Мой лучший враг, стр. 11
Мне исполнилось двенадцать лет. Мы со Стасом стояли на пустыре. Он держал меня за руку. Мы стояли и смотрели на наш маленький ритуальный костер. Я сжигала ту самую пустую пачку из-под мармеладок, подаренную отцом. И навсегда прощалась с детством. Мы стояли и смотрели на костер. В полном молчании. Стас подошел ко мне и приложил свой лоб к моему. Я думала, он меня поцелует, но этого не произошло. Он сжал руками мою голову. Сильно-сильно. Сильно надавил лбом. Этот жест означал многое. Годы дружбы со Стасом научили меня, что не всегда нужны слова, чтобы что-то сказать. Мы научились разговаривать взглядом или действиями. И это порой может донести куда больше смысла, чем простые слова. Мы простояли так долго. Закрыв глаза, вдыхая запах дыма. Прижавшись лбами. Что было скрыто в этом действии? Поддержка. Участие. Сожаление. Боль. Простыми словами не выразить то, что он передавал мне в тот момент.
За день до моего изгнания, ровно через два года после моего вступления в отряд Степных койотов, мы снова играли в войну.
В нашей команде было пять человек. Мы со Стасом и Костей – разведчики. Остальные охраняли лагерь.
Мы начали игру. Отправились искать вражеский лагерь. Мы ступали тихо, как мышки. Шли, пригибаясь, чтобы нас не увидели враги. Пробирались через густые заросли. Мы не заметили вражеского разведчика – он выстрелил нас и попал в Костю. Костя убит.
– Черт, – выругался он. – Ну ладно, я пошел домой.
Мы со Стасом убежали и скрылись в овраге.
Одного из врагов мы нашли довольно быстро. Им оказался Толик. Он прятался в овраге в кустах и не видел нас. Мы осторожно подкрались к нему. Стас выстрелил в него.
– Ты убит, – важно сказал он ему. – Иди домой.
Толик ушел. Мы выбрались из оврага и быстро побежали в лесную чащу. Продолжили поиски врагов.
– Я вижу врага, – прошептал Стас. – Он идет оттуда, значит, их лагерь там. Пошли!
Он повел меня вглубь леса.
– Может быть, ты все-таки ошибся? – спросила я через некоторое время. – Мы идем уже долго.
– Нет, надо пройти еще.
Стас уверенно шел вперед. Мне ничего не оставалось, как следовать за ним.
Стало очень холодно, я вся дрожала.
Вскоре впереди мы увидели просвет. Мы вышли к ручейку.
Ручеек – граница нашего военного поля. За реку заходить нельзя.
– Пойдем влево, – сказал Стас. Я послушно поплелась за ним.
Идти вдоль ручья было еще холоднее. У меня стучали зубы. Мне хотелось, чтобы война побыстрее кончилась. В тайне я мечтала о том, чтобы меня убили, и можно было пойти домой, где так тепло и сухо.
– Ты слышишь голоса? – спросил Стас меня через пару минут.
Я остановилась и прислушалась. – Нет, я ничего не слышу. Хотя…
И я услышала тихие голоса и смешки.
Стас посмотрел на меня с улыбкой.
– Мы нашли их лагерь! Пригнись, мы будем ползти.
И мы подползли на животах к вражескому лагерю. Отодвинули в сторону заросли колючек.
– Это не они! – удивленно сказала я.
Возле ручейка у костра сидели взрослые мальчишки. Они были на несколько лет старше нас. Они прислоняли ко рту целлофановые пакеты. С каждым вдохом и выдохом пакеты то сжимались, то надувались снова. В нос ударил запах дыма и чего-то резкого, неприятного, похожего на запах краски.
– Чего они делают? – шепотом спросила я.
– Нюхают клей, – ответил Стас.
Я во все глаза смотрела на мальчишек. Я знала, что некоторые нюхают клей, чтобы расслабиться и поймать глюки, но никогда не видела, как это делается.
– Пойдем отсюда, – сказал Стас.
Но тут кто-то из взрослых ребят посмотрел в нашу сторону.
– Эй! – крикнул он.
Бежать было поздно. Мы растерянно переглянулись, сорвали пакетики с краской с груди, выбросили их, чтобы нас не засмеяли, и вышли из своего укрытия.
– Привет, – один из парней подошел к нам. Он был одет в грязные джинсы и рваную толстовку. Он улыбался, и от его улыбки я поежилась – все зубы у него были коричневые.
Он осмотрел Стаса, а потом посмотрел на меня.
– Привет, – пискнула я в ответ. Улыбка у него была страшная, но вот глаза мне показались очень добрыми.
