Рубин, стр. 49
Пэйджен легонько встряхнул ее.
– Что случилось, Циннамон! Это твоя спина?
Она едва услышала его слова, конвульсивно вздрагивая, пытаясь справиться с бессмысленным, бесформенным ужасом. «Прекрасная игра... Тебе удается...»
Внезапно она осознала, что не сможет взглянуть в лицо ужасным видениям.
– Н-нет, – резко ответила она, яростно мотая головой, боясь увидеть, боясь вспомнить.
Пэйджен повернул ее лицом к себе.
– Расскажи мне, черт побери! Сейчас же!
И вот в волнах беспорядочных вспышек света и звука всплыли воспоминания. Внезапно возвратившаяся память почти ослепила ее.
– Циннамон? – Руки Пэйджена твердо и осторожно сжимали ее лицо. – У тебя болит спина? – Его лицо выражало нетерпеливое беспокойство. – Неужели соленая вода...
Слезинки выкатились из уголков ее глаз.
– Я н-не Циннамон, – наконец сумела она выговорить, и его лицо сказало, что он ей поверил. – Не Циннамон, Б-Бар-рет. Мое имя... Господи, Пэйджен, я вспомнила свое имя!
Глава 23
Пэйджен скрипнул зубами.
– Баррет, – медленно и задумчиво повторил англичанин ее имя. Не Лили или Лола, не Фанни или Герти. Господи, конечно, ее зовут Баррет. Женщина, которую он спас в Лондоне четыре месяца назад. И она, очевидно, совершенно не помнила этого. Он разжал пальцы, державшие ее запястья.
– Это... это замечательно, Баррет, – добавил он напряженно после небольшой паузы. Его глаз сверкал от желания напомнить ей хотя бы какую-то маленькую деталь той ночи, того невероятного столкновения под газовым фонарем. Но она ничего не помнила. Он остался для нее незнакомцем.
Безжалостный поток страсти охватил его. Итак, его первое впечатление все-таки оказалось верным. Ее волосы, должно быть, были выкрашены в то время ради отчаянной попытки скрыться от преследователей. Но кто они? И как она оказалась здесь, на другой стороне земного шара, четыре месяца спустя?
Независимо от того, с какой стороны он обращался к проблеме, Пэйджен всегда приходил к одному и тому же ответу: Джеймс Ракели. Его шпионы, наверное, узнали его той ночью и раскрыли тайну «раджи Ранапура». После этого было достаточно просто для ловкого интригана вроде Ракели загнать в угол женщину и вынудить ее принять участие в их смертельной схватке.
Мысль о том, как он добился своего, зажгла ярость в крови Пэйджена. Десятки вопросов готовы были сорваться с его губ, но один-единственный взгляд па ее мертвенно-бледное изумленное лицо сказал ему, что она не в силах дать ответ ни на один из них. Теперь он должен дожидаться подходящего времени и скрывать свои собственные знания до тех пор, пока она не вспомнит об этом сама.
– Как... как это случилось?
– Я смотрела на деревья, и внезапно что-то возникло там. – Ее сапфировые глаза искали его взгляд. – Я... я схожу с ума, Пэйджен?
«Нет, Циннамон, ты нет, а вот я, наверное, становлюсь безумным».
Пэйджен сумел удержаться от этих слов и пожал плечами.
– Я сомневаюсь, Angrezi. Я знаю, что мозг может работать странным образом. – Он отвел глаза и медленно поднялся с песка. – Теперь нам лучше вернуться в лагерь, в джунглях уже темно.
Женщина перед ним не двигалась. Широко раскрыв глаза, она смотрела на него, отчаянно пытаясь понять резкую перемену в его настроении.
– Пойдем, черт побери!
Не взглянув на нее, Пэйджен забросил винтовку на плечо и зашагал по берегу.
– Подожди!
– Если ты поспешишь, возможно, ты вспомнишь остальную часть имени, когда мы вернемся в лагерь. – Он пробормотал это себе под нос, но она услышала. Эти слова заставили ее вскочить на ноги. Стрелой пролетев по песку, она догнала его, схватила за руку и заставила повернуться.
– П-почему... Почему ты так спешишь?
– Потому что я должен вернуться в лагерь, Angrezi. Потому что я устал и голоден, и у меня еще тысяча дел до выхода на рассвете. Главным образом, потому что я хочу, чтобы все это поскорее закончилось и осталось позади.
