Камасутра от Шивы, стр. 6
– Сходи в гостиную и принеси виски. Я хочу выпить. Да и тебе не помешает.
Он молча вышел и вернулся с бутылкой и двумя бокалами. Налил ей и себе, проглотил, налил еще.
– Чего ты разошелся? – сердито осведомилась Тамара. – Уймись. Наклюкаешься, а утром на работу.
– Эта Маша Веткина… она продолжает угрожать тебе?
– Пусть потешится. Заодно и мне нервы пощекочет. Скучаю я, милый! Шестаков улетел в Гоа, а от тебя мало проку. Хоть бы какой-нибудь фортель выкинул, позабавил меня.
– Какой фортель?
– Да хоть из окна выпрыгни ради любви!
– Так четвертый же этаж…
Тамара саркастически расхохоталась, а любовник побагровел, резко развернулся и отправился в ванную.
«Черт бы ее побрал, – думал он, шлепая по полу босыми ногами. – Она кого угодно доведет до греха!»
Стоя под душем, он спрашивал себя, способен ли он убить кого-нибудь. Тамару или ее мужа, к примеру? Как-то разрубить этот любовный треугольник! Выпитое на пустой желудок виски ударило в голову. Антон вспомнил прием у Шестакова, как ему пришлось раздеться и стоять голым посреди кабинета под пристальным взглядом доктора. Было жутко неловко, а потом такая злость одолела, что он чуть не выпалил Шестакову в лицо: «Я сплю с твоей женой, приятель! Пока ты тут лапаешь гламурных дамочек, она тоже не внакладе!»
Тот, кажется, ничего не заподозрил и вручил ему несколько упаковок драже, которые велел принимать строго по часам. Выйдя из кабинета, Антон выбросил их в первую же попавшуюся урну. Прием обошелся ему в кругленькую сумму. За что только люди платят этому прохиндею такие деньги?
– Я мазохист, – сказал он себе, выключил воду и завернулся в полотенце. – Какого черта я к нему поперся?
Тамара уснула, раскинувшись на синих простынях. Красивая циничная стерва, от которой он не в силах отказаться. Странный у них с Шестаковым союз. Он живет своей жизнью, она – своей. Что их связывает?
Антон плеснул в бокал порцию виски, выпил и присел на край кровати. Тамара тихо, легко дышала. За шторами наметился светлый квадрат окна. Уже утро, а он еще глаз не сомкнул. Опять будет клевать носом в офисе и отвечать клиентам невпопад.
В углу спальни на низком турецком столике белел ноутбук Тамары. Рябов не был крутым хакером, но прочитать личные сообщения, которые пришли на чужую страничку, мог без труда. Его научил этому друг детства, компьютерный гений.
Среди обычных обменов любезностями и бабьих сплетен Антон обратил внимание на пару строчек от Маши Веткиной. Она писала: «Пришла пора молиться! Хотя такие, как ты, не верят ни в Бога, ни в черта. Что ж, тогда купи себе платье от кутюр, в котором тебя положат в гроб…»
У Антона вспотели ладони. Он оглянулся на Тамару и позавидовал ее крепким нервам. Неужели ее не пугают подобные вещи? Если это заслуга Шестакова, то гомеопатия сделала прорыв.
Антон не верил в целительные свойства крохотных белых драже. Возможно, он ошибается. Как бы там ни было, отсутствие страха не всегда хорошо. Надо позвонить другу детства, пусть установит, откуда отправлено сообщение. Никакой Маши Веткиной не существует, но адрес ее компьютера можно отыскать. Эти угрозы – чисто женское соперничество.
– Мужики нынче мельчают, – пробормотал он и потянулся за бутылкой. – Я сам не исключение.
Глоток виски обжег горло. Антон вздохнул и отправился в кухню готовить завтрак. Он жарил яичницу с мыслью о Маше Веткиной. Кто бы ни скрывался под этим ником, она умеет испортить настроение.
Молодой человек представил себе перелет в Индию и подумал, что самолеты иногда падают и разбиваются. Почему бы Шестакову не погибнуть в авиакатастрофе? Бац! – и проблема «треугольника» решена самим провидением.
– Это развязало бы мне руки…
Глава 5
Подмосковная деревня Прокудинка
За поворотом машина остановилась, и Лавров спросил:
– Может, передумаешь? Зачем ворошить прошлое?
– Мне давно следовало побывать здесь.
