По следам «таинственных путешествий», стр. 29

Сколько времени мужественный экипаж боролся за спасение «Латама» и свои жизни в ледяных водах Норвежского моря, мы, вероятно, никогда не узнаем...

«Посадку будем делать в…»

Весну и лето 1937 года можно назвать звездными часами советской полярной авиации. В мае большая воздушная экспедиция Отто Юльевича Шмидта на четырех тяжелых самолетах высадила научный десант на Северный полюс. Экспедиция еще находилась в высоких широтах, как через полюс в Америку стартовал экипаж Валерия Чкалова на одномоторном АНТ-25. Это был первый в мире авиационный трансарктический рейс. Спустя три недели на таком же самолете летит Михаил Громов. И опять успешно. А в Москве тем временем завершаются последние приготовления к еще одному трансарктическому перелету. На этот раз транспортному.

Заканчивался знойный день 12 августа, но на подмосковном аэродроме в Щелкове было непривычно многолюдно. Вокруг четырехмоторного самолета с темно-синим фюзеляжем, который стоял в конце взлетной полосы, хлопотали механики. Бензозаправщики закачивали в его огромное чрево горючее. На красных крыльях бросались в глаза большие опознавательные знаки «СССР-Н-209». Командира самолета — Героя Советского Союза Сигизмунда Леваневского [68] — окружили журналисты. Он охотно отвечает на вопросы, шутит. Последнее интервью перед сверхдальним рейсом.

Леваневский задумал трансарктический перелет еще в 1933 году, когда пришел в полярную авиацию. Четырехмоторный самолет авиаконструктора Виктора Федоровича Болховитинова поразил его изяществом линий и внушительными характеристиками. Гладкая обшивка. Полуубирающиеся шасси. Скорость до 300 километров в час. Эта новая машина уже принесла стране четыре мировых рекорда скорости и грузоподъемности. «Если бы мы поставили на нем другие моторы, — писал Леваневский, — потребляющие меньше горючего, чем установленные у нас высотные моторы, можно было бы взять на борт самолета 20—25 пассажиров и таким образом открыть пассажирскую линию через полюс».

Подготовка Н-209 к сверхдальнему броску велась в сжатые сроки. Приближалось к концу короткое арктическое лето. На самолете установили новые трехлопастные винты с антиобледенительной системой. Разместили в фюзеляже надуваемые воздухом матерчатые мешки на случай аварийной посадки в океане и неприкосновенный запас. Очень небольшой для такого опасного перелета. Начальник Главсевморпути Отто Юльевич Шмидт отметил в своей записной книжке: «Леваневский выбросил пять мешков с продовольствием по шесть килограммов. Осталось тридцать мешков. Нарты, лыжи, шестиместная палатка. Взяли только четыре спальных мешка, хотя должны были шесть...» [69]

Маршрут полета Н-209 и районы его поисков

На шестерых — 180 килограммов продовольствия, этого могло хватить только на месяц-полтора при вынужденной посадке. Но Леваневский, видимо, решил урезать себя в самом необходимом, чтобы взять лишнюю сотню литров горючего.

...В пять часов пополудни к Н-209 подвезли коммерческий груз и почту. Наступает короткая минута прощания. Шесть членов экипажа выстраиваются перед самолетом. Бесстрастный зрачок фотокамеры фиксирует их лица. Сигизмунд Леваневский скрестил руки на груди, нетерпеливо поглядывает в небо. Сосредоточен пилот Николай Кастанаев. Он и механик Николай Годовиков знают самолет с момента его «рождения» в мастерских завода в 1935 году. Улыбается радист Николай Галковский. Рядом с командиром опытнейшие полярные асы—авиаинженер Григорий Побежимов и штурман Виктор Левченко — преданный спутник Леваневского во многих путешествиях.

Последние рукопожатия. Пожелания счастливого пути. Захлопывается люк. Бешено рассекают воздух пропеллеры. Длинный, длинный разбег. Колеса как бы нехотя отрываются от бетонной полосы. Темно-синий самолет постепенно превращается в едва заметную точку и, взяв курс на север, исчезает в гаснущем свете дня. Было 18 часов 15 минут...

До полюса Н-209 должен был повторить трассу Валерия Чкалова и Михаила Громова: Архангельск—Баренцево море — остров Рудольфа на земле Франца-Иосифа. Затем пролететь вдоль 148-го меридиана западной долготы, над районом полюса относительной недоступности и приземлиться на Аляске. Такой маршрут диктовался предельной расчетной дальностью самолета — 8440 километров с учетом наихудших погодных условий. Кроме того, самолет мог садиться только на аэродромах с хорошими и длинными взлетно-посадочными полосами, оборудованными приводными маяками. Ближайшим таким аэродромом был Фербенкс.

Штаб перелета расположился в одном из зданий Центрального аэропорта столицы, поближе к мощной радиостанции. Сюда и потянулись ниточки морзянки — хрупкой цепочки, связавшей шестерку отважных людей с Большой землей. Приникли к своим приемникам радисты.

«23.50. Прошли остров Моржовец. Высота — 2600 метров, — выстукивает радист Галковский. — Вынуждены нарушить график из-за сплошной кучевой облачности. Три часа идем ночью. Леваневский и Кастанаев ведут самолет по приборам. Самочувствие хорошее [70].

...02.21. 13 августа. Взошло солнце. Внизу сплошная облачность.

...05.45. Высота — 6000 метров. Температура — 27°. От холода лопается целлулоид».

О погоде в Арктике знали в те времена немного. Всего три месяца, как начала работать самая северная радиостанция на дрейфующей станции СП-1. Советский полпред в Америке Константин Уманский сообщил 11 августа в Москву: «...в ближайшие сутки на Аляске ожидается хорошая погода, высокая разорванная облачность». Но такие метеоусловия— на конечном этапе маршрута. Главный синоптик только что завершившейся полюсной экспедиции Борис Дзердзеевский предостерегал: высокие широты пересекает мощный циклон. Возможна многокилометровая облачность.

...Полетный график стал нарушаться, как только Н-209 очутился над свинцовыми водами Баренцева моря. Мощная облачность вынуждала Леваневского забираться все выше и выше. Лететь с большим перерасходом драгоценного топлива, 2000 метров, 3000... И вот стрелка высотомера замирает на отметке 6000 метров...

Встречный ветер усилился и перешел в ураганный. Один за другим, как морские волны, набегали на самолет атмосферные фронты. Путевая скорость падала с каждым часом. Реже стали и радиограммы Галковского. Экипаж перешел на работу в кислородных масках. Моторы работают на форсированном режиме...

Через 19 часов 30 минут после старта Галковский передал: «Пролетаем полюс. От середины Баренцева моря все время мощная облачность. Высота — 6100 метров. Температура — минус 35 градусов. Стекла кабины покрыты изморозью. Ветер местами 100 километров в час. Сообщите погоду в США. Все в порядке». Он даже попытался связаться, правда безуспешно, с радистом дрейфующей станции СП-1 Эрнстом Кренкелем. Позади 4000 километров — больше половины маршрута.

Теперь начался отсчет километров вдоль 148-го меридиана. Но не минуло и часа, как пришла девятнадцатая по счету радиограмма Галковского, переполошившая штаб перелета: «Отказал правый крайний мотор из-за неисправности маслосистемы. Идем на трех моторах. Очень тяжело. Идем в сплошной облачности. Высота — 4600 метров...»

Ситуация критическая! Побежимов и Годовиков конечно же бросились в крыльевые «пазухи» самолета, пробрались к мотору, начали устранять неисправность. А тем временем Н-209 потерял высоту и вошел в облачность. Началось опасное обледенение. А вслед за ним потянулись и другие беды: нарушилась радиосвязь, труднее стало управлять самолетом. Прибавилось работы и штурману Левченко. Поэтому мнение всех членов штаба было единодушным: Леваневскому нужно снизиться, пробить облачность, осмотреться и, в случае необходимости, выбрать подходящую льдину для посадки.