Алла и Рождество, стр. 18

— Аллочка, возьмите эту песню себе.

Она говорит.

— Нет, мне эта песня тоже не подходит.

Тогда я открываю этот самый матерчатый чехол, вынимаю клавир песни «Посидим поокаем» и пою.

Алла сразу:

— Вот это годится!

Прошло примерно полтора года, включаю телевизор — идет Всесоюзный конкурс артистов эстрады, и Алла поет эту песню. Потрясающе поет, создает острохарактерный образ. Я очень обрадовался, позвонил ей, поблагодарил, и с той поры у нас наладились телефонные связи. Это вначале.

А в семьдесят девятом году, когда мы собрались в маленькой квартирке у ее мамы, Алла показала мне мелодию, очень светлую. И там же, в этой квартирке, я написал стихи «Звездное лето»: «Я так хочу, чтобы лето не кончалось». Мы сначала сделали аранжировку с солирующей флейтой, получился такой лирический монолог. А когда я в следующий раз приехал, Алла сказала:

— Ты знаешь, по-моему, эту песню надо сделать немножко пожестче, потанцевальнее.

И получилось замечательно. Мне за эту песню не стыдно.

Вообще с Аллой не работа была, а жизнь — жизнь большой семьей. Полгода мы с женой и Максимом жили у нее, туда и Раймонд Паулс приезжал. Потом мы все перебирались в Ленинград, миграция происходила постоянно. Я и на гастроли с Аллой ездил.

Это — способ существования, самые счастливые годы творчества. Их вспоминаю всегда.

Вот мы едем на гастроли и решаем: а почему бы не дать дополнительный концерт — авторский вечер Ильи Резника с участием Пугачевой? Так и сделали: в шесть — мой концерт, и номером выходила Алла, в девять — ее, номером выходил я и читал стихи. А зачем же мне сидеть в гостинице и ждать, пока она вернется? Приятное с полезным сочеталось.

Думаю, и Раймонд вспоминает это время. Для всех оно было праздником.

Конечно, случались перипетии, скандальчики, конфликты, мы обижались друг на друга, мирились, ссорились, но все равно это счастливое время. Оно дало хорошие результаты. Сейчас, оглядываясь на те годы, понимаешь, что написали несколько настоящих, больших песен.

Потом, уже в «Рождественских встречах», она предложила:

— Хочешь выйти?

Я вышел и песню «Любовь должна быть доброй» пел с нею, если можно сказать «пел».

У меня единственная досада на Аллу осталась: она не включила в «Рождественские встречи» песню, которую мы написали с Паулсом, — «Я за тебя молюсь». Она так хорошо ее поет!

Алла — феномен. Я думаю, она отвечает русскому менталитету. Зрителю нашему, российскому, нужна именно такая певица, с такой биографией, жизнью противоречивой, то она — королева, то — босячка. Русский человек.

Актриса она непревзойденная. Я сейчас никого не вижу, никто не дышит ей не только в затылок, но и в пятки.

Я не очень люблю то, что она делает смешное, но народу это очень нравится. Считаю, она трагическая актриса, но чувствует: надо и потрепаться, и побаловаться, сыграть какую-то буфетчицу или острохарактерную роль. «Брошкину» я первый раз увидел — мне очень понравилось. А потом все равно возникла досада — она, великая актриса, не то делает, что надо ей. Ей хочется, чтобы и там, и там, и палитра была огромная-огромная. А может быть, надо бы строже отбирать. А может, и нет.

Борис Краснов: Алла от нуля и выше

Алла Пугачева — действующий лидер. При всех легендах, о ней сложенных, она каждый раз доказывает: она лидер в кубе. Сегодня актрисы такого класса на эстраде нет. Да, думаю, мало таких и в других отраслях шоу-бизнеса — театре, кино, опере.

Раньше говорили и писали о ее голосе. Это все неправильно. Самое главное — ее актерское мастерство, ее понимание того, что она делает, кому, что, для чего поет. Если бы мы имели нормальную критику, то о ней писали бы не скандальные статьи, а серьезные эссе, исследования. До сих пор нет глубокого изучения ее творчества, ее вклада в культуру русскоговорящего народа планеты. Проходят мимо ее феномена, а он в том, что она всю жизнь поет каждому, сидящему в зале. Сюда надо приплюсовать ее колоссальный музыкальный вкус, талант композитора, поэта, артистки и певицы.

