Танцовщица “Веселой Мельницы”, стр. 21
— А вы спали!
Теперь они уже говорили почти шутливым тоном.
— Единственное, что может навести нас на след, — проворчал Мегрэ, — это что Графопулос позволил запереть себя в «Веселой мельнице» с целью украсть там что-то или убить кого-то. Когда он услышал шум, то представился мертвым, не подозревая о том, что час спустя он будет мертв и в самом деле…
В дверь настойчиво постучали, она отворилась. Вошедший инспектор объявил:
— Здесь месье Шабо; он хочет что-то сказать вам.
Спрашивает, не побеспокоит ли вас…
Мегрэ и Дельвинь посмотрели друг на друга.
— Пусть войдет!
Счетовод был взволнован. Он неловко держал свою мягкую шляпу и заколебался, увидев в кабинете Мегрэ.
— Извините меня, я…
— Вы хотите что-то мне сказать?
Шабо пришел не вовремя. Сейчас им было не до любезностей.
— То есть… простите… Я хотел от всего сердца поблагодарить…
— Ваш сын дома?
— Он вернулся час тому назад… Он сказал мне…
— Что он вам сказал?
Это было нелепо и в то же время вызывало жалость.
Месье Шабо не знал, как себя держать. Ему хотелось быть любезным, но резкие вопросы сбивали его с толку, и в конце концов он забыл приготовленную речь.
Жалкую, трогательную речь, не удавшуюся по вине слушателей.
— Он сказал мне… То есть я хотел поблагодарить вас за доброту, с которой вы… В сущности, он неплохой парень… Но дурное общество и некоторая слабость характера… Он поклялся… Его мать в постели, и у ее изголовья… Обещаю вам, месье комиссар, что отныне он не… Он невиновен, это ведь правда?..
Счетовод задыхался. Но он изо всех сил старался казаться спокойным и достойным.
— Это мой единственный сын, и я хотел бы… Может быть, я был слишком слабым…
— Да, слишком, слишком слабым!
Месье Шабо совсем растерялся. Мегрэ отвернулся, потому что почувствовал, что этот сорокалетний узкоплечий человек с завитыми при помощи щипцом усами сейчас заплачет.
— Обещаю вам в будущем…
И не зная, что еще сказать, он пробормотал:
— Как вы думаете, написать мне следователю, поблагодарить его?
— Конечно! Конечно! — проворчал месье Дельвинь, подталкивая его к двери. — Это превосходная мысль!
И он поднял мягкую шляпу, которая упала на пол, сунул в руку ее владельца, медленно, спиной направлявшегося к выходу.
— Дельфос-отец и не подумает нас поблагодарить! — проговорил комиссар Дельвинь, когда дверь за Шабо закрылась. — Он, правда, каждую неделю обедает у губернатора и на «ты» с королевским прокурором… Да что там!..
В этих словах были усталость и отвращение, так же как и в движении руки, которым он собрал в кучу все бумаги, разбросанные на письменном столе.
— Что будем делать?
В этот час Адель, должно быть, еще спала в своей неубранной комнате, где царили запахи алькова и кухни.
В «Веселой мельнице» Виктор и Жозеф лениво переходили от столика к столику, вытирали мрамор, чистили зеркала белой испанской пастой…
— Месье комиссар… здесь редактор «Льежской газеты», которому вы обещали…
— Пусть подождет!
Мегрэ, нахмурившись, снова уселся в углу.
— Неоспоримо одно, — вдруг заявил месье Дельвинь, — это что Графопулос мертв!
— А ведь это идея! — отозвался Мегрэ.
Дельвинь посмотрел на него, думая, что он иронизирует.
Но Мегрэ продолжал:
— Да! Это все же лучшее, что нам остается сделать.
Сколько здесь сейчас инспекторов?
— Двое или трое. Почему вы спрашиваете?
— Этот кабинет запирается на ключ?
— Разумеется!
— Я думаю, вы больше доверяете своим инспекторам, чем тюремным надзирателям?
Месье Дельвинь все еще не понимал.
— Ну, так вот!.. Дайте мне ваш револьвер… Не бойтесь… Я сейчас выстрелю… Немного позже вы выйдете и объявите, что широкоплечий мужчина покончил с собой, а это равносильно признанию, и, значит, следствие закончено…
— Так вы хотите?..
— Осторожно… я стреляю… Главное, постарайтесь, чтобы потом меня здесь не беспокоили… В случае надобности можно выйти через это окно?..
— Что вы хотите сделать?
— У меня возникла идея… Поняли?..
И Мегрэ сел в кресло спиной к двери и выстрелил в воздух. Он даже не вынул трубки изо рта. Но это было не важно, так как из соседних кабинетов прибежали люди, а месье Дельвинь вышел к ним и неуверенно пробормотал:
— Ничего страшного… Убийца покончил с собой…
Он признался…
И месье Дельвинь вышел, заперев дверь своего кабинета на ключ, в то время как Мегрэ поглаживал голову с самым довольным видом.
— Адель… Женаро… Виктор… Дельфос и Шабо… — повторял он, словно молитву.
В общем зале репортер «Льежской газеты» что-то записывал.
— Вы говорите, он во всем признался?.. И нельзя было установить его личность?.. Прекрасно!.. Могу я позвонить от вас по телефону?.. «Ла Бурс» выходит через час…
— Подумайте! — крикнул входя торжествующий инспектор. — Трубки получены!.. Когда вы придете выбрать для себя?..
Но комиссар Дельвинь без энтузиазма подергивал усы.
— Сейчас…
— Знаете, они еще дешевле, чем я думал, — на два франка.
— В самом деле?
И он выдал свои настоящие заботы, проворчав сквозь зубы:
— Далась ему эта мафия!
Глава 10
Двое в темноте
— Вы уверены в своих людях?
— Во всяком случае, никто не заподозрит, что они из полиции, по той простой причине, что они и в самом деле там не служат. К бару «Веселой мельницы» я прикрепил своего зятя, который живет в Спа и приехал на два дня в Льеж. За Аделью следит один служащий налогового управления. Остальные хорошо спрятаны или замаскированы.
Ночь была свежей, и из-за мелкого дождя на асфальте образовалась слякоть. Мегрэ до ворота застегнул свое тяжелое черное пальто, закутал половину лица в кашне.
Он не выходил из темноты узкой улочки, откуда можно было видеть светящуюся вывеску «Веселой мельницы».
Комиссару Дельвиню, о смерти которого газетам объявлять не пришлось, не нужно было столько предосторожностей. Он был даже без пальто и, когда пошел дождь, проворчал что-то неразборчивое.
Персонал начал приходить в половине девятого, когда двери кабаре еще были закрыты. Один за другим подходили Виктор, который пришел первым, задолго до начала работы, затем Жозеф, за ним хозяин. Он сам зажег неоновую вывеску в тот момент, когда музыканты появились со стороны улицы Пон д'Авруа.
Ровно в девять часов послышались неясные звуки Джаза, и маленький швейцар занял свое место у двери, вынимая из кармана мелкие монеты и пересчитывая их.
Несколько минут спустя в зал вошел зять Дельвиня, а вскоре вслед за ним — служащий налогового управления.
Комиссар так резюмировал стратегическую обстановку:
— Кроме этих двоих и двух полицейских, стоящих в переулке и наблюдающих за черным ходом, стоит сейчас еще один человек у двери в квартиру Адели на улице Режанс и еще двое — у дверей домов Дельфоса и Шабо. И, конечно, следят за комнатой, которую занимал Графопулос в отеле «Модерн».
Мегрэ ничего не сказал. Они осуществляли его идею.
Газеты объявили о том, что убийца грека покончил с собой, и давали понять, что следствие закончено и дело не представляет собой особого интереса.
— Теперь мы или покончим с этим делом сегодня ночью, — сказал Мегрэ своему коллеге, — или оно будет тянуться месяцами.
И он ходил, медленный и тяжелый, взад и вперед, делая короткие затяжки, сгорбив спину и отвечая только ворчанием на попытки своего коллеги завязать разговор.
Месье Дельвиню, не такому флегматичному, как он, хотелось говорить хотя бы для того, чтобы скоротать время.
— Что, по-вашему, может произойти?
Но тот только бросал на него рассеянные взгляды, которые, казалось, спрашивали: «Неужели вам обязательно нужно болтать?»
Около десяти пришла Адель; за ней следовал силуэт человека из сыскной полиции. Он прошел мимо своего начальника, бросив ему на ходу: