Зарубежные клондайки России, стр. 72

66 Бунин И.А. Собрание соч. в 9-ти томах. — Т. 3. — С. 384.

VI. ДОКТРИНЕРЫ И ПРАГМАТИКИ

1. ОТ ЛЕОНИДА КРАСИНА ДО ВАЛЕНТИНА ПАВЛОВА: ПЛАТИТЬ ИЛИ НЕ ПЛАТИТЬ?

В то время как на дальневосточной оконечности Евразийского континента белые бились в японских судах в 1922-1941 гг. за возврат «колчаковского» и «семеновского» золота, на западной его оконечности почти в то же время (1922-1927 гг.) красные начали претендовать на «царское» золото и не прекращали своих попыток вплоть до развала СССР в 1991 г. (переговоры последнего премьера СССР Валентина Павлова с госсекретарем США Джеймсом Бэйкером в Москве по ленд-лизу и «царским долгам» состоялись незадолго до августовского путча ГКЧП).

Первым в этой плеяде большевистских «спецов» по русскому заграничному золоту и недвижимости стоит Леонид Борисович Красин (1870-1926), фигура в «коммунистическом иконостасе» до конца не изученная и во многом противоречивая. Родившись в небогатой, но очень образованной и радикально-демократически настроенной семье разночинцев в Западной Сибири, Красин с детства вращался в среде польских ссыльных поселенцев, которые стали его первыми учителями (в 1863 г. Россия жестоко подавила очередное польское восстание, и тысячи поляков были этапированы в Сибирь).

С юности Красин интересовался техническими дисциплинами, и закономерно, что после окончания реального училища в г. Кургане в 1887 г. он поступил в Технологический институт в Петербурге, избрав только-только зарождавшуюся тогда специальность «электрохимия». Закончить институт в срок ему не удалось: как и многие студенты его поколения, он примкнул к социал-демократам, начал вести кружки среди рабочих заводов Петербурга (из одного из них вырос затем и прославленный в большевистской историографии ленинский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса»), оказался в 1891 г. участником студенческой демонстрации, был арестован и административно выслан из столицы с одновременным отчислением с четвертого курса без права восстановления (высшее образование инженера-технолога Красин завершит только в 1900 г. в Харьковском технологическом институте).

Ссылку ему заменяют «солдатчиной» — службой рядовым в Нижнем Новгороде. Там в 1892 г. (когда по старым марксистским «грехам» арестовывают руководителей его марксистского кружка в Петербурге, то и самого Красина берут заодно) он получает десять месяцев одиночки в Таганской тюрьме в Москве (использует «тюремное сидение» с пользой: в совершенстве изучает немецкий язык, читает немецких классиков — Шиллера, Гете, Канта — в подлинниках), по освобождении дослуживает воинскую повинность в Туле.

Дальше биография Красина как бы раздваивается. С одной стороны, следуя призыву революционного демократа Дмитрия Писарева к молодежи «делать дело», он, подобно С.Ю. Витте, идет на «чугунку»: в 1894 г. поступает в г. Калаче Воронежской губернии на работу на железную дорогу, сначала простым рабочим (Витте начинал рядовым кассиром на полустанке), затем (все-таки четыре курса «Технологички», грамотный по тем временам) быстро становится десятником на строительстве полотна.

Но развернуться на железной дороге жандармерия не дает: за «старые заслуги» его вновь арестовывают и в 1895 г. ссылают на три года в Восточную Сибирь, в Иркутск. Как отмечал позднее философ В.В. Розанов, царизм сам себе плодил политических противников — один раз оступился, «хвост» неблагонадежности будет тянуться за любым талантливым человеком всю жизнь, толкая его в политическую оппозицию режиму.

Красин и в сибирской ссылке прибился к железной дороге. Начав чертежником, в конце ссылки он становится инженером-строителем. При катастрофической нехватке грамотных инженеров начальство Транссиба сквозь пальцы смотрело на политическую благонадежность специалистов (кстати, такую практику ввел С.Ю. Витте по всему Великому сибирскому пути). Отбыв ссылку, Красин экстерном сдает за пятый курс в Харьковском технологическом, и его сразу приглашают в 1900 г. в Баку, где на нефтепромыслах разворачивается к тому времени огромное строительство.

Здесь инженер устремляется в самую новейшую, электрическую, отрасль и четыре года строит электроподстанции — в Баку и окрестностях идет процесс электрификации нефтебурения. Но чисто инженерной практики Красину явно мало. Другая его ипостась — революция — снова зовет его к себе.

Наблюдательный психолог Л.Д. Троцкий, познакомившийся с Красиным еще в 1905 г. в Киеве, точно заметил: «Теоретиком в широком смысле Красин не был. Но это был очень образованный и проницательный, а главное, очень умный человек, с широкими идейными интересами». Добавим также, что не был Красин и партийным публицистом, как Л.Д. Троцкий, В.В. Воровский, А.В. Луначарский. Два последних в годы эмиграции были «штатными» публицистами при Ильиче, или, как писал Троцкий, «для экстенсивной работы, на которую Ленин не любил и не умел расходовать себя».

