепляли. Арина стояла, озираясь вокруг диким взглядом, а Курт как ни в чем не бывало подлетел к ней с большой пушистой кистью – подправить макияж. А затем вдруг поднес к ее лицу пипетку, и красная, не слишком приятно пахнущая жидкость полилась по ее подбородку, имитируя стекающую с уголка губы кровь.

– Что это? – воскликнула она. Максим стоял в тени, защищенный стеной из света, и ничего не отвечал, будто его тут и не было. Арина почувствовала, что начинает дрожать, но, видимо, эта физиологическая реакция вполне устраивала Максима. Никто не стал ее успокаивать.

«Возможно, они даже на это рассчитывали», – подумала Арина, принимая из рук Курта новое бордовое яблоко.

– Поехали, – крикнул Максим. – Белоснежка, ты должна лечь на пол перед камином.

– Что? – Голос почти не слушался ее, и она понимала, что сейчас заплачет, не выдержит напряжения. Неужели он позволит какому-то тренированному красавчику с обмотанной головой овладеть ею на полу у камина?