Это было ложью.
«Почему? Потому что тебя зовут Баррет, а не Циннамон, и я полюбил тебя с первого мгновения, как только увидел. Потому что ты принадлежишь кому-то еще. Какому-то другому мужчине, будь он проклят. Потому что я никогда не смогу вернуться домой, в Англию».
Но Пэйджен ничего этого не сказал. Он только крепко сжал длинными загорелыми пальцами дуло винтовки, висящей у него на плече.
– Ты лжешь, – спокойно сказала она.
– Лгу? Ты ничего не знаешь обо мне. – Внезапно он напрягся, схватил ее и прижал к груди. – Ракели сказал тебе, что мне нравятся страстные и послушные женщины, а не упрямые и вздорные? – С этими словами он еще крепче прижал к себе все ее тело, заставляя ощутить жар и твердость его возбуждения. – Разве он не говорил, что мне нравятся опытные партнерши в кровати, которые знают, как доставлять и получать удовольствие?
Нахмурившись, он сорвал повязку со своего поврежденного глаза. Что с того, если она даже отвернется с отвращением?
Темный и неспокойный, как небо в период муссонов, глаз уставился в лицо Баррет.
– А может быть, ты действительно такова, моя дорогая. Да, возможно, эта невинность – наигранная. Давай-ка выясним, а?
Забавно, но он говорил правду. Пэйджену действительно нравились все эти вещи – по крайней мере, он всегда думал так. Пока он не встретился с упрямой английской красоткой с кожей, как девонширские сливки, и глазами цвета весенних колокольчиков. С женщиной, которая приводила его в бешенство, возбуждала и восхищала его. Такой женщины он никогда не встречал прежде и, конечно, никогда не встретит снова. Эта женщина была близка ему, как никто другой, горько подумал Пэйджен. Потому что она не могла вспомнить, а он не мог забыть.
Ее грудь резко поднималась и опускалась в такт прерывистому дыханию.
– П-почему? Почему ты так говоришь?
– Почему? Потому что я ублюдок, моя дорогая Баррет. – Даже теперь это слово жгло его губы, пробуждая горькие воспоминания. – Потому что я лгун, обманщик и закоренелый негодяй. Никогда не забывай об этом.
– Это неправда! Ты совсем не такой. По крайней мере, не всегда, – осторожно поправилась она. – И ты можешь быть очень-очень добрым.
– Хочешь доказательств? Вот, пожалуйста.
Негромко выругавшись, он приподнял ее с земли и потерся о ее живот своим раздувшимся от возбуждения органом.
– То единственное, о чем я забочусь, Angrezi, там, против твоего живота. Здесь нет ничего личного, конечно. Сойдет любая женщина. Если ты все еще во что-то веришь, то тебя ждет большое разочарование.
Это была ложь, но какой-то демон заставлял его шокировать ее, говорить гадости. Возможно, если бы он увидел отвращение в ее красивых глазах, он мог бы забыть эту женщину, забыть этот мучительный голод...
Пэйджен до скрипа сжал зубы, как только он ощутил податливую мягкость ее бедер, услышал ее прерывистое дыхание. Боже, как он хотел обладать ею! Прямо здесь, разметав по песку шелковым облаком великолепные золотистые волосы, прижавшись пульсирующим копьем к горячей шелковистой коже, слыша прерывистые стоны наслаждения, срывающиеся с полуоткрытых губ...
Но это было невозможно. Никто не знал этого лучше, чем он сам. Вместо того чтобы бросить ее на песок и накрыть своим изголодавшимся телом, он осторожно поставил ее на ноги и отвернулся от той, которая не могла принадлежать ему.
– Ты лжешь, – упорствовала Баррет. – Я еще раз спрашиваю тебя: почему?
– Потому что тебя зовут Баррет, именно поэтому, – отрывисто бросил Пэйджен и шагнул на тропу без дальнейших объяснений.
Когда они добрались до бунгало Пэйджена, уже горели фонари. Как только Пэйджен появился из джунглей, навстречу ему со ступеней бросилась Мита, ее тонкое лицо выражало крайнее беспокойство.
– Сагиб! Мы все так волновались за вас! Нигал только что ушел за винтовкой, чтобы отправиться на поиски в сторону пляжа. С вами ничего не случилось? Мы слышали рев леопарда.