Удар шпаги, стр. 30

15. О людях, скрывавшихся в зарослях, и о всаднике, ехавшем из Эксетера

Я смотрел на маленькую прогалину в самом центре зарослей, где двое мужчин, сидя спиной ко мне, отдыхали на траве, прислонясь к стволу раскидистого ясеня; лошади их стояли тут же, привязанные к веткам кустов.

Один из незнакомцев, смуглый тип с черной бородой и маленькими остроконечными усиками, явно был иностранцем; он кутался в длинный черный плащ, из-под которого выглядывали ножны рапиры. На голове у него красовался плоский бархатный берет того же цвета, немного сдвинутый в сторону, а черные, близко посаженные глаза и странной формы родимое пятно на щеке придавали ему злобный и мрачный вид, что сразу заставило меня отнестись к нему с подозрением. Но при одном лишь взгляде на его спутника у меня исчезли всякие сомнения относительно характера этой парочки: передо мной сидел, всклокоченный и оборванный, как и в ту ночь, когда я впервые увидел его при свете масляного фонаря, тот самый рыжий бандит, который заманил меня в ловушку в Портсмуте; подле него на земле лежала моя добрая шпага, а за поясом торчал зловещего вида нож. Смуглый мужчина что-то говорил ему, и я не нашел ничего предосудительного в том, чтобы, держа пистолет наготове, подобраться поближе и прислушаться к их беседе.

«Меченый» незнакомец произносил слова с каким-то странным акцентом, не похожим на французский, хоть и напоминавшим немного манеру выговора де Папильона; судя по описаниям, которые я слышал от старого Эйба и других, я заподозрил в нем испанца, в чем, как оказалось впоследствии, не ошибся.

— Ты уверен, что он проедет здесь сегодня? — спросил испанец рыжего бродягу.

— Так же уверен, как и в том, что меня зовут Билл Гоблинс; больше того: он едет всего с одним сопровождающим, а я позаботился, чтобы лошадь того, второго, захромала, и на приличном расстоянии от Эксетера!

— Ты до сих пор хорошо служил мне, и я уплачу тебе то, что обещал, когда мы покончим с этой Божьей карой!

— Деньги у вас с собой?

— Carrambo! 31 Да ты, никак, совсем дураком меня считаешь? Нет-нет, дружище Гоблинс, я слишком хорошо тебя знаю!

Рыжий бродяга поморщился, на что испанец только рассмеялся.

— Долго еще ждать, как ты думаешь? — спросил он.

— Он будет здесь в течение часа.

— Отлично! Молю Пресвятую Деву, чтобы он явился поскорее, а то мне уже порядком надоел этот лесок, да и, к слову сказать, твоя компания тоже, amigo mio 32, — нет-нет, не стоит хвататься за рапиру, потому что в руках у меня, пистолет, а ссориться нам ни к чему! Лучше расскажи, как тебе удалось улизнуть из Портсмута и откуда у тебя эта прелестная игрушка и золото, которым ты хвастался?

— Я заработал помилование и кругленькую сумму за то, что выдал властям маленького дьявола, шотландского пирата, да только он в конце концов каким-то чудом выскользнул из петли, после чего я вполне мог бы занять его место на виселице, если бы не пришпорил как следует своих лошадок! — И он с довольным видом похлопал себя по бедрам.

— А как тебе удалось заполучить этого пирата?

— Он сам натолкнулся на меня, когда ухитрился бежать из тюрьмы, и по наивности поверил, будто я собираюсь помочь ему, что и позволило мне положить в карман приличный куш! — и негодяй осклабился, обнажив в ухмылке желтые корешки гнилых зубов.

Выражение брезгливости промелькнуло на лице «меченого» испанца, однако он ничего не сказал, а Гоблинс, достав из мешка хлеб и мясо, с жадностью принялся поглощать еду, точно хищное животное, каковым он, в сущности, и являлся.

— Я вижу, ты ничего не делаешь без пользы для себя, сеньор Гоблинс, — сказал испанец после долгой паузы, во время которой рыжий оборванец покончил с едой и теперь сидел, вытирая губы широкой ладонью, — но мне до сих пор непонятно, почему ты так ненавидишь нашего приятеля, который в последний раз совершает сегодня прогулку верхом?

