Револьвер Мегрэ, стр. 24

На этот раз Ален широко улыбнулся.

— Ну тем хуже для метрдотелей, если им не понравится. Мы с тобой усядемся в уголок и попытаемся заказать легкое белое вино, хорошо охлажденное. Может быть, у них здесь найдется.

— Я не пью.

— Никогда?

— Я один раз попробовал и потом так заболел, что никогда больше не пил.

— У тебя есть подружка?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю.

— Ты застенчивый?

— Не знаю.

— А тебе никогда не хотелось иметь подружку?

— Может быть, и хотелось. Да только это не для меня.

Мегрэ больше не настаивал. Он понял.

Выходя из комнаты, Мегрэ положил свою большую руку на плечо юноши.

— Ты меня напугал, мальчишка.

— Напугал? Чем?

— Ты бы выстрелил?

— В кого?

— В нее.

— Да.

— А в себя?

— Может быть… потом, наверно, выстрелил бы.

Они встретили лакея, который обернулся и посмотрел им вслед, — может быть, он видел, как они выходили из 604-го, а он впускал Мегрэ в 605-й.

Они спустились в лифте. Мегрэ держал в руках свой ключ и связку, отданную Аленом. Он предвкушал удовольствие от встречи со своим личным врагом в великолепно сшитой визитке. Какую физиономию он состроит, когда увидит их обоих и получит утерянную связку служебных ключей!

Увы! За конторкой стоял не он, а другой, высокий светлый блондин, но визитка и белая гвоздика в петлице были совершенно те же самые. Он не знал Мегрэ.

— Я нашел эти ключи в коридоре.

— Благодарю вас, — произнес дежурный равнодушно.

Когда Мегрэ повернулся, то увидел Брайена, стоