Мой лучший враг, стр. 3

Я смотрю, как из флакона в трубку попадают последние миллилитры жидкости. Поворачиваю колесико.

Медсестра резким движением вытаскивает из меня иголку.

– Тебе нужно поспать, – говорит она.

– Когда мне снимут повязку? – спрашиваю я. Мне не терпится узнать, как теперь выглядит мое лицо.

– Через пару дней, – отвечает она.

Когда она уходит, закрываю глаза. Но сон не идет.

Передо мной проносятся мгновения.

В голове проигрывают воспоминания. О моей семье, о моем детстве.

О Стасе.

Все воспоминания необыкновенно яркие. Они вспыхивают друг за другом, загораются подобно лампочкам на елочной гирлянде.

Глава 3

Несмотря на крепкую дружбу, в детстве мы часто ненавидели друг друга.

«Хоть бы в пачке Скиттлс ему попалась апельсиновая, самая невкусная, конфетка. И чтобы он не вытащил не одной виноградной», – это считалось самым худшим проклятием, которое мы могли обрушить друг на друга в то время.

А теперь мы желаем друг другу смерти.

Как сильно могут поменяться люди. И их отношение друг к другу.

Мой папа всегда хотел сына. Так я стала думать года в четыре.

Мы были счастливой полноценной семьей. Я, мама, папа. А если прибавить к этому еще и бабушку с дедушкой, то сверхполноценной.

Папу я любила больше всех. Может быть, потому, что он разрешал есть перед сном шоколад. А может быть по совсем другим причинам.

Двухкомнатная квартира в Москве. Четырнадцатый этаж. Здесь мы жили с родителями. А бабушка с дедушкой жили в небольшом подмосковном городке в частном доме в часе езды от нас. Мы приезжали к ним на выходные.

Мама с папой познакомились в институте. В двадцать лет они поженились, и вскоре появилась я.

Родители так и не закончили институт. Мама ушла в декрет, а папа, чтобы прокормить семью, устроился в магазин и стал торговать компьютерами.

Сейчас мамина работа связана с финансами. Кем сейчас работает папа, и как он вообще живет – не знаю. И не хочу знать.

Бабушка печет торты на заказ. У нее дома всегда пахнет ванилью и карамелью. Дедушка работает охранником при коттеджном поселке.

В четыре года мама стала спихивать меня бабушке на лето, а бабушка, в свою очередь, стала выпихивать меня во двор, чтобы я играла с другими детьми.

В первый раз я пошла на детскую площадку возле дома. Вытащила игрушки – машинку, самолетик и гигантского робота-трансформера. Я смотрела на игрушки мальчишек и девчонок и поняла, что все это время у меня были мальчишеские игрушки. Девочки презрительно морщили носики. Они поставили мне условие: они не будут принимать меня в свою команду до тех пор, пока я не вынесу на улицу куклу. А дело в том, что куклы у меня и не было. Мама потом рассказывала, что куклы просто не вызывали у меня никакого интереса. Мне нравилось то, что можно разобрать и что можно заставить двигаться. Но тогда, во время конфликта, я серьезно перепугалась. Я не понимала, почему родители покупали мне игрушки для мальчиков, и додумала сама: родители очень хотели сына, а у них получилась дочка. Эта мысль настолько прочно засела в голову, что еще долгое время я специально не засматривалась в магазине на девчачьи игрушки. Мне не хотелось расстраивать родителей. Я делала все, чтобы быть похожей на мальчишку. И чтобы мама с папой не выкинули меня на помойку за ненадобностью. Я носила мальчишеские комбинезоны, упрашивала маму с бабушкой стричь меня как можно короче, отпихивала прочь кукол и платья.

С девочками подружиться так и не удалось. Зато в дружбе с мальчишками у преуспела.

В то первое долгое лето у бабушки я познакомилась со Стасом – он был одним из мальчишек нашей улицы. Сначала я не выделяла его среди остальных. Позже, через год или два, он стал моим лучшим другом.

