Дорога домой, стр. 30

— Жуть какая! Как же это так?

— Врачи в шоке и ужасе! Никто не знает!

Я довольно улыбнулась.

И не узнает. Еще чего. Я так понимаю, речь идет об одном из самых младших мерзавцев. А поделом. Интересно, что они рассказали…

И словно отвечая моим мыслям, заговорила вторая.

— а сам-то ребенок что говорит?

— Говорит, что ничего не помнит. Шел домой, через гаражи, потом его словно светом ослепило, он упал — и темнота.

— Инопланетяне?!

— А кто его знает?…

Почти. Иномиряне.

Дальше мне стало неинтересно слушать. Умные, сволочи. Надеюсь, ум и подскажет, что не надо больше воровать и гадить людям. А поднимать руку на стариков вообще последнее дело.

Я сгребла кучку белья, отобранного для себя — и проскользнула в примерочную.

Глава 8. За одного битого двух небитых дают. И в придачу — корзину с розгами

Мы как раз выходили из магазина, когда позади послышался шум. Я невольно обернулась.

Какая-то невзрачно одетая девчонка оседала на грязный пол универмага.

Ладно, пол был чистый. Но девчонку было все равно жалко. И не только мне. Терн чуть кивнул элварам и Керрон сорвался с места.

— Девушка, вы в порядке? Что с вами?

— Неси на воздух, — отдал распоряжения супруг, и Керрон повиновался. На лавочке девушке стало чуть лучше. Она приоткрыла глаза, огляделась…

— Лелька?

Я хлопнула ресницами.

Не помню, хоть убивайте!

— Лелька, ты что!? Это же я, Катька из пятого бэ!

— Эвхаар граакс!

Действительно. Вот теперь я ее вспомнила.

Катя Немоляева, которую жутко дразнили за ее фамилию. И я. Мы не были подругами. Но однажды…

Я никогда не могла найти контактов с одноклассниками. Мы были слишком разные. У меня в крови, как я понимала теперь, играла магическая сила, заставляя быстрее взрослеть, осознавать себя, острее и живее воспринимать мир…

А их больше интересовала губная помада косметика и мальчики.

Точек соприкосновения с одноклассницами не было. Кроме одного случая. Когда десять девчонок решают поиздеваться над одной — они находят и время и место.

Я была в пятом классе тогда. И как всегда, прогуливала физкультуру. Сидела за школой, читала книгу. Поглядывала на часы. Там меня и отыскала злобная стайка.

Плохо помню, что они мне говорили. Зато хорошо помню, как вырвали у меня из рук книгу Эдит Несбит, которую я с огромным трудом выпросила у библиотекарши, как она улетела в лужу, как больно толкнули меня…

Кажется, я бросилась в драку.

Ничем хорошим это не кончилось бы, если бы Катька не привела туда учителя физкультуры. А потом заявила у директора, что девчонки сами задирали меня. Толкнули. Испортили книгу. И вообще начали свару первыми.

Директор поверил. И даже заставил родителей девчонок оплатить стоимость книги. Больше никто меня не задирал. С Катей мы подружились. А потом, в седьмом классе, ее родители переехали на другой конец города.

Катя перешла в другую школу.

Сначала мы перезванивались и общались. А потом как-то закрутило…

И сейчас передо мной стояла моя старая подруга.

Но в каком виде!

Высшие силы леса!!!

Катька никогда не была толстой. Но сейчас она была худа и бледна как смерть. На джинсах дыра красовалась на дыре. И не в силу моды нет. Просто джинсы были старыми, а денег на новые у подруги, видимо, не было. Старенькая кофта тоже не вызывала восторга. Модной и новой она была хорошо, если три года назад. Про обувь вообще говорить не хотелось.

Волосы хоть и чистые, но тусклые и секущиеся, глаза запали, губы обветрели и видно, что Катя часто прикусывает их, словно нервничает. А пальцы… у скелета с кафедры анатомии они потолще будут!

Лютик бесцеремонно присел рядом с Катей на скамейку, коснулся шеи…

— Ёлка, она явно недоедает. И давно. Плюс нервы, плюс какие-то проблемы… но сначала ее надо накормить.

— а она заворот кишок не получит? — усомнился Эвин, присаживаясь с другой стороны. — Ты посмотри, она же дня два не ела!

— я ей сейчас фрейхи поставлю.

Слова у Лютика с делом не расходились. Он вытащил из кармана губку и тут же пришлепнул ее на Катино запястье.

— Это что!?

Эвин перехватил ее за руку.

— Не дергайся. Лекарство.

— Какое еще… Лелька, что это значит!?

Я пожала плечами. Элвар обнял меня за плечи.

— Девушка, у вас ведь проблемы?

— Нет у меня никаких проблем! — попыталась соврать Катя. Ага, размечталась. Моему мужу закоренелые дипломаты врать не пытаются, а ты тут самая умная?

— Ну да. И голодаете вы, чтобы записаться в модельное агентство? Правда?

Катя покраснела. Врать она по-прежнему не умела. А с ее рыжими волосами и белой кожей даже и пытаться не стоило. Краснела она мгновенно.

Лютик тем временем воткнул в порозовевшую губку пузырек с соком фрейхи. Безумно питательный раствор, друиды его чуть ли не на вес серебра продают. В мире техники в таких случаях ставят капельницу с глюкозой. И не одну. В мире магии хватает десяти грамм фрейхи.

— Это что? Как…

— Сиди, не дергайся, — цыкнула я на подругу. — И рассказывай, как дошла до жизни такой.

— нормальная у меня жизнь…

— Катька!

Мой грозный рев подействовал, и подруга заговорила.

— У меня недавно умерла мама…

— Теть Света!? Шхресс!

Теть Свету я отлично помнила. Удивительно добрая женщина, чем-то похожая на свою кинотезку. Только что не блондинка. И застать ее грустной было невозможно. Она постоянно смеялась, шутила, беззлобно ехидничала… там, где была она, всегда было тепло и уютно.

— Ну да. Попала под машину. А после ее смерти все разладилось…

— что именно?

Катя опустила глаза долу. То есть к подолу.

— Отец запил. Он сейчас почти не просыхает. Приходит, забирает деньги — и опять уходит. Одно утешение, он старается держаться подальше от дома, когда пъян. Да и когда трезв — тоже. Говорит, что не может жить в доме, где все пропитано памятью о маме…

На последних словах голос подружки дрогнул — и я погладила ее по голове.

— Ну-ка, спокойнее. Тише, тише, кот на крыше…

— Какой кот?

— Никакой. Тут главное, чтобы крыша не съехала.

— Лелька!

Вот так-то лучше. Я понимаю, что у нее жизненная трагедия и все такое… но я ж тоже не железная! С какими-нибудь бутнячками или буздюками сражаться — это без вопросов! Но утешать плачущих девиц… на это я не подписывалась!

Я не лекарь!

— Сто лет Лелька. Ты давай, дальше рассказывай. Папаша запил. Это ясно.

— А Янка попала в секту.

Упс.

— Ку-да!?

— Туда! Называются эти уроды 'Дети Воскресения Христова' [2]. Приползли из Америки, черти б их взяли! Молятся, поют, Янка туда вообще сначала ходила английский изучать. Но ты понимаешь, какая засада? Они этот английский изучают на библейских текстах! А после уроков — чай с печеньем и душеспасительной беседой! Сначала она просто смеялась. Потом там задерживаться начала. А уж потом…

— потом — это до или после смерти матери? — вдруг напрягся мой любимый.

Катя задумалась.

— Сложно сказать.

— Сколько она уже туда ходит?

— Года два.

— Хм-м…

— И что ты этим хочешь сказать?

— пока — ничего. Пока мы не посмотрим на эту секту, я не смогу сказать, где причина, а где следствие.

— Мы?! Посмотрим?!

— А что — ты ее так бросишь?

— Любовь моя, и кто из нас двоих больший филантроп? Ты или я?

— Эвин. Ты посмотри, как он глядит на девочку.

Я перевела взгляд на оборотня, который, пользуясь паузой, подносил к Катиным губам стакан с водой и уговаривал выпить.

— Не поняла?

— И очень жаль. Она ему очень понравилась.

— Катьке только этого и не хватало?

— Чего?

Я задумалась. Действительно — чего? Интрижки? Да о чем может идти речь? Если Эвин здесь будет еще неделю — от силы. А потом мы удерем на родину. В мир магии. Ничего они толком не успеют. Ни влюбиться, ни жениться…