Владимир, стр. 27

6

За Новгородом, там, где Волхов-река сливается с Ильмень-озером, есть гора, которая за тысячу лет слегка осела на макушке и осыпалась по склонам, но высится еще и доселе.

А в те времена на вершине горы Перинь было утрамбовано, словно ток, широкое требище, посередине него на каменном основании высился дубовый идол Перун, вокруг боги пятин новгородских, а на восьми концах по сторонам от них, словно лепестки чудовищного цветка, день и ночь пылали кострища.

Выступая на рать с Ярополком, князь Владимир повелел воинству собраться на берегу Ильменя, сам прибыл туда и с воеводами стал подниматься на гору.

Чем выше поднимались они, тем более широкий простор открывался перед ними. Князь и воеводы видели в заливах Ильменя сотни лодий и учанов из Новгорода и пятин, дальше покачивались на волнах варяжские лойвы [115] и шнеки. [116]

С горы был виден и путь, по которому им предстояло двигаться к Волоку, — сверкающая водная гладь озера Ильмень, густые зеленые леса на его берегах; с другой стороны темнел над Волховом Новгород, за ним расстилалась безграничная, полускрытая седым маревом равнина.

На требище уже все было приготовлено для жертвы: высоко в небо упирались восемь длинных огненных языков кострищ, жрецы что есть силы били в бубны и гремели медными колокольчиками, ревел скот.

Перинь-гора не могла вместить всех воинов, а потому князь велел приносить жертвы по всему берегу. Емь, водь, саами и коми, ехавшие на рать со своими богами и шаманами, развели там отдельные кострища, выставили перед ними богов — деревянные чурбаны с вытесанными на них глазами, женскими грудями и срамными местами; под стук бубнов, оскаля зубы, они плясали возле них, над чем новгородцы даже посмеивались втихомолку.

На вершине Перинь горы князь остановился. Прямо перед ним вырисовывался на голубом небе шероховатый от солнца и ветров, потемневший от дыма требищ [117] Перун с блестящими позолоченными глазами; за ним и вокруг него стояли такие же темные, вырезанные из дерева или высеченные из камня боги пятин Святовит, Билбог, Триглав — подобие мужчины и женщины одновременно, с головой на плечах, головой на груди и еще одной головой в детородном месте, и Чернобог, у которого был вид большого пса, — это были те боги, которым веками молились люди в Новгороде, в землях води, еми, саами, коми, а за ними стояла северная, языческая Русь.

В этот день и час за князя Владимира и всех воинов, за победу над Ярополком молились еще в одном месте, в самом городе: там, в небольшой деревянной церкви Иоанн на опоках, от жаркого горения свечей дважды начинался пожар.

Князь Владимир в глубоком раздумье стоял перед богами, сосредоточенно молчали воеводы вокруг него, тихо было по всей горе и внизу у Ильменя.

А потом загремели бубны и колокольчики, раздались дикие крики волхвов, хрипели и рыли землю ногами волы и кони, кровь жертвенных животных пролилась на землю, над всеми огнищами заклубился темно-серый дым, он окутал требища, пополз вниз по склонам.

Князя Владимира захватил и взволновал этот обряд. Он стоял перед Перуном, вынув из ножен меч и положив его на землю. Волны дыма то надвигались на него, то расступались, искры долетали до его лица, и в эти мгновения красный отсвет костров заливал его лоб, прищуренные, прикованные к далеким водам Ильменя глаза, жесткие, сжатые губы.

— За Русь! За Богов наших! За покон и закон отцов! — раздавалось повсюду на горе и у озера, гремели копья, звенели щиты. Великая, страшная, непобедимая сила стояла за Владимиром, князем новгородским, он готов был вести людей в Киев, до самых далеких украин Руси.

Глава пятая

1

В Константинополе было известно, что происходит на Руси. Греческие купцы, которые непрерывно ездили по Днепру и пересекали Русское море, возвращаясь из Киева, рассказывали о распре между братьями-князьями, а позднее и о том, что началась между ними сеча.