Беда ее — она родилась раньше срока. Если бы она появилась на свет лет на двадцать позже, она завоевала бы мир и пела бы на разных языках. А не ездила бы по стране, как все наши артисты, зарабатывая на жизнь, — других источников существования у нее нет.

И все же она отличается от многих. Раз в год она осуществляет гигантские шоу-проекты — отдает дань зрителю.

Пугачева близко познакомилась со мной как с художником в девяностом году. Я тогда показывал проект «Миссис Америка» и «Жемчужину России». Она пришла, внимательно все посмотрела и вскоре пригласила меня делать в первый раз «Рождественские встречи».

Я бы не сказал, что работа наша сразу покатилась, как по рельсам. Притирка к Пугачевой — это даже не как в семейной жизни, это что-то особое, отдельное, и требуется время для того, чтобы начать ее понимать — не только ее требования, претензии, а нюансы. А от нюансов у нее порой все и зависит. Причем работает она на космическом, телепатическом уровне. Алле нельзя врать — это исключено. К ней нельзя и прийти неподготовленным, с проектом, который ты выдумал по дороге в метро или сидя в машине. Но если установилось взаимопонимание, происходят вещи важные.

Когда готовилась программа «Встреч-92», Алла поставила задачу:

— Мне хотелось бы, чтобы на этот раз на сцене были бы улица, фонарь, дом, подъезд, балкон, уютный дворик — такие места, где можно существовать.

Вроде бы все просто, и многие художники на театре делали дворовые декорации, но такой двор, какой соорудили мы, мало у кого был. Наша декорация была трехуровневой, трехэтажной, проще говоря. Помимо этого, я предложил сделать ее двухсторонней. В макете это хорошо видно: с одной стороны — дом, балкон и какие-то производные, а со второй — фрагмент абсолютной копии ее дома на Тверской, где она жила в то время и где толпились ее поклонники и фаны. Алла приняла этот макет с воодушевлением.

Но осуществить его в те годы было очень сложно. Нужны были и особое, нефанерное дерево, и пластик, и стекло. Сейчас люди и не представляют, с каким трудом все это добывалось. Например, нужное нам стекло выпускали в городе Дзержинске Горьковской области, и туда поехали наши снабженцы. С собой взяли кофры колбасы, мяса, тушенки, ветчины, чтобы получить стекла и вставить их в окна декорации. Страшно вспомнить! Красок нет, кистей нет — изобретай, на что их выменять!

Да, было нелегко. Но могу сказать: Пугачева стала для меня другом, учителем, цензором в хорошем смысле слова. Встреча с ней равноценна находке живой воды в сказке. Когда попадаешь в луч Аллиных интересов, становишься человеком ее творческого круга, работаешь с ней — наступает совершенно иной этап твоей жизни. И к тебе самому у окружающих пробуждается интерес.

Алла бывает человеком и непредсказуемым. Вот, кажется, мы обо всем договорились, а она требует переделок, будто все видит впервые. Причем оппонент она достойный и спорит очень убедительно. Мне от этого легче не становилось, дело иногда доходило до взаимных оскорблений, она в гневе декорации ломала микрофоном — это очень громко при включенном микрофоне, — с театральным хрустом, на весь зал. И слезы, и истерики были, и дрались, и мирились.

Помню, в тех же «Встречах-92» она вызывает меня буквально за десять дней до премьеры и говорит:

— Для моей новой песни не годится ни этот дом, ни балкон. Для нее нужно что-то совсем другое, в ее характере. Понимаешь?

Что тут не понять. Пришлось на ходу из того, что было под рукой, лепить слева эту желтую лестницу — «лестницу нашей осени, осени нашей любви».

Споришь с ней — получишь аргументированный ответ. Пусть ты даже изначально понимаешь, что прав на сто процентов, но если она с тобой не согласна, она в какой-то момент откроет свою козырную, свинцовую карту, которой ба-бах сверху, и начнет говорить, все пропуская через свое «я»: