Переспать на спор (СИ), стр. 8

Ну почему, почему из него начинает переть этот цинизм, как только он чуть-чуть с ней поговорит! Вон, как сразу же замолчала и отчужденно уткнулась в окно, прямо как улитка закрылась в свою раковину. Черт!

Ей захотелось плакать, только что вроде был таким… нормальным, даже показалось, что с ним можно по-человечески разговаривать. И снова этот тон. Но она не станет плакать, не перед ним.

— Мне ничего не нужно узнавать, — Аня повернулась к нему лицом, голос был тихий, но твердый, — Мы поженились, если мне не изменяет память, только из-за того, что тебе не нужен был лишний шум, не нужна полиция, не нужны суды, у тебя бизнес. Ты сам так сказал. Ну вот, теперь шума не будет, незачем и притворяться. Брак у нас фиктивный. После того, как пресса наши косточки перемоет и успокоится, ты сможешь тихо и незаметно развестись.

Она была поражена, как сверкнули гневом его глаза. Стало даже страшно, когда он яростно прорычал низким голосом:

— Развестись, говоришь?! Нет. Мы не будем разводиться. Ты моя жена, и ты принадлежишь мне, черт побери!

— Я не вещь, чтобы тебе принадлежать!

Теперь они оба тяжело дышали возмущением, уставившись каждый в свое окно.

Разведется она! И сразу помчится в суд, чтобы у него половину бабок отсудить! Маленькая жадная тварь… Не заслужила еще бабок! Она у меня каждый скормленный витамин отработает! — мысли кипели злобой. Но сколько не убеждай себя, якобы девчонка легла под него ради денег, он понимал, что виноват во всем сам. И теперь пытается выпачкать ее в грязи, чтобы было легче оправдать собственное скотство.

А он не привык ощущать себя скотом, его мучили и раздирали противоречия. Все равно, не смотря ни на что, оставалось подозрение, что девчонку кто-то ему подложил, слишком уж укоренилась у него привычка ко всему относиться с подозрением. Но это подозрение, маячившее на заднем плане, не шло ни в какое сравнение с тем гремучим коктейлем из постоянного возбуждение, злости и неутоленного желания. Ко всему еще примешивалась какая-то детская обида, что не ценит она ничего из того, что он для нее делает. В такие моменты он чувствовал себя отвратительно.

Ане казалось, что он только рад будет от нее избавиться. Потому что ей в лучшем случае уготовано сомнительное счастье стать его очередной постельной игрушкой. Пока игрушка новая, он будет играть, а как наиграется — старую можно благополучно выбрасывать и выбирать новую. Он так привык легко получать от жизни все, в том числе и это… Что будет с ее сердцем, оно же просто разорвется от боли. Ей было горько, но остатки гордости не позволяли показать, насколько он ей дорог. Она ведь совершенно не хотела развестись с ним, она хотела, чтобы он ее любил. Глупость какая, он никогда ее не полюбит, он же ее за человека не считает.

Петрович был старый шофер, многоопытный волк, наблюдавший своих хозяев в разнообразнейших ситуациях, и вел он себя всегда профессионально и неприметно, им ведь должно быть комфортно. Сейчас он незаметно посматривал в зеркало на своего хозяина, пряча в глазах улыбку. Ну, наконец-то. Мальчик влюбился, хоть сам пока этого и не понимает. Покойный Иван Кузьмич был бы рад. Он крутанул баранку, заезжая на обсаженную высокими вязами аллею.

— Ничего себе у него дача, — мрачно подумала про себя Аня, когда перед ними вырос трехэтажный терем с флигелями.

Машина остановилась у крыльца, их встречали. На верхней ступеньке стояла статная пожилая женщина строгой наружности и мужчина в костюме. Аня сначала решила, что это его мама, ей стало страшно. Михаил вышел, не обращая внимания на людей, кинувшихся ему на помощь, открыл дверь, чтобы взять ее на руки. Хотела Аня отстраниться и выйти сама, но муж посмотрел на нее таким ледяным взглядом, как будто хотел приморозить к сидению. Стало обидно и ясно, ее мнение никого здесь не интересует. В душе потихоньку начинал зреть протест.

