Машина времени (сборник), стр. 15

Великий триумф человечества, о котором я мечтал, неожиданно принял в моих глазах совсем другой облик.

Это не был триумф нравственного развития и общего совместного труда, как я это представлял себе. Вместо этого я видел перед собой настоящую аристократию, вооруженную усовершенствованными знаниями и добивающуюся того, чтобы современное капиталистическое развитие мира дошло до своего логического конца. Победа этой аристократии была не только победой над природой, но и победой над другой частью человеческого рода.

Я должен предупредить вас, что такова была теория, которую я придумал в то время. У меня не было подходящего проводника в духе утопических сочинений, который руководил бы мною. Возможно, моя теория была абсолютно неверной, но все же я думаю, что она вполне правдоподобна.

Однако цивилизация, которую я видел, судя по всему, давно уже прошла свой зенит и теперь находилась на пути к упадку. Слишком большая обеспеченность жизни наземных жителей постепенно привела их к дегенерации, к уменьшению роста, силы и умственных способностей. Теперь это было слишком явным. Но что случилось с подземными жителями, этого я не знал. Однако то, что мне довелось видеть, указывало, что морлоки – так назывались, между прочим, эти создания – претерпели еще бoльшие изменения человеческого типа, нежели элои, прекрасная наземная раса, с которой я имел возможность достаточно ознакомиться.

Тут у меня опять возник тревожный вопрос: для чего понадобилась морлокам моя Машина? Честно говоря, я был убежден, что именно они захватили ее. И еще вопрос: почему элои, если они были господами здесь, не могли возвратить мне Машину? И почему они так ужасно боялись темноты?

Я попробовал расспросить Уину о Подземном Мире, но меня снова постигло разочарование. Сначала она как будто не понимала моих вопросов, а потом просто отказалась отвечать. Она так дрожала, словно этот разговор был совершенно невыносим для нее. Когда же я стал настаивать, возможно, слишком резко, она залилась горькими слезами. Это были единственные слезы, виденные мною в Золотом Веке, – кроме тех, которые я сам пролил. Конечно, я тотчас же перестал мучить Уину расспросами о морлоках и постарался поскорее согнать с лица женщины следы ее человеческого происхождения.

Через мгновение, когда я торжественно сжигал перед ней спичку, она уже улыбалась и хлопала в ладоши.

Морлоки

Возможно, вам покажется странным тот факт, что прошло целых два дня, прежде чем я решился воспользоваться своими открытиями и продолжить изыскания в том направлении, которое, по моему мнению, было правильным. Но я содрогался при одной мысли об этих бледных существах. Они были как раз такого блеклого цвета, какой мы видим у червей и у препаратов, хранящихся в спирту в зоологических музеях. К тому же они были отвратительно холодны на ощупь.

Впрочем, вероятно, содрогание от ужаса, вызываемое во мне морлоками, зависело отчасти и от влияния элоев, отвращение которых к подземным жителям становилось все более понятным.

Всю следующую ночь я спал очень плохо, потому что мое здоровье здесь немного расстроилось. Меня мучили разные опасения и сомнения, несколько раз я был охвачен сильнейшим страхом, причину которого не мог объяснить. Помню, как я тихонько пробрался в большой зал, где спали освещенные луной маленькие человечки, – в эту ночь и Уина спала с ними – и лишь тут, в их обществе, успокоился.

Тогда же мне пришло в голову, что через несколько дней кончится последняя четверть луны, ночи станут темнее, а в темные ночи, скорее всего, участится появление бледных лемуров, этих новых пресмыкающихся, пришедших на смену прежним.

Меня не покидало беспокойное предчувствие, которое обыкновенно испытывает человек, все откладывающий и откладывающий исполнение какой-нибудь неизбежной обязанности. Я был убежден, что смогу вернуть свою Машину только после того, как осмелюсь проникнуть в тайны Подземного Мира.

