Бригады призраков, стр. 7

Но он все-таки сломался и стал умолять ввести ему противоядие. В конце концов желание жить оказалось слишком сильным. Саган лично ввела Кайнену противоядие (на самом деле не противоядие в прямом смысле этого слова, поскольку отмершие пучки клеток погибли безвозвратно; отныне до конца дней своих Кайнен должен будет ежедневно получать дозу этого препарата). Как только лекарство подействовало, Саган узнала о зреющей войне против человечества, получила общее представление о планах покорения и полного уничтожения всей человеческой расы. Геноцид был спланирован в мельчайших подробностях. В основе его лежало неслыханное объединение трех рас.

И людям предстояло рассчитывать только на себя.

2

Полковник Джеймс Роббинс с минуту разглядывал полуразложившийся эксгумированный труп на мраморном столе морга, изучая, что сделало гниение с телом, пролежавшим под землей больше года. Он обратил внимание на череп, изуродованный выстрелом из ружья. Заряд дроби снес верхнюю часть черепа, лишив жизни человека, который предал человечество сразу трем враждебным расам. Наконец, оторвавшись от изучения останков, полковник перевел взгляд на капитана Уинтерса, старшего врача орбитальной станции "Феникс".

– Только не говорите мне, что это тело доктора Бутэна, – сказал полковник Роббинс.

– Однако это так, – ответил Уинтерс. – И в то же время не так.

– Знаешь, Тед, за подобный ответ генерал Мэттсон хорошенько надрал бы мне задницу, – заметил полковник. – Надеюсь, ты соблаговолишь объясниться.

– Извини, Джим. – Капитан Уинтерс указал на лежащий на столе труп. – С точки зрения генного анализа, это тот, кто тебе нужен. Доктор Бутэн был колонист, то есть его никогда не перемещали в армейское тело. Следовательно, его тело должно обладать полным исходным набором ДНК. Я выполнил стандартный генный анализ. У этого трупа ДНК Бутэна – и ради смеха я также провел тест митохондриальных РНК. Опять же полное совпадение.

– Так в чем же дело?

– Вся проблема в характере роста костей, – объяснил Уинтерс. – В реальной жизни характер роста человеческих костей постоянно меняется в зависимости от условий окружающей среды, таких как питание и физические упражнения. Если человек провел какое-то время на планете с увеличенной силой тяжести, после чего переселился на планету с низкой гравитацией, это непременно скажется на характере роста его костей. Любой перелом также не пройдет бесследно. Исследуя кости человека, можно проследить весь его жизненный путь.

Уинтерс взял часть левой ноги трупа, отделенной от остального тела, и указал на поперечный разрез бедренной кости:

– Нарастание костного материала в данном случае проходило необычайно равномерно. Я не смог найти никаких следов травм или влияния окружающей среды – только непрерывный рост в условиях великолепного питания и полного отсутствия стресса.

– Бутэн родом с Феникса, – заметил Роббинс. – Планета колонизирована больше двух столетий назад. Это совсем не то, как если бы он рос в какой-нибудь колонии на задворках обитаемой вселенной, где ему приходилось бы постоянно заботиться о пропитании и сражаться с бесчисленными врагами.

– Пусть так, и все равно у меня ничего не сходится, – не сдавался Уинтерс. – Можно всю жизнь прожить в самом цивилизованном из миров и все равно сломать ногу, упав с лестницы или занимаясь спортом. Конечно, можно дожить до глубокой старости без единого перелома, но много ли найдется таких людей?

Роббинс покачал головой:

– А вот нашему парню это удалось. Хотя на самом деле это не так, поскольку в медицинской карточке Бутэна написано, что он ломал ногу, вот эту самую ногу, – Уинтерс потряс обрубком, – в возрасте шестнадцати лет. Катаясь на горных лыжах. Он налетел на присыпанный снегом валун и заработал перелом бедренной и большой берцовой костей. А тут нет никаких свидетельств этого.

– Я слышал, врачи в наши дни способны творить чудеса, – заметил Роббинс.

– Да, спасибо за комплимент, современные медицинские технологии могут многое, – согласился Уинтерс. – И все же, до волшебства им еще далеко. Невозможно сломать бедренную кость так, чтобы не осталось никаких следов. И даже если бы Бутэн прожил жизнь без единого перелома, это не объясняет равномерный характер наращивания костей. Подобного можно добиться, только живя в окружающей среде, начисто лишенной стрессов. Для того чтобы иметь такие кости, Бутэн должен был всю свою жизнь провести в коробке.

