Настоящее сокровище, стр. 16
— Когда вы хотели бы начать?
— Завтра?
— Отлично. С утра и начнем.
Только бы не слишком рано, подумал он.
— Ну разумеется, — щебетала она, — вы с Маккламфой должны будете перебраться на это время в Сторм-Пойнт.
— Спасибо, но…
— Никаких «но».
— Хорошо, спасибо.
— Не стоит благодарности. Они продолжали идти.
— А как вы узнаете, какая из «Викторий» является ключом к разгадке вашей тайны? — спросила наконец она.
— Это долгая история, — ответил он.
— Еще одна долгая история?
С той разницей, что эту он не собирался ей рассказывать. Ни сейчас, ни потом.
— Возможно, когда-нибудь я вам ее и расскажу, — поддразнил он девушку, дернув ее за выбившийся локон. — Если вы очень этого захотите.
— Ну, а чего бы вам хотелось больше всего на свете? — неожиданно спросила Тори.
Это было легко.
— Найти все «Виктории» и увезти их с собой в Шотландию.
Лицо Тори озарилось улыбкой.
— Ну а кроме этого чего бы вам хотелось?
Они уже входили в Сторм-Пойнт. Митчелл задержался с ответом всего на секунду.
— Починить крышу.
— Крышу?
— Есть такая африканская пословица: «Мудрый человек в первую очередь делает крышу».
— И где вы собираетесь ее чинить?
— В замке Сторм. Крыша здесь протекает во многих местах. А чего бы хотелось вам?
Тори взглянула на большой каменный дом.
— Вы знаете, всю свою жизнь я проводила лето в Сторм-Пойнте. Я очень люблю этот дом.
— Но?
— Но больше всего на свете мне хотелось бы убежать из него.
Ночью Митчелл долго не мог уснуть. Виктория Сторм завладела всеми его мыслями. «Ну должен же быть хоть какой-то способ, чтобы избавиться от этого наваждения?!» — в отчаянии думал он.
Он призвал на помощь все свое спокойствие и самообладание, которыми так гордился. Однако ничто не помогало. Образ Тори преследовал его: отблески солнца в ее волосах, когда она брела рядом с ним по песку; ее улыбка и низкий грудной смех, вызывавший у него сладостное томление; волнующий контур бедер, обрисовавшихся под просторными шелковыми брюками, когда она отряхивала с них песок.
Он едва удержался тогда, чтобы не предложить ей свою помощь.
Он вспоминал эту девушку, ее запах и удивительный, ни на что не похожий вкус ее губ.
Митчелл резко сел в постели, отбросил простыни и спустил ноги на пол. Тело его стало влажным от пота, несмотря на прохладную ночь; возбужденная плоть была готова взорваться.
Усталость, злость, желание — он совсем потерял голову. Митчелл встал, подошел к окну, отдернул плотный занавес и стал смотреть в ночную тьму.
Должен же быть какой-то способ забыть ее. Должен! Митчелл Сторм, глава клана и рода Стормов, дал людям клятву. И сейчас он должен думать о том, как выполнить ее.
Когда он наконец стал забываться сном, серая предрассветная дымка над океаном начала уже рассеиваться и ему пришли на память строки еще одного шотландца, сэра Вальтера Скотта: «Какой прочной сетью мы опутываем себя, когда начинаем лгать».
Глава 8
— Конечно, это несправедливо, — сказала Тори Митчеллу, когда они прервали поиски и собрались в ее кабинете выпить по чашке чая. — Все, что можно было найти, вы с Маккламфой уже отыскали.
В центре комнаты стоял невысокий круглый стол, покрытый льняной скатертью с великолепной ручной вышивкой. Серебряный чайный сервиз, один из дюжины тех, что находились в постоянном пользовании в Сторм-Пойнте, поблескивал начищенными гранями. Служанка принесла многоярусное фарфоровое блюдо, на котором располагались свежеиспеченные булочки, охлажденные пирожные, традиционные английские бисквиты, хрустящие тосты с джемом, политые растопленным маслом, и самые разнообразные сандвичи.
Элис разливала чай.
— Вам с молоком, мистер Маккламфа?
— Да, пожалуйста.
— Сахар, мистер Маккламфа?
— Пожалуйста.
— Один или два кусочка, мистер Маккламфа?
— Два, пожалуйста.
Элис передала рыжеволосому гиганту хрупкую фарфоровую чашку. Поселившись в Сторм-Пойнте, Маккламфа вдруг начал стесняться своего огромного роста. Вот и сейчас он ссутулился, стараясь уменьшиться в размерах, но без видимого результата — высокая спинка старинного стула доходила ему лишь до середины спины.
— Благодарю вас, мисс Фрэйзер.
— Не стоит, мистер Маккламфа.
— Можно просто Маккламфа, — сказал он, и лицо его внезапно залилось краской. — Или Йен.
— Д как предпочли бы вы сами? — спросила его Элис Фрэйзер. Ее было не так-то просто смутить.
Великан Маккламфа долго рассматривал свои руки, потом поднял большую голову и посмотрел прямо в глаза Элис Фрэйзер:
— Я бы предпочел, чтобы вы называли меня Йеном, если это не покажется вам слишком фамильярным.
— Ничуть. А вы можете называть меня Элис. Йен расплылся в улыбке.
— Ты еще не высказала свое мнение, Элис, — сказала Тори, возвращаясь к предмету разговора. Она поставила чашку и потянулась за бисквитом.
— Конечно, ты права. Мы с мистером Маккламфой… Йеном дважды обошли сад — утром и потом после ленча. Есть только одна статуя, которая подходит под описание, которое дал нам лорд Сторм.
Митчелл проглотил последний кусок шоколадного пирожного, которых съел уже не меньше полудюжины. Он как-то обмолвился, что обожает шоколадные пирожные, и Тори запомнила это и велела приготовить их для дорогого гостя.
— Мне бы не хотелось, чтобы вы обращались ко мне так официально, мисс Фрэйзер, — заметил Митчелл. — Вы могли бы называть меня…
— Можете называть его просто приятелем, — с грубым хохотом влез Маккламфа. — Я и сам иногда его так называю.
— А как вы обращаетесь к нему в других случаях? — спросила Тори и рассмеялась, увидев, как изменилось выражение лица шотландца.
— Если не возражаете, — обратился Митчелл к Элис Фрэйзер, которая все это время невозмутимо молчала, — в нашем узком кругу я буду называть вас Элис, и мне было бы приятно, если бы вы, в свою очередь, называли меня Митчеллом. Но на людях мы можем обращаться друг к другу более официально, в зависимости от компании и обстоятельств.
— Отлично придумано, милорд, — заметил Маккламфа с дурацкой ухмылкой.
Митчелл облокотился о каминную полку и театрально вздохнул.
— Беда в том, что в наше время титулованный лорд едва ли может рассчитывать на почтительное обращение, — объявил он, как бы ни к кому в отдельности не обращаясь. — То ли дело в старые добрые времена! Мне рассказывали, что тогда глава клана почитался не меньше, чем древние языческие короли Шотландии, и считался чуть ли не полубогом. Его слово было законом, неповиновение исключалось полностью.
— Вы правы, — сказала Тори, глядя на Маккламфу. — Я думаю, «приятель» — подходящее обращение.
Маккламфа громогласно расхохотался и хлопнул себя по коленке, чай в его чашке расплескался на блюдце.
Темные разлетающиеся брови Митчелла слегка изогнулись, а красивый рот растянулся в дразнящей улыбке: всем своим видом он давал понять Тори, что придал ее словам куда более интимный смысл, чем она в них вложила.
Теперь наступил ее черед покраснеть.
Ну и пусть, утешила себя Тори, розовый цвет ей к лицу.
— Вернемся к нашему делу, — направила она разговор в более официальное русло. — В кабинете, где мы сейчас сидим, Митчелл обнаружил портрет королевы Виктории.
Отличная детективная работа, посмеялась она про себя: портрет висел у всех перед глазами, и не заметить его было просто невозможно.
— Портрет королевы в молодости был приобретен на том самом аукционе, — подтвердила Элис.
Митчелл попросил слова.
— Я нашел еще небольшую бронзовую фигурку мифической крылатой богини. В семье ее называли просто «Вики».
Тори машинально потянулась за бисквитом, обдумывая сказанное.
— Если считать садовую статую, то это уже третья «Виктория».
— Да, третья, — кивнул Митчелл.
— Должны быть еще и другие «Виктории», — уныло пробормотала Тори, на лице ее ясно читалось разочарование. Так и не притронувшись к бисквиту, она положила его обратно на тарелку. — Но где?