Поднимаясь по лестнице с этой строптивой девчонкой на руках, он еле сдерживался, чтобы не начать орать на нее прямо здесь. У нее прямо дар какой-то выводить его из себя, перед людьми просто неудобно.

— Здравствуйте, Дарья Максимовна, Федор, — кивнул он экономке и дворецкому. Тот ответил кивком.

— Добрый день, Михаил Иванович, — дама не выказала своего крайнего удивления происходящим, только слегка приподняла брови.

В последний раз он называл ее по имени отчеству, когда ему было десять. Дарья Максимовна практически вырастила его, и была для Миши Кольцова просто тетя Даша. С его покойной мамой они были, почитай, подруги. Странные дела творятся, вроде уехал на несколько дней отдохнуть, возвращается с какой-то непонятной девицей на руках. Злой как черт, весь на взводе. Он никогда не водил в дом сомнительных дамочек. Экономка незаметно оглядела девушку, с виду не кажется вульгарной, от вопросов воздержалась, скоро и так все станет ясно. А Миша прошел в гостиную, опустил Аню на диван, подождал, когда в комнату войдут остальные, потом произнес:

— Это моя жена, Анна.

Рты, конечно, пооткрывались. Тишина в комнате стояла гробовая.

Михаил старался ни на что не обращать внимания, ему и так тяжело все давалось, злость кипела внутри. Разведется она! Разведется!

Аня несколько секунд сидела, опустив голову, но взяла себя в руки, надо же со всеми познакомиться, оглядела присутствующих и выдавила вымученную улыбку:

— Здравствуйте, я Аня Зацепина…

— Кольцова, — его голос был холоден и резок, и пробирал до дрожи, — Это Дарья Максимовна, наша экономка, она представит тебе всех остальных, а мне пора.

Брови экономки поднялись еще выше, но она просто кивнула, сохраняя нейтральное выражение лица. Михаил, словно выдохся, глухим голосом попросил:

— Тетя Даша…

— Миша, все в порядке, занимайся своими делами, мы прекрасно справимся.

Ее муж сумрачно кивнул всем головой и куда-то ушел. Аня обратила внимание на то, что между собой они общаются как близкие люди, а с ней — подчеркнуто официально. Что ж, так даже лучше. Она ведь в чужом доме. Принесли ее коляску. Не сядет она больше в эту коляску, в конце концов, она не инвалид, вот только бы до постели добраться, усталость навалилась. Осторожно встала с дивана:

— Дарья Максимовна, давайте знакомиться, — и протянула руку.

Та взглянула на странную «жену» проницательным взглядом, официально пожала протянутую руку и официальным тоном представила ей присутствующих. Голова у Ани снова разболелась, она почти никого не запомнила, потом разберется, как-нибудь…

— Дарья Максимовна, не могли бы вы проводить меня в мою комнату.

Экономка величественно кивнула и пошла к лестнице на второй этаж. Там она удивленно остановилась, так как Аня не поспевала, двигалась слишком медленно.

— Простите, я после аварии, не могу ходить быстро, — Улыбка Ани выглядела жалко.

Дама тут же переменилась в лице и занервничала:

— Что же вы…

— Ничего, все в порядке. Мне бы прилечь.

— Конечно. Федор давай сюда коляску!

— Не надо коляску, я не хочу. Я же не инвалид.

С помощью Федора, под недовольное бормотание Дарьи Максимовны, что мол, некоторые не хотят беречь здоровье, они кое-как добрались. Комната была большая, светлая, прекрасный вид из окна, но Ане уже ничего не хотелось, только прилечь. Дарья Максимовна послала одного из парней принести сюда поднос с едой, спросила, не нужно ли чего. Ане ничего не было нужно, и есть тоже не хотелось, прилечь бы только. Когда ее оставили одну, она заползла в постель и, свернувшись калачиком, моментально уснула.

Глава 8

Проснулась резко, от ощущения чьего-то присутствия. Когда открыла глаза и увидела, как он раздевается, чуть не подскочила в панике.

— Не дергайся.

— Что ты здесь делаешь?

— Что я делаю в своей спальне? Спать ложиться собираюсь.

— Где? — она все еще не проснулась толком.

— Не смеши меня, — опять холодный цинизм, — в своей постели.

Аня стала выбираться из постели, хорошо, что спать ложилась раздеваясь.