Для такой же «экстенсивной работы» на партию, но в сфере организационно-технической — создание подпольных типографий (именно в Баку Красин наладил первую мощную подпольную типографию для печатания ленинской «Искры» прямо с матриц, привозимых нелегально из Швейцарии), лабораторий по изготовлению динамита, перевозке оружия и т.п. — приспособил Ленин Красина. В Баку он (а не Сталин, как писали его клевреты позднее) был одним из главных организаторов знаменитой всеобщей стачки нефтяников 1903 г.

За такие заслуги «главного техника» партии по предложению Ленина на II съезде РСДРП заочно кооптируют в члены ЦК как «руководителя боевой технической группы при ЦК партии» (так будут писать после 1917 г. во всех его официальных партийных биографиях).

Климат южного Прикаспия не способствовал здоровью Красина — он схватил малярию (впоследствии эта болезнь принесет трагические результаты: приведет к белокровию, от которого Красин и умрет в 1926 г.) и вынужден был, бросив все, срочно уехать в среднюю полосу России. Он устроился по своей инженерной специальности в крупном подмосковном текстильном центре — в Орехово-Зуево. Войдя в местную «элиту», Красин быстро свел знакомство с «белой вороной» русского купечества — Саввой Морозовым, начав его «доить» на нужды партии. Как писал позднее меньшевик-невозвращенец (в 1930 г. будучи советником торгпредства, он отказался вернуться в СССР) В.В. Валентинов (Вольский) в своих воспоминаниях «Малознакомый Ленин», «большевики оказались великими мастерами извлекать — с помощью сочувствующих им литераторов, артистов, инженеров, адвокатов — деньги из буржуазных карманов во всех городах Российской империи. Большим ходоком по этой части был член большевистского ЦК инженер Л.Б. Красин».

Дружил Красин и с модным в начале века писателем Леонидом Андреевым, дававшим в своей квартире приют почти всему российскому ЦК РСДРП(б) (там его однажды всем составом и застали царские жандармы), но после Первой мировой войны и Октябрьской революции проклявшим большевиков.

В 1905 г. Красин впервые выезжает за границу — он избран от большевиков на III съезд РСДРП в Лондоне. На съезде «главный техник» во всем солидаризируется с Лениным, выступает с двумя — по организационным и политическим вопросам — докладами, теперь уже очно избирается в ЦК партии большевиков.

По возвращении в революционную Россию Красин вновь «едет на двух лошадях»: как представитель крупнейшей германской электрокомпании «Симменс унд Шуккерт» (для этого Красин принимает германское подданство, сохраняя российское), глава ее Петербургского кабельного освещения, и как главный «динамитчик» партии. На предприятиях этого германского филиала в России подпольно вовсю куется «оружие пролетариата»: самодельные бомбы, ружья, револьверы, печатаются прокламации и воззвания.

Долгое время полиция боялась тронуть «германскоподданного инженера». Лишь в 1908 г. Красина застали на конспиративной квартире большевиков в Финляндии, но ничего компрометирующего при нем не нашли. По его же жалобе выборгский губернатор обязал полицию освободить «германскоподданного» Красина из-под ареста, и тот сразу же из Финляндии переехал в Швецию. В 1909 г. Красин вновь появился в окружении Ленина. Далее партийная историография начинала творить легенду. Действительно, Красин сам признавался: «не письменный (т.е. не пишущий. — Авт.) я человек». И в самом деле, в отличие, скажем, от Троцкого или Луначарского, все публицистическое наследие Красина — две-три тоненькие брошюрки за 1919 и 1925-1926 гг. да несколько статей за рубежом. К антибольшевистской брошюрке 1919 г. мы еще вернемся, но что Красин вообще якобы не любил и не умел писать — неправда. Достаточно почитать огромное количество писем его двум женам за 1917-1926 гг. Первая жена — Любовь Миловидова, с которой Красин был вместе с 1910 по 1920 г. после разрыва с мужем осталась в эмиграции, сначала в Берлине, затем в Париже. Их дочь Люба-младшая вышла замуж за известного французского общественного деятеля, лауреата Ленинской премии мира Э. д'Астье де ля Вижери (в 1967 г. он укрывал в Швейцарии от агентов КГБ Светлану Сталину после ее бегства из СССР, в 1974 г. — А.И. Солженицына). Всю переписку с мужем за 1918-1926 гг. Л.В. Миловидова продала в Амстердамский международный институт социальной истории, и ее активно используют зарубежные исследователи. Вторая жена (с 1920 г.) — Тамара Миклашевская — опубликовала часть писем из семейного архива за 1922-1926 гг. совсем недавно (см.: Дипломатический ежегодник. 1989. — М. 1990. — С. 358-370), чтобы понять, что это не так.