– Чего вы подглядываете? – спросил он.
– Мы не подглядываем, – оправдывался Стас, – мы просто ищем своих…Ребят и подумали, что это они здесь сидят.
Он кивнул.
Я задрожала от холода. Парень посмотрел на меня.
– Вы замерзли. Постойте с нами, погрейтесь у костра.
– Нет, спасибо, нам нужно идти… – начал было Стас, но я дернула его за рукав:
– Пойдем, погреемся, пожалуйста! Я замерзла.
Стас с сомнением оглядел странную компанию. Он не доверял им и хотел побыстрее убраться отсюда. Но я так замерзла, что мне было все равно на то, как они выглядят и чем тут занимаются. Мне хотелось к костру. И тем более парень смотрел так по-доброму. И сам звал нас к костру.
– Ну, пойдем, – нехотя согласился Стас. Мы с улыбкой направились к огню и стали знакомиться с ребятами.
Наше знакомство вызовет цепную реакцию. Эти мальчишки сожрут моего Стаса. Того Стаса, которого я знала раньше. Они прожуют его и выплюнут то, во что он превратился теперь.
Если бы я только знала, чем кончится наше новое знакомство, я бы без колебаний убежала бы оттуда, пока еще была возможность. Если бы мы ушли оттуда тогда, пошли бы другой дорогой и никогда не наткнулись на эту странную компанию, все могло бы быть по-другому. Но прошлое не вернуть.
Мы не знали, что этих детей стоит бояться. Мы никогда раньше по-настоящему не сталкивались с опасностью и даже не знали, что у опасности удивительно добрые глаза и плохие зубы.
Глава 9
– Мы к тебе придем, – кричит в трубку Серега.
– Нет, не надо, – испуганно отвечаю я. Я сижу на больничной койке и нервно перебираю пальцами прядь волос. – Я выгляжу не очень… Не хочу пугать.
Это правда. Врач придет после обеда… Значит, когда придут мальчишки, я все еще буду с этой уродливой повязкой на глазу. Они меня засмеют. Придумают всякие клички. А потом эти дурацкие клички будут тянутся за мной долгие годы. Нет уж.
Я слышу в трубке какое-то шебуршание. И грубый голос Ромки где-то вдалеке:
– Дай сюда.
И снова шебуршание. Видимо, Рома перехватывает трубку.
– Привет, гасконец! – весело кричит в трубку Рома.
Гасконец… Попозже я расскажу поподробней, как ко мне прицепилась эта дурацкая кличка.
– Привет.
– Мы придем.
– Нет.
– Не спорь. Тебя все равно никто не спрашивает.
– Я не скажу номер палаты.
– Ха! Ты думаешь, это нас остановит? Мы найдем тебя везде. От нас не спрячешься.
– Но я выгляжу не очень.
– А когда ты выглядела очень? Я что-то не припомню, – слышу в трубке грубый хохоток Ромки. Не знаю, обидеться мне или засмеяться. Наверное, последнее. В этом все мои друзья – чтобы не случилось, они никогда не пожалеют. Наоборот, будут смеяться и издеваться. Когда они увидят меня, то не будут склонять надо мной свои обеспокоенные лица. Они будут ржать. Вот такие у меня друзья. А все почему? Потому что им доставалось от Стаса в свое время столько же, сколько и мне, а то и побольше. Они очень закалились. И принимают все происходящее как само собой разумеющееся. Они не жалеют себя. И никого не жалеют. Поэтому они такие грубые. Но я привыкла.
– Ладно, давай только без этого, – морщусь я.
Опять хохоток в трубке.
– Ну что? Говори номер палаты.
– Сорок первая. Четвертый этаж. Отделение травматологии, – вздыхаю я.
– Окей, Томас. Жди нас.
Рома отключается, не дождавшись моего ответа.
Мне почему-то становится холодно. Надеваю вязаную кофту с капюшоном.
Убираю телефон. Смотрю в окно. Асфальтовые тропинки, редкие деревья, люди в белых халатах. Женщины в домашней одежде не спеша гуляют по дорожкам. Унылое зрелище. Поскорей бы свалить отсюда.
Входит медсестра. Она держит в руках железный лоток с таблетками.
– Пора пить таблетки, – она протягивает мне лоток. Я беру из него две желтые таблетки – фурагин. В моей моче нашли микробы. Видимо,я пролежала на холодной земле слишком долго. Но микробов пока не так много, чтобы пить антибиотики. Поэтому прописали фурагин. Кажется, в прошлый раз, когда я лежала в больнице, то тоже его пила.