Все как у людей (сборник), стр. 20
Аня плакала, гладила бабку по худой морщинистой руке. Бедная, старая Ираида Кузьминична! Аня так и не узнала о ней толком. Маленький Бориска сумел общий язык найти, а она не смогла. Если бабуся действительно умрет, Аня так и не успеет ни поговорить с ней, ни извиниться.
– Аня, у меня было три мужа и не одного ребенка. Может, поэтому я так к Борису привязалась. У меня есть для него подарок и для тебя тоже. Может, потом добрым словом вспомните.
Аня плакала, по-детски вытирая глаза ладонями, размазывая по щекам растекшуюся тушь. Не надо ей никаких подарков! Пусть только странная бабуся с тяжелым характером будет жива-здорова.
– Знаешь, чего мне хотелось, когда умер последний муж? Чтобы, когда я буду помирать, рядом сидел человек и гладил меня по руке и, может, даже плакал, потому что ему не все равно. А теперь ты рядом сидишь, и я даже надеюсь, что тебе не все равно.
Ну что же «скорая» так долго едет?!.. Аня плакала, закрыв лицо руками. Как же это все горько! Зачем? Какие люди глупые. Что-то выясняют, делят, ругаются. А вот наступит такой момент, и ничего не исправишь, не скажешь, не убедишь, не извинишься…
Ираида Кузьминична молчала. Бедная, голова-то съехала с подушки. Аня потянулась поправить и с ужасом увидела, что бабуся умерла. Аня вскрикнула, вскочила с дивана. Сердце колотилось, как бешеное. Лицо горело, даже кожу жгло. И тут приехала «скорая».
Аня позвонила Светке. Света сонно спросила:
– Ань, ты че, что-то случилось?
Аня хотела объяснить, но начала плакать и повесила трубку.
Прибежала Света, испуганная, в халате и ночнушке, за ней Илья.
– Что – с ребенком? С тобой? Что у вас?
– Бабушка, – опять заплакала Аня.
– Твоя бабушка? Заболела? Умерла?!..
Аня только трясла головой.
– Блин, бабка Ираида окочурилась? – спросил Илья громким шепотом.
Дурак, что ли совсем?! – Света ткнула мужа локтем. – Ираида Кузьминична померла?
– Да, уже в морг увезли. А я не знаю как теперь, утром Бориска проснется, я… я не знаю, как ему объяснить. Ничего не знаю. И похороны, и все…
Света быстро сориентировалась. Илья унес завернутого в одеяло Бориску к ним. Пусть у них побудет. Скажут чего-нибудь потом. У них сейчас свекровь дома, приглядит. Тем более, она считает Бориску замечательным мальчиком, и его маму Аню – ангелом в руках сатаны Ираиды. При этих словах у Ани опять задрожали губы.
Аня со Светой остались в пустой квартире. Света жалела подругу, искренне не понимая, что так убиваться-то? Даже – наоборот. Потом решив, что у Ани просто стресс, предложила выпить чего-нибудь. Нашли бутылку вина, которую Аня держала дома на всякий случай. Ане казалось, что она никак не может опьянеть и расслабиться. Она наливала себе еще и еще. Подруги сидели в кухне совершенно пьяные. Когда собрались идти курить на площадку, вспомнили, что теперь в этом нет необходимости. Можно не выходить, замечание сделать все равно некому. Аня опять начала рыдать, вспоминая бабусю.
– Вот ведь, умерла Ираида-то Кузьминична. Я и прощения попросить не успела, поговорить о чем-то по-хорошему… Все… Нету больше.
Света икала, потом разревелась за компанию. Стала причитать, что вот тоже ссорится со свекровью, а вдруг та в одночасье помрет. И она, Света, тоже будет страдать, что не успела помириться, что лаялась с ней все время.
На работе Аня сказала, что у нее умерла бабушка. Отпустили на три дня. Хорошо, что у Ильи машина. Оказалось, надо столько всего оформить, не набегаешься. Бориска жил у Светы. Илья, гордившийся своей находчивостью, рассказал ему целую историю. Что в их квартире прорвало трубу, все залило, пока не починят, домой нельзя. А Ираида Кузьминична уехала в гости очень далеко. Когда вернется, неизвестно.
Похоронили, как хотела бабка Ираида, рядом с мужем. Приходили из жилконторы, опечатали Ираидины комнаты. Сказали на полгода, до объявления наследников.
