Мой лучший враг, стр. 34
– Ищешь, Гном? – раздался за спиной насмешливый голос. Я обернулась и увидела Стаса. Он стоял, облокотившись о стену, скрестив руки на груди. Рядом с ним стояли его друзья.
Я развернулась и пошла дальше, не обращая на него внимания. Я слышала его шаги. Он пошел за мной.
– Холодно, – сказал он. Я замешкалась. Стала идти медленней. О чем он?
– Холодно. Лед. Айсберг, – продолжал он издеваться. Мне стало трудно дышать. Он повторял слова игры, в которую мы играли в детстве. Горячо-холодно. Холодно. Лед. Айсберг. Это означало, что я шла совсем в другом направлении. Это подло! Очень подло использовать фразы из наших детских игр, чтобы вывести меня из себя.
Я развернулась и пошла в другую сторону. Я знала, что этим я показываю, что принимаю игру. Но мне плевать. Мне нужно найти эти чертовы фотографии. Или еще что-нибудь.
– Теплее, – Стас пошел за мной. Он ликовал. Наслаждался игрой.
Впереди справа была лестница. Я не стала сворачивать к ней и пошла прямо.
– Холодно, – сказал Стас. Я развернулась и пошла к лестнице.
– Теплее, – слышала я за спиной, когда поднималась по ступенькам.
– Еще теплее, – сказал он, когда я поднялась на второй этаж и пошла налево.
– Горячо, – сказал он. Я остановилась. Рядом был мужской туалет. Ну, конечно же! Как я сразу не догадалась. Это же так очевидно – расклеить мои фотографии в мужском туалете. Я вошла внутрь.
– Эй! – возмущенно крикнул какой-то мальчик, стоявший у писсуара. Мне было все равно. Над каждым из писсуаров на уровне глаз висела моя фотография. И, конечно же, под каждой из них была надпись.
«Подрочи на Мицкевич! Будь мужиком!» – надпись дублировалась на каждой фотографии. Я стала сдирать снимки со стены. За спиной раздался взрыв хохота. Стас и его компания – они все вошли в туалет, чтобы посмотреть на мою реакцию. Я сорвала все снимки, развернулась и увидела, что один из друзей Стаса снимает меня на телефон. Я быстро подошла к нему и со всей силы ударила по нему ладонью, выбив его из руки парня. Телефон отлетел в сторону и ударился об стену. Я быстро пошла к выходу.
– Эй! Ты хоть знаешь, сколько он стоит? Ты за год на него не насосешь! – крикнул он мне в спину.
– Ну и убейся об стену вместе со своим телефоном, – злобно выкрикнула я первое, что пришло в голову. Достойные ответы – не мой конек.
Стас выбежал следом за мной.
Я развернулась и отчаянно выкрикнула ему в лицо:
– Почему? За что? Зачем ты это делаешь? Чего ты добиваешься?
– Шлюхи должны знать свое место! – издевательски крикнул он. – Так что твое – немного ниже пояса! – он выгнулся вперед и похлопал рукой между ног.
Учебный день прошел паршиво. Видео, которое они сняли на телефон, быстро распространилось по всей школе. Смешки и перешептывания стали слышаться чаще. Даже уже мои одноклассники, которые обещали мне, что будут на моей стороне, стали как-то косо на меня поглядывать и шептаться.
Вся неделя прошла ужасно. Расклеенных фотографий больше не было, зато возобновились звонки от незнакомцев. Он откуда-то узнал мой новый номер! В понедельник Дашка на русском поклялась, что она ему не говорила.
– Ну, может быть, ты кому-то давала свой телефон? – прошептала я. Училка объясняла ошибки за диктант. – Кому-то, кто мог для Стаса переписать из него необходимую информацию?
Дашка посмотрела на меня, думая.
– Может быть. Может, и дала. Я не помню.
Я устало вздохнула.
Дома вечером телефон пропищал несколько раз. Новые сообщения. Их стиль поменялся – теперь стали приходить откровенные угрозы и оскорбления.
«Чтоб ты сдохла, бл*дота! Чтоб у тебя черви в вагине завелись, мандавошка сраная».
Я до крови искусала губу. Удалила сообщение.
На следующий день Дашка не пришла в школу. Я не пошла на физру и пришла на физику. Меня ждал очередной неприятный сюрприз. Я немного опоздала, и в класс вошла вместе со звонком.
Учительница злобно посмотрела на меня – она любила, когда ученики приходят до звонка. Чтобы со звонком уже начать урок, а не ждать, пока все достанут свои учебники.