Но я никак не мог решиться стать лицом к лицу с этой тайной. Если бы у меня имелся товарищ, тогда другое дело. Но я был ужасно одинок, и даже мысль о том, чтобы спуститься вниз, в темную глубину колодца, вызывала у меня дрожь. Не знаю, поймете ли вы мое состояние, но тогда мне казалось, будто что-то, находящееся где-то сзади, постоянно сторожит меня.

Вероятно, именно беспокойство и устойчивое ощущение какой-то неведомой опасности побуждали меня заходить все дальше в своих исследованиях.

Я отправился на юго-запад, в сторону возвышенной местности, которая в наше время называется Комб-Вуд. Вдали, там, где лежит город Бастэд девятнадцатого века, я заметил огромное зеленое здание, отличающееся по стилю от тех, которые я видел до сих пор. Оно казалось гораздо больше дворцов и развалин, уже осмотренных мною; фасад был выполнен в восточном стиле. Глянцевая краска бледно-зеленого и голубовато-зеленого цветов напоминала о чем-то вроде китайского фарфора. Бросающаяся в глаза разница во внешнем виде внушила мне мысль, что и назначение этого здания должно быть другое, поэтому я решил хорошенько изучить его.

Но дело было уже под вечер, и вдобавок я увидел это здание после долгого и утомительного странствования; так что я счел более благоразумным отложить осмотр до следующего дня и вернулся к маленькой Уине, всегда встречавшей меня радостными возгласами и ласками.

Однако на другой день я вдруг понял, что любопытство, которое пробудил во мне зеленый фарфоровый дворец, было своего рода самообманом: это послужило только поводом для того, чтобы хотя бы на день отложить пугающее меня исследование Подземного Мира.

В конце концов я решил пересилить себя и без проволочек, рано утром, спуститься в колодец, находившийся вблизи развалин из гранита и алюминия.

Маленькая Уина побежала за мной. Приплясывая, она проводила меня до самого колодца, но когда увидела, что я перегнулся через его край и заглядываю вниз, ее охватило страшное волнение.

– Прощай, маленькая Уина! – сказал я и, подняв ее на руки, поцеловал.

Затем я опустил женщину на землю и, снова заглянув в колодец, принялся ощупывать перекладины, которые служили для лазания. Признаюсь, я делал это очень торопливо, поскольку боялся, что мужество покинет меня.

Уина сначала смотрела на меня с удивлением, потом вдруг жалобно вскрикнула и с необыкновенной для нее стремительностью бросилась ко мне, стараясь оттащить меня своими ручонками. Мне думается, именно ее сопротивление и подействовало на меня, возбудив мою решимость. Я оттолкнул ее, быть может, несколько грубо, – и через минуту был уже в колодце.

Подняв голову, я увидел перевесившуюся через край колодца Уину и ее искаженное ужасом лицо. Чтобы успокоить женщину, я улыбнулся. А уж потом надо было внимательно смотреть вниз, на шатающиеся перекладины, за которые я цеплялся при спуске.

Мне надо было спуститься в колодец на глубину ярдов в двести и при этом воспользоваться металлическими перекладинами, торчавшими по бокам колодца. Но так как они были приспособлены для более маленьких и легких существ, чем я, то, разумеется, очень скоро я почувствовал сильнейшее утомление. Впрочем, не только утомление: один из прутьев не выдержал моей тяжести, согнулся – и я чуть не полетел в зияющий внизу мрак.

На минуту я повис на одной руке и, конечно, больше уже не пробовал останавливаться для отдыха. Несмотря на острую боль в спине и руках, я продолжал спускаться вниз.

Взглянув вверх, я увидел отверстие колодца: маленький голубой диск и на нем – одна звездочка. Голова Уины, которая была подобна крошечному черному пятнышку, виднелась с краю диска.

Шум машин внизу становился все громче и внушительнее. Все кругом, за исключением голубого диска вверху, было окутано непроницаемой тьмой.

Когда я снова взглянул вверх, Уины уже не было. Стало жутко, и на минуту подумалось: а не подняться ли наверх и не оставить ли Подземный Мир в покое? И все-таки я продолжил спуск; наконец, к великому своему облегчению, я различил в темноте, вернее, почувствовал на ощупь маленькое отверстие в стене с правой стороны.