Я презирала девчачьи вещи, бежала от них, как от огня, чтобы не расстраивать маму с папой. Но от единственной девчачьей вещи у меня так и не получилось отказаться – любви к сказкам. Сказки прочно засели в голову. В моей голове непрерывно вертелся целый сказочный мир с драконами и принцессами. Именно из-за любви к сказкам я научилась читать очень рано. Мне было стыдно просить папу почитать мне Белоснежку или Спящую Красавицу – а то папа вдруг решит, что им не нужна такая дочка, да и выкинет меня. Поэтому сказки я читала сама. Но мне все равно безумно нравилось, когда папа мне читал. Я с удовольствием слушала его книжки – про домовенка Кузю, дядю Федю, Эмиля из Леннеберги, Винни-пуха. Папа предлагал почитать мне сказки, но я говорила, что мне они неинтересны. Папа читал мне много, я отбирала те книги, которые, по-моему мнению, больше годились для мальчиков.

Когда я была совсем маленькой, у меня был странный режим дня – я любила вставать рано утром, часа в четыре. И мне обязательно нужно было, чтобы рядом кто-то был. Мама отказывалась вставать в такую рань, и приходилось папе. В это время со мной нужно было гулять или играть. И сонный папа добросовестно играл со мной. И гулял. Наверное, мы странно смотрелись на улице – четыре утра, папа ведет дочку за руку. Куда они идут? Зачем? Что за непутевый папаша! У приличных родителей дети спят в такое время!

Мы с папой строили замки из кубиков. И игрались в железную дорогу. И запускали в ванной лодку на радиоуправлении.

На улице он подхватывал меня на руки и подбрасывал высоко в небо. Папа был очень высокий, я закрывала глаза и представляла себя ракетой, которую запускают в космос. А когда открывала глаза, то сердце замирало от страха – настолько я была высоко.

У папы в кабинете был большой глобус. Я обожала этот глобус. Часто вечерами папа усаживал меня к себе на колени, я прижималась к нему, вдыхая запах сигарет и пены после бритья, гладила его гладко выбритые щеки. А он показывал мне на карте разные места, называл разные страны, моря и океаны.

– Покажи мне, что там, под нами, – попросила я папу и посмотрела себе под ноги. Этот вопрос меня всегда интересовал: а что, если земля под нами вдруг разойдется, и мы провалимся под нее? И выйдем на другую сторону земли. Куда мы попадем?

Папа указал на глобус.

– Вот тут мы живем, а тут, – он показал на обратную сторону, – Тихий океан.

– Океан… – восторженно прошептала я, глядя на ярко-синюю область. Значит, если мы провалимся под землю, то попадем в океан. Но я не умела плавать! Как же мне быть?

И в то лето я просила папу научить меня плавать. Я уже умела плавать с надувными нарукавниками – но ведь они не всегда со мной, а земля может разойтись под нами в любую секунду, и что я буду делать в Тихом океане без нарукавников? Я так перепугалась, что еще несколько дней разгуливала по дому в нарукавниках, чем очень веселила родителей. В то лето плавать без поддержки я так и не научилась, хотя папа был хорошим учителем. А я старалась быть хорошей ученицей.

Папа все время засматривался на соседских мальчишек. Он наблюдал за тем, как они играют в футбол, как носятся по улице, колотят друг дружку. Каждый раз, проходя мимо них, он говорил им что-нибудь забавное. Ласково трепал кого-нибудь за щеку, угощал мальчишек яблоками и конфетами.

Во мне кипела ревность. Я просила папу научить меня играть в футбол, но он говорил: «Как-нибудь потом». Но я видела, как блестят его глаза, когда он видит играющих во дворе мальчишек.

Я делала все, чтобы быть похожей на мальчишку. Просила маму покупать мне футболки не с пони и Барби, а с человеком-пауком и машинками. Я тайком залазила к папе в шкаф и надевала его костюмы. Черным фломастером рисовала себе усы. А потом вбегала в гостиную, где сидели родители, и бодро выкрикивала, что я не Тома, а Мистер-Твистер. Родители смеялись до упаду.

Но все это не помогло.

Когда мне было шесть лет, папа бросил нас с мамой. Просто собрал свои вещи и ушел в неизвестном направлении. Я ждала, что он вернется. Много вечеров просидела у окна, вглядываясь в дорогу, вздрагивая каждый раз, когда кто-то проходил мимо. Может быть, это папа?

Папа все-таки появился снова. Спустя месяц или два. Пришел забрать оставшиеся вещи. Он молча сунул мне пачку мармеладок, собрал сумки и ушел. Уже навсегда.