В Большом дворце знали обо всем этом еще лучше: готовясь к брани с Владимиром, князь Ярополк снарядил в Константинополь своих послов, просил императоров Василия и Константина помочь ему в борьбе с братом, за что соглашался признать епархию константинопольского патриарха на Руси, давая понять, что мог бы поступиться кое-какими землями на север от Климатов [118] и в Тмутаракани. Ярополк не скупился на обещания, изменял законам и обычаям отцов своих, продавал императорам ромеев русские земли.

Разумеется, не императоры Василий и Константин решали дело: первый из них проводил дни и ночи со своими монахами, второй пьянствовал в кабаках на Перу и развлекался с гулящими девками. С послами князя Ярополка разговаривал проэдр Василий.

Если бы он мог, то с радостью послал бы на Русь легионы, о которых просил Ярополк, и хеландии с греческим огнем. Ромеи не столько бы помогли киевскому князю, сколько, воспользовавшись усобицей на русской земле, нанесли бы Руси огромный вред. Византийские легионы по Днепру и в Киеве — да разве не об этом мечтали прежние императоры?!

Но Византия не могла послать легионов на Русь: над нею нависла смертельная угроза, жизнь самой Империи была в опасности.

Проэдр Василий знал, что делает, когда выслал в Малую Азию перед кончиной императора Иоанна Варда Склира. В Константинополе этот полководец был опасен, у него было много приспешников среди членов сената и синклита, они готовились и, несомненно, провозгласили бы Варда Склира после смерти Иоанна императором-регентом Василия и Константина.

Проэдр Василий действовал решительно: угнав в Малую Азию Склира, он вслед за ним стал высылать туда же его единомышленников и друзей. Таким образом в различные фемы Малой Азии попали Дельфины, Куркуасы.

Боясь мстительного проэдра, некоторые полководцы и патрикии сами бежали из Константинополя. Они забирали с собой семьи, все свои сокровища, селились в Армении, Грузии, где беглецов из Константинополя принимали гостеприимно.

Проэдр Василий понимал, какая сила стекается в Малую Азию, до него доходили известия о том, что изгнанники и беглецы из Константинополя собираются вокруг доместика схол Варда Склира. Проэдр делает последний шаг: именем императоров устраняет Варда Склира с высокого поста доместика и назначает его дукой [119] Антиохии.

Но было уже поздно. У Варда Склира под рукой были легионы, которые дал ему сам проэдр Василий, он опирался на лучших полководцев Империи, бежавших из Константинополя, его окружала византийская знать, располагавшая бесчисленными богатствами.

Варда Склира хорошо знали и в Кавказских землях, к которым Византия давно протягивала лапу; эмиры Багдадского халифата, мечтавшие о власти в Малой Азии и даже в Европе, также поддерживали его.

Поэтому и случилось так, что Вард Склир провозгласил себя императором Византии; его признали армяне, эмиры Мартирополя и Амиды, властвовавшие над реками Тигром и Евфратом, властелин Багдада Азуд-ад-Доула — все они поддерживали Склира, обещали ему помощь.

Не одна только Азия заботила проэдра Василия. Он знал об убийстве кесаря Бориса, которого сам послал в Болгарию, и нисколько о нем не жалел: одним кесарем больше или меньше, что за дело до этого Византии? Продолжая рассуждать, проэдр приходил к выводу: может быть, и лучше, что не стало Бориса; если он не сумел сразу собрать силы, то не собрал бы их и потом.

Но проэдра беспокоила судьба брата Бориса Романа. В Константинополе одни говорили, что он попал в плен к комитопулу Самуилу Шишману и тот будто бы нарек его царем Болгарии, другие утверждали, что Самуил назначил Романа начальником всего своего войска.

Но что именно происходило в Западной Болгарии, никто не знал, комитопулы сидели в горах, между ними и Византией высились Родопы — загадочный мир, страшные люди, западные болгары.