– Уверена?
Вместо ответа Глория вышла и посмотрела по сторонам. С одного боку пыльной грунтовки тянется березовая роща, с другого видна пашня и лоскуты огородов, а впереди на холме привольно раскинулась деревня: тронутые желтизной сады, крыши домов, дым из труб.
– Осенью пахнет…
– Ну и глухомань! – с удовольствием потянулся Лавров. – Хуже, чем Черный Лог. Никогда не понимал дачников, которые забираются отдыхать в такую дыру. Ни газа, ни теплой воды. В магазин за хлебом топать и топать!
– Зато воздух свежий! Грибы, ягоды, рыбалка. А хлеб хозяйки в печи пекут, свой, домашний.
– Не убедила. Какая москвичка умеет печь хлеб? Печку, между прочим, надо еще разжечь правильно. А перед этим дров наколоть, воды натаскать из колодца. Боюсь, нашим дамам такой отдых будет не в радость. Ладно, хватит наслаждаться пейзажем, пора ехать. Садись!
«Туарег» резво поскакал по дороге, взметая клубы пыли.
– Что мы тут забыли? – ворчал сыщик, объезжая глубокие ямы. – Прошлогодний снег?
Холм полого спускался к реке. Вода блестела на солнце, у берега купались утки. На мостках какая-то баба, подоткнув юбку, полоскала белье.
– Дачники, наверное, уже разъехались. Август кончается, детям в школу пора. Скоро дожди зарядят, проселки развезет, без резиновых сапог шагу не ступишь.
– Осень будет теплая и сухая, – возразила Глория.
Она напряженно глядела перед собой. Знакомая улица почти не изменилась. Через штакетник свешивались ветки старых яблонь. У заборов все так же пощипывали травку козы, бродили куры.
– Вот она, нефедовская дача, – объявил Лавров, притормаживая. – Стоит, как стояла. Траву во дворе кто-то выкосил. Значит, не пустует дом. Интересно, продали его Нефедовы или сами хозяйничают?
История этого деревянного дома, этого места пронеслась в сознании Глории. Когда-то домишко, который тут стоял, приобрел путешественник Андрей Карякин, развешал по стенам африканских идолов, а вскоре нашли его на полу в горнице с перерезанным горлом. Следующий хозяин сгорел вместе с жилищем от удара молнии. Долго тут был пустырь, пока дом снова не отстроили. Сюда любил приезжать Павел Нефедов со своим другом Толиком.
– Пашка был моим первым мужчиной, – сказала Глория. – А замуж я вышла за Толика. Теперь оба мертвы. Павел утонул, Толик разбился.
– Ты не виновата в их смерти.
– Виновата, не виновата… не в этом дело. Толик видел, как Пашка тонет, и не помог ему. По сути, он его убил. Я жила с убийцей! Дышала с ним одним воздухом, ложилась в одну постель… и ничего не заподозрила. Ничего!
– У тебя сегодня день покаяния?
– Может быть…
– Твой муж не убивал своего друга. Павел пошел на рыбалку, провалился под лед…
– А Толик мог его спасти! Но не спас.
– Ты этого не знала.
– Я должна была почувствовать!
Лавров помог ей выйти из машины. Она надела очки и панаму. Платье из розового муслина, бусы на шее, босоножки на низком ходу делали ее похожей на дачницу. Солнце палило. Возле козы, привязанной к колышку, стояло ведерко с водой. В воздухе попахивало навозом.
– Все прошло, Глория. Никого и ничего не вернешь. Зачем ты сюда приехала? Чтобы растравлять себе душу?
– Я хочу понять…
– Что? Почему ты вышла за Анатолия?
– Конечно же, нет. Просто меня потянуло к этому дому… первый раз после того, как я чуть не рассталась тут с жизнью…
– Я помню, – кивнул Роман. – У дома дурная слава. Впрочем, таких домов немало. Больше, чем кажется.
Глория молча подошла к калитке и заглянула во двор. Дом был все тот же – крыльцо, веранда, печная труба, давно не мытые окна, те же щели в них толщиной в палец. Новый хозяин не слишком заботился о своем приобретении, но время от времени наведывался сюда. Вон, куча навоза у сарая подсыхает.
– Дом продали.
– Кому? – спросил Лавров.
– Пока не могу сказать. Вижу только, что он не принадлежит Нефедовым. Они давно не бывали здесь.