Я быстро подошла к своей парте… И замерла.
На моем стуле лежал презерватив.
Я беспомощно стояла. Озиралась вокруг. Одноклассники делали вид, что полностью поглощены учебниками. Но я слышала! Слышала это гадкое хихиканье! Кто-то из них подложил мне его! Они сделали это специально!
Я озиралась по сторонам, пытаясь понять, кто же виновник.
– Мицкевич, ты там долго стоять будешь? – строго спросила учительница, которая, видимо, не была в курсе.
Смешки стали громче.
Все ждали – что я буду делать? Уберу ли презерватив? Сяду на другое место?
Надо мной будто проводили какой-то жуткий эксперимент. Изучали мою реакцию.
Я продолжала стоять. Смотрела на розовый презерватив. Он был развернут – использованный или просто раскрытый? Я не знала. И знать мне не хотелось.
Мне было обидно, очень обидно. С самого первого сентября я думала, что одноклассники приняли меня в свою общину. А теперь я вижу это. Они не смотрели на меня. Боялись встречаться со мной глазами. Кто? Кто из них мог это сделать? Я не хотела об этом думать, я ко всем из них относилась хорошо.
Я схватила свой рюкзак и под массовое хихиканье и крик физички выбежала из класса.
Я бежала домой.
Не хочу! Не хочу больше оставаться в этой школе!
Я вбежала в комнату, упала на кровать. Зарылась лицом в подушку и разревелась.
За что? Что я им всем сделала? Я больше не могла этого выносить. Слишком много грязи вылилось на меня за эту осень.
Глава 21
Я не ходила в школу всю неделю. Мне было стыдно. Стыдно и обидно. Дашка пришла ко мне, я рассказала ей все. Она потом пришла ко мне и сказала, что устроила одноклассникам разнос.
– Они больше не посмеют, – сказала она успокаивающе.
Мне было все равно. Они сделали это – значит, они уже посмели.
Мы с Дашкой сели за компьютер. Стали искать источник всей этой грязи, которая приходит в мой телефон.
Вспомнив, что говорил тот маленький мальчик на уроке замены, мы набрали в поисковой строке «Тамара Мицкевич лобковые вши». Стали просматривать страницы выдачи. И вскоре мы нашли источники.
На различных форумах и соцсетях фигурировало одно и то же сообщение, оно всегда было от разных людей, от лиц мужского пола.
«Познакомился с девчонкой по интернету. Сначала показалось – хорошая, милая. Дошло до постели. Мало того, что не бреется, так еще заразила меня герпесом и лобковыми вшами. Напишите ей, что она шлюха».
Ниже – мои инициалы, адрес страницы в соцсетях, телефон.
Там, где было возможно – мы писали жалобы в техподдержку с требованием удалить сообщения. Тот, кто сделал это, сильно постарался – сообщений было так много, что мы с Дашкой потратили на них целый день.
Я сказала бабушке, что плохо себя чувствую, и что в школу я не пойду. Целые дни ела, ходила по комнате, смотрела фильмы. Играла с дедом в шашки. За неделю мои нервы немного восстановились.
В школу я шла как на войну. Война одного против всех. Эти дико ужасное чувство – когда ты один.
Нет, вру. На моей стороне были два человека. Первый – Дашка. Она во всем поддерживала меня.
Второй человек, поддерживающий меня – Ромка. Я не разговаривала с ним, потому что после неудачных попыток разболтать его я поняла, что дело провальное. Но я иногда видела на себе его взгляд. Понимающий взгляд. Мы в одной лодке.
Егор, лидер класса, некогда защищавший слабых, давно махнул на меня рукой. Он не мог тягаться со Стасом. Пытаться отнять у него любимую игрушку – бесполезно. Он только мог нажить врага. И Егор просто перестал меня замечать. Как будто меня не было вовсе. Иногда он посылал мне взгляд, полный жалости. Этот взгляд говорил мне: «Прости, но я ничего не могу сделать».
В школе – очередная порция смешков и любопытных взглядов. Пора бы давно привыкнуть к этому, да я все не могла.
Я вошла в свой класс. Посмотрела на всех по-другому, как бы под другим углом. Их поступок открыто показал, на чьей они стороне. Не на моей. Но за несколько дней, проведенных дома, я много думала об этом. И относилась ко всему спокойно. Хорошо. Пусть будет так. Если я не могу ничего изменить – мне нужно просто принять все это.