Юнги (илл. И. Дубровин), стр. 7

Впереди предстояла учеба и жизнь в землянке. Что в этом хорошего? Зачем это надо, чтобы он строил землянку, мок под дождем, ворочал камни, копал землю? Чтобы выучиться на моториста? Море рядом. Но его даже и не видно за лесом. И выходит, как был, так и остался ты сухопутным человеком.

Он не заметил, как в котлован спустился командир второй смены старшина первой статьи Цыбенко. Он остановился около Николая, подождал чего-то, потом окликнул:

— Юнга Лизунов!

Николай повернулся к старшине лицом, но на ноги не поднялся. Цыбенко спросил:

— Вы больны, Лизунов? Почему не работаете?

— Я работаю, — ответил Николай, неприязненно посмотрев на командира смены.

— Работаете? А я бачу, що вы сачкуете!

Николай все так же неприязненно и даже вызывающе смотрел на Цыбенко, лежа на боку.

Старшина приказал:

— Встать! С вами говорит командир смены. Надо самому трудиться, а не дывыться, як другие работают. За другими я сам подывлюсь. Берите лопату.

Николай поднялся и взял лопату. Он озорно посмотрел в лицо старшине и спокойно спросил:

— Товарищ старшина первой статьи, а как по- морскому будет лопата?

— Юнга Лизунов! — крикнул Цыбенко так, что голос его стало слышно далеко. — Явитесь ко мне после обеда!

— Есть явиться к вам после обеда! — ответил Николай и, вытянувшись, смешно прижал лопату к боку, точно в руке у него была не лопата, а винтовка.

Цыбенко ушел, а Николай, проводив его все тем же веселым, озорным взглядом, снова уселся на землю.

— И кому хочется, ребята, ишачить, а?

Но его бездельничанье юнгам показалось обидным. Митя посмотрел на него сурово и спросил:

— Ты что, в самом деле собираешься лежать так целый день? Землянку мы строим для кого?

Тебе ее не надо? А ну, берись за лопату, а то возьмем и бросим в озеро!

Николай поднялся.

12

После обеда по распорядку дня мертвый час.

Все, начиная от командира роты старшего лейтенанта Стифеева до дневального смены, следили за тем, чтобы в это время юнги спали. Но юнги — не старики. Не привыкли считать покой в постели за отдых.

Койка Петушка стояла рядом с Гурькиной. Выставив из-под одеяла маленькую рыжую голову, Петушок шепотом рассказывал:

— Озер, ты знаешь, сколько здесь? Много!

А рыбы!… — Петушок схватился за голову и зажмурил глаза. — Тьма! Окуней — страсть сколько! Видел я, один старик рыбачил. Словно кто ему

этих окуней нарочно сажает на удочку. Таскает и таскает… И плотва крупная попадается. Во какая!

Эх, крючок достать бы!.

— Можно самим сделать.

— Из булавки?

— Ну да.

— Я думал об этом. А где булавку взять?

— У меня есть.

— Честное слово?

— Раз говорю, значит, есть.

— А ты знаешь, здесь в каждом озере своя рыба. Клянусь! Ну, окунь же, конечно, но в каждом озере другой. Коли озеро заболочено, со ржавчинкой, окунь темный, мелкий. А если в озере вода светлая — и окунь светлый, покрупнее. Прямо во каких старик ворочал! Интересно, на вкус они какие, разные или одинаковые? А у тебя булавка одна?

Гурька успокоил Петушка:

— Да что мы булавок, что ли, не достанем?

В это время Николай стоял перед командиром смены, который сидел около своей палатки за небольшим столиком, сколоченным из неструганых досок.

Николаю уже надоело стоять перед старшиной по стойке «смирно», и он иногда менял ее на положение «вольно», перенося тяжесть тела на одну ногу. Заметив это, Дыбенко кричал:

— Як стоишь!

Николай нехотя потягивался, косил глазами на прохаживающегося неподалеку дневального.

— Який из тэбэ выйдэ моряк, если ты боишься работы?

— Я работал.

— Отставить пререканье! Я ж говорю тебе, що моряка из тебя не выйдэ. Як есть сачок, так им и будэ. Все работают, а он на сосны дывытся. Что ты там не бачив?

— Я только остановился…

— Тильки? А мабуть, не тильки?

— Ну что вы, товарищ старшина первой статьи!

— Отставить разговорчики! А потом, что за вопрос: «Як называется по-морскому лопата?» Я вам кто? Кто я вам, юнга Лизунов?

— Командир смены. Так все слова-то какие?

Салага, сачок… Может, и лопата…

— Отставить, кажу!

— А чего вы на меня кричите?

— Я не кричу, а розмовляю с вами. Ясно?

Хотел ограничиться одним внеочередным нарядом, да бачу, вам цего будэ мало. Ну, это мы потом решим. Придется доложить командиру роты. Идите.

Николай повернулся кругом, но старшина скомандовал:

— Отставить! Кру-гом!

Так он заставил его повернуться три раза, пока Николай не выполнил поворота четко.

13

Вскоре Николаю пришлось отправиться выполнять два внеочередных наряда. Его послали в столовую, которую называли камбузом.

На небольшой поляне стояло несколько длинных столов, сколоченных из досок. Над столами был сделан навес, он рассохся, и случалось, что в ненастную погоду через щели в бачки и миски обедавших юнгов лил дождь.

Дежурные по камбузу юнги чистили картошку, разделывали треску, мыли столы и посуду, лопатили пол, возили из озер в бочке воду, пилили и кололи дрова.

Николаю порой хотелось сейчас же отправиться на фронт, переносить там все трудности боевой жизни, может быть, геройски погибнуть от вражеской пули или снаряда — только бы не копать землю, не пилить дрова на этом скучном острове.

Вместе с Николаем дрова для камбуза пилили рыжий Петушок и Борис Лупало — самый высокий юнга в роте.

Широкий в плечах, кривоногий, с большим, красноватым от постоянного насморка носом, Лупало выглядел уже совсем взрослым парнем.

— Вот что, — сказал Лупало, усаживаясь на чурбан и доставая из кармана небрежно скомканный клочок газеты. — Есть предложение познакомиться с географией данного острова и его природными условиями.

— На экскурсию, что ли, сходить? — спросил Петушок, наблюдая, как Лупало свертывал папироску. — Ты внеси предложение на ротном собрании.

Лупало послюнявил газету, сунул папироску в рот, прикурил и, пуская дым через нос, сказал:

— С ротой никакой путной экскурсии получиться не может. А вот если мы втроем… Колоть дрова найдется дураков и без нас. А нам надо смыться и посмотреть, что произрастает в лесу и какая в нем водится дичь. Изучить флору и фауну.

— А если влетит? — спросил Николай.

Петушок и Гурька сделали удочки и собирались в ближайший выходной рыбачить. Петушок не дождался воскресенья, и Цыбенко нашел его на берегу озера в то время, когда все другие работали. Вот и получили по наряду.

— Еще судить будут, — сказал Петушок.

Лупало переспросил:

— Нас, юнгов, судить? Ну, этого не может быть. Мы еще годами не вышли. Нас должны воспитывать, а не судить. А если и влетит, то просто нас вернут к работе, которую мы сейчас временно оставим. К вечерней поверке вернемся.

После некоторого раздумья Николай и Петушок приняли предложение Лупало. Они захватили с камбуза два бачка для грибов и ягод, горсть соли и немного хлеба.

Лес был рядом. Ребята углубились в него и обошли лагерь стороной.

Николай и Петушок набросились на красную бруснику, ели ее горстями, а когда первая охота была утолена, стали собирать в бачок.

Лупало решил сварить грибовницу и собирал белые грибы.

Юнги вышли к большому озеру и на берегу увидели старичка. Он сидел на груде камней, подняв кверху длинную седую бороду. Одну руку старик положил на колено, другой опирался на палку. У его ног лежали удочки. Он смотрел в небо и не замечал ребят.

Петушок сразу узнал в нем того самого старика, с которым он уже встречался.

— Дедушка! — окликнул он старичка.

Старик повернул в сторону ребят бороду и посмотрел на них с улыбкой.

— Вы откуда, дедушка? — спросил Николай.

— Из колхозу.

— А что вы делаете здесь? — спросил Лупало.

Его заинтересовали узкие коридорчики, сделанные из камней вокруг центральной груды, на которой сидел старичок.