Святослав, стр. 126
3
Через ворота и по мосту, который теперь, когда спокойно было на Днепре и в поле, не поднимался на ночь, хотя по сторонам и стояла недремлющая стража, князь Святослав вышел с Горы и направился к Новому городу, где жила княгиня Ольга.
Когда— то здесь стоял один только терем княгини Ольги, но за десяток лет вокруг него поставили свои хоромы немало бояр; теперь это был целый город, окруженный глубокими рвами, верхним валом с острым частоколом по одну сторону рва и нижним валом по другую, со стороны Днепра, -за этими валами и частоколами княгиня Ольга и бояре чувствовали себя в безопасности.
Святослав застал княгиню в опочивальне внуков. Ольга пестовала и растила Ярополка и Олега с самого их рождения; уходя на брань с хозарами, Святослав доверил матери воспитание и Владимира, которого Добрыня взрастил крепким и сильным отроком. Святослав видел, что мать его уже стара, немощна, — пусть, думал он, будет радостной ее старость. Впрочем, и Добрыня, поселившись в новом городе около княгини, тоже не отходил ни на шаг от своего воспитанника.
Святослав постоял некоторое время подле матери, сидевшей в кресле у изголовья внуков. Они спали, набегавшись за день. В мерцании светильника Святослав долго смотрел на лицо Владимира, на сильные его плечи и грудь.
Княгиня Ольга, угадав, что неспроста пришел Святослав в столь позднее время, поднялась, погасила светильник и направилась в свою светлицу.
— Что случилось, Святослав? — спросила она, усаживаясь возле окна, выходившего на Днепр.
— Все спокойно, матушка, — ответил он. — И в поле, и на Днепре…
— Да вот, вижу, ты не спокоен, Святослав. Что тебя тревожит?
— Угадала, матушка. Сейчас тишина в нашей земле, но чую далекую брань и кровь на Руси.
— Ты о чем, Святослав?!
— О греческом василике Калокире, которого ты видела у меня за столом.
— А что он?
Святослав рассказал, как после обеда они поплыли с васи-ликом на Днепр, как Калокир предложил поговорить с глазу на глаз и что сказал на косе у Чертороя.
— Русским людям идти на болгар? — удивленно переспросила Ольга, выслушав сына. — Что-то негожее замышляет император…
Суровым и задумчивым было лицо князя Святослава.
— Нет, — сказал он матери, — император задумал только то, что ему нужно. Дело, княгиня-матушка, в том, что византийским императорам только и мнится, как бы уничтожить Болгарию.
— О, — вздохнула княгиня Ольга, — кто-кто, а я-то знаю, о чем мечтают императоры ромеев! Однако с Болгарией у них мир, там сидит, получая дань с Византии, василисса Ирина. Чего ради императорам ссориться с кесарем, а тем паче посылать на них русских?
— Так было раньше, — с горькой улыбкой промолвил князь Святослав, — когда ты ездила в Болгарию. Василисса Ирина недавно умерла, Византия уже не платит дани болгарам, а император Никифор велел выгнать из дворца и бить по щекам приехавших за данью болгарских послов. Мира между Византией и Болгарией больше нет.
— Так пусть император Никифор и воюет с Петром — ведь он его выкормыш.
— О, — заметил Святослав, — император Никифор рад бы двинуться на Болгарию и проглотить ее, но у него самого неспокойно в империи. А кроме того, он знает, что на защиту Болгарии станет Русь.
— Наконец я слышу то, чего ждала, — сказала княгиня Ольга. — Единый язык, единая вера. Я знаю, что Бог не допустит брани с болгарами.
— Нет, матушка княгиня, — решительно возразил Святослав, — я должен идти и пойду на болгар.
Княгиня Ольга поднялась со скамьи, стала посреди светлицы, разгневанная, гордая и неудержимая в своем гневе, такая, какой ее когда-то запомнил Святослав.
— Кровожадный язычник! — крикнула она. — Неужто за пятнадцать кентинариев ты погубишь тысячи наших братьев, христиан-болгар?
— Не за пятнадцать кентинариев, — сурово ответил Святослав, — а за счастье, за славу, за честь Руси.
— Неправда, неправда это, Святослав! — с негодованием продолжала Ольга. — Ты ради золота идешь, ради дани, как твой отец на древлян…
Суровый и гневный стоял князь Святослав. Уважая старость матери, он молчал, хоть и трудно было сдерживаться и говорить с княгиней тихо и спокойно.
— Ты сказала, — начал он, — будто я похож на отца. Это правда! Я такой же, как он. А ты, что же, отрекаешься от него? И опять же — разве мой отец жил, боролся и умер только ради золота? И гоже ли тебе, княгиня, так поминать своего мужа и моего отца, Игоря? Золото ли искал он в Древлянской земле? Недавно я ходил на вятичей и примучил их, но не золота ради. Нет, нет, не ради золота воевал отец мой, так надлежит поступать и мне. В великих трудах, в тяжких битвах рождена наша земля. Долго враждовали племена, и ныне случаются распри в землях наших, но об одном помышляют люди — Руси стоять, дондеже светит солнце…
— Но разве твои предки боролись с болгарами? — пыталась все еще спорить княгиня Ольга.
— Зачем было им бороться с болгарами, раз они рука об руку с ними сражались против Византии, а греки боялись их, как грозы? Когда не стало кесаря Симеона — ты сама мне об этом говорила, — кесарь Петр предал Болгарию Византии. Только когда не стало на Руси Игоря, Киев стал бояться Константинополя и его императоров.
— Ты винишь меня?
— Днепра вспять не повернуть, — возразил Святослав, — а коли б я тебя обвинял, не Пришел бы ныне на беседу. Законы и обычаи наших предков справедливы: «Аще кто задумал убить тебя — убей его; кто задумал убить ближнего твоего -не пожалей ради него своей крови; аще кто убил — воздай кровью за кровь». Император Никифор мечтает о том же, о чем и все прочие императоры: он хочет руками русских разгромить болгар, скрестить их мечи, а потом бить и тех и других…
— Тогда отправь послов к болгарам, пусть они скажут, что хочешь купно с ними стать против Византии, поступи так, как твой отец Игорь и кесарь Симеон.
— Мать-княгиня! — вздохнул Святослав. — Нет ныне князя Игоря, нет и кесар'я Симеона. Язычник я, но свято блюду завет отца моего, а христианин кесарь Петр предал родного отца…
— Кто тебе сказал?
— Ты сама мне говорила, что не знаешь, где кончается двор императорский и начинается двор кесарский, — ныне стало еще хуже!