– Или в яслях для выращивания клонов, – предположил Роббинс.

– Или в яслях для выращивания клонов, – согласился Уинтерс. – Единственно возможное объяснение состоит в том, что вашему другу когда-то ампутировали ногу, после чего отрастили новую; однако я проверил его медицинскую карточку – такого не происходило. И для полной уверенности я взял образцы костной ткани ребер, тазобедренной кости, лучевой кости руки и черепа – точнее, того, что от него осталось. Во всех образцах наблюдается постоянный, равномерный рост кости. Джим, это клонированное тело.

– В таком случае, Чарльз Бутэн по-прежнему жив, – нахмурился Роббинс.

– Этого я утверждать не могу, – сказал Уинтерс. – Однако то, что лежит перед нами, – это не он. Единственной хорошей новостью является то, что, судя по всем физиологическим характеристикам, этот клон пробыл в чане до самой своей смерти. Крайне маловероятно, что он вообще пробудился, находился в сознании и воспринимал окружающую действительность. Только представь себе: каково проснуться и увидеть направленное на тебя дуло – первый и последний зрительный образ. Чертовски замечательная жизнь!

– Итак, если Бутэн жив, – сказал Роббинс, – он к тому же еще и убийца.

Пожав плечами, Уинтерс отложил ногу:

– Это уж тебе лучше знать, Джим. Силы самообороны колоний постоянно оставляют после себя тела – мы создаем модифицированные супертела для новых рекрутов ССК, а затем, когда срок их службы заканчивается, мы снабжаем их обычными новыми телами, клонированными из исходных ДНК. Так вот, обладают ли эти тела какими-либо правами до того, как мы переносим в них сознание? Каждый раз при переносе сознания остается тело – тело, которое когда-то обладало рассудком. У этих тел есть права? Если есть, все мы в большой заднице, потому что избавляемся от них чересчур бесцеремонно. Джим, тебе известно, что происходит с использованными телами?

– Нет, – признался Роббинс.

– Мы их мульчируем, – ответил Уинтерс. – Их слишком много, чтобы проводить захоронение обычным способом. Поэтому мы измельчаем останки, стерилизуем их, после чего превращаем в удобрение. Затем это удобрение мы направляем в новые колонии. Оно помогает приспособить почву к произрастанию растений, которые выращивает человек. Можно сказать, наши новые колонии живут за счет останков умерших. Но только на самом деле это не останки умерших. Это отработанные тела тех, кто продолжает жить. В действительности хороним мы человека только тогда, когда вместе с телом умирает рассудок.

– Тед, по-моему, тебе стоит подумать о том, чтобы взять отпуск, немного отдохнуть, – предложил Роббинс. – Твоя работа навевает чересчур мрачные мысли.

– Работа тут ни при чем, – возразил Уинтерс, указывая на останки лже-Чарльза Бутэна. – Как мне поступить вот с этим?

– Захорони их заново.

– Но это же не Бутэн.

– Да, не он, – согласился Роббинс. – Но если Чарльз Бутэн по-прежнему жив, мне бы не хотелось, чтобы он узнал о том, что это известно нам.

Полковник бросил взгляд на тело, лежащее на мраморном столе:

– Ну а это тело, независимо от того, знало ли оно, что с ним происходит, заслуживало лучшей участи. И похоронить его достойно – это меньшее, что мы можем для него сделать.

– Будь проклят этот Чарльз Бутэн! – в сердцах произнес генерал Грег Мэттсон, ударяя пяткой по столу.

Полковник Роббинс, стоявший перед ним, промолчал. В присутствии генерала Мэттсона он, как всегда, испытывал некоторое замешательство. Мэттсон возглавлял отдел военных исследований Сил самообороны колоний на протяжении уже почти тридцати лет, но, подобно всему кадровому персоналу ССК, его тело армейского образца не знало старения. Генералу – как и всем сотрудникам ССК – на вид нельзя было дать больше двадцати пяти лет. Полковник Роббинс придерживался того мнения, что каждый военный, поднимаясь по служебной лестнице, должен внешне слегка стареть; генералу, который выглядел на двадцать пять лет, недоставало определенной степенности.