Ане квартира казалась пустой. Теперь никто не снимал белье с полотенцесушителя. Не ставил на ее стол грязную посуду. Хоть три дня не мой. Но Аня привыкнуть к этому не могла. Все время старалась вести себя так, как будто Ираида Кузьминична может выйти из комнаты и сделать замечание. Бориску записала в детскую библиотеку. Скоро при входе на доске объявлений появилось его фото с надписью «Самый активный читатель».
Весной Бориску и Сережу записали в первый класс. Надо же, уже четыре месяца прошло со смерти бабуси, а Аня никак не привыкнет. Стала искать какие-то документы и с ужасом наткнулась на бумажку с номером телефона! Вот идиотка! Ираида Кузьминична просила позвонить после похорон! Ой, стыдоба-то какая! Прошло столько времени! Стыдно, стыдно, стыдно!
Позвонила, попросила к телефону Евгения Олеговича. Заранее смирившись, что услышит о своей непорядочности и необязательности. Голос у Евгения Олеговича был молодой, вежливый. Аня мямлила, что звонит по просьбе Ираиды Кузьминичны. Мужчина сказал, что по телефону ничего не решает. Пусть Аня приходит по такому-то адресу в такое-то время и захватит с собой все документы.
Аня пришла. Офис какой-то. Нет, не офис, нотариальная контора. Евгений Олегович оказался не родственником, не знакомым, а нотариусом.
– Ну, документы все принесли?
– Да, вот свидетельство о смерти.
– И все?
– А у меня других нет, паспорт Ираиды Кузьминичны отобрали в Загсе.
– Ваш паспорт, свидетельство о рождении ребенка, свидетельство о собственности.
Аня честно пыталась понять, что от нее требуется, морщила лоб, переспрашивала.
– Я не понял, вы что – шли ко мне, не владея информацией?
Аня жалобно улыбнулась, в глубине души жалея, что вообще позвонила. Евгений Олегович, наконец, понял, что Аня ничего не знает, непонимает и вообще «тормозит».
А получается, что Ираида Кузьминична Кравцова-Дальская, будучи в здравом уме и твердой памяти, все свое движимое и недвижимое имущество завещала госпоже Бархатовой Анне Николаевне и несовершеннолетнему Бархатову Борису Эдуардовичу. А в частности, Аня с Бориской теперь владельцы трехкомнатной квартиры и большой библиотеки.
Аня вышла на улицу. Шла, не разбирая дороги, наступая в лужи. Вот про какой подарок говорила Ираида Кузьминична. Вот значит, про какой… Значит, у Бориски будет своя комната, и у Ани – своя. Как у приличных людей, которые спят в спальне, а гостей принимают в гостиной. Прямо вот через два месяца! Отдельная, трехкомнатная квартира! Своя! Отдельная! Собственная! Ой, бабулечка, дорогая Ираида Кузьминична!.. Царствия тебе небесного! Светлая память! Ой, бабулечка! Вот ведь, чужой человек – и такое! Чужая, совсем, чужая и вдруг ….
И только подходя к своему подъезду, Аню остановила внезапно возникшая мысль: как объяснить Бориске, почему они займут комнаты соседки. Ведь сынишка до сих пор подбегает к закрытой двери и спрашивает: «А Ираида Кузьмишна еще не вернулась?..»
Рыбка плывет…
– Рыбка плывет, назад не отдает! Рыбка плывет, назад не отдает! Не получишь, не получишь! – Галя кривлялась, размахивала отнятой у брата тетрадкой, строила рожицы.
– Мам, ну, мам! Галька мою тетрадь по математике взяла, как я домашку делать буду?
– Скажите – трагедия какая! Новую тетрадь возьми.
– Нельзя новую, ругать будут.
– И что? Маленькую девочку нервировать из-за твоей тетради? Нечего было разбрасывать, где попало. Галочка не увидела бы.
– Да я же из портфеля достал все тетради уроки делать!
– Ох, отстань ты от меня, пожалуйста! Не могу по телефону спокойно поговорить. Разнюнился, как девчонка. Бери новую тетрадку или подожди, пока Галочке надоест. Поиграет, отдаст.
Тетрадь Галочке не надоедала долго. Она нарисовала в ней каракульки, потом терла мокрым пальце, чтобы узнать размажется ли фломастер. Оторвала несколько чистых листков для себя, впрок. На листочках клеточки, можно по ним домик рисовать. Обрывки тетрадки положила на кровать брата.
– Мамочка, я уже поиграла и тетрадку Ване отдала!