— У меня имеются веские основания ненавидеть этого проклятого гордеца, вспыльчивого, точно камышовый кот! Последний раз у нас с ним была приятная встреча на борту «Паши» в семьдесят втором году, когда он приказал привязать меня к носовой пушке и высечь так, что я едва мог стоять, да еще пригрозил мне высадкой на необитаемый остров, разрази его гром! Ну да, слава Богу, сегодня он успокоится навеки!

— Ага! — сказал испанец. — Ив чем же состояла твоя вина?

— Да все вышло из-за одного дикаря-туземца, индейца племени москито, который вбил себе в башку, будто я должен уплатить ему за пойманную им рыбу. Он даже имел наглость вступить со мной в пререкания, и я свернул ему шею после того, как сделал из него чучело для битья, — отличное чучело получилось, ха-ха!

— Тише, дурак! — зашипел на него «меченый» испанец. — Я слышу топот копыт. Ты можешь все испортить!

Гоблинс опять поморщился, но промолчал, потому что и до меня донесся отдаленный цокот копыт, приближающийся с каждой минутой.

— Набрось плащи на головы лошадей и следуй за мной, — приказал испанец, и оба поползли к дороге; я последовал за ними, дожидаясь своего часа. Прошло пять минут, и на верхней точке спуска, который вел прямо к тому месту, где мы лежали, показался всадник. Он ехал быстро, и вскоре расстояние между нами сократилось настолько, что я уже мог разглядеть в нем мужчину средних лет с загорелым лицом и коротко подстриженной бородкой. Заметно было, что он не привык к верховой езде, так как дёргался в седле вверх и вниз, широко расставив локти; больше, однако, я ничего не успел рассмотреть, потому что испанец проговорил, обращаясь к своему товарищу:

— Это он! Я выстрелю, и затем мы оба набросимся на него. Ошибки быть не должно!

Всадник, казалось, ничего не подозревал, приближаясь быстрым галопом и представляя собой отличную цель для испанца, который уже поднял пистолет; но прежде, чем он успел спустить курок, я выстрелил в него и то ли попал, то ли нет, но пуля его прошла мимо цели.

Всадник осадил коня так, что животное осело на задние ноги, и выдернул шпагу из ножен, озираясь по сторонам; и тут, к моему удивлению, из кустов на противоположной стороне дороги выскочили двое мужчин и яростно набросились на него. Я увидел, как всадник склонился в седле и пронзил одного насквозь, тогда как второй схватил его лошадь под уздцы. Гоблинс и испанец немного замешкались, немало, видимо, озадаченные моим выстрелом, но затем тоже покинули свое укрытие и бросились к человеку в седле, громко крича и размахивая шпагами. Я последовал за ними.

— Ха! — воскликнул всадник. — Силы становятся немного неравными! — И он сделал выпад в сторону испанца, но промахнулся.

— Я с вами! — закричал я во весь голос и рукояткой пистолета что было силы ударил по затылку бандита, державшего лошадь; тот рухнул как подкошенный, и я повернулся к Гоблинсу.

— Клянусь святыми мощами! — ахнул рыжеволосый, хитро оскалясь. — Да ведь это маленький пират! — И он прыгнул в мою сторону со шпагой наголо; однако я увернулся, нырнув под клинок, и сшиб его с ног тем же приемом, которым свалил дебила у ворот тюрьмы. Мы вцепились друг в друга, катаясь в пыли, рыча и огрызаясь, словно дикие звери; силенкой его Бог не обидел, да и ловкости ему было не занимать; к тому же он был намного тяжелее меня. Вскоре силы мои начали иссякать, и я почувствовал, как его цепкие пальцы впились мне в горло. Я видел перед собой его выпученные, налитые кровью глаза, хищный оскал на его торжествующей физиономии, но ничего не мог поделать, тщетно пытаясь столкнуть с себя его грузное тело. И тут рука моя наткнулась на рукоятку ножа, торчавшего у него за поясом; не долго думая, я выхватил нож и вонзил его в грудь рыжеволосого бандита. Пальцы у меня на шее разжались, и тяжесть, давившая на меня, исчезла; кашляя и отдуваясь, я сел на землю, весь покрытый пылью и пятнами крови. Одного лишь взгляда было достаточно, чтобы убедиться: рыжий Билл Гоблинс никому больше не причинит хлопот в этом мире, разве что в аду Сатане придется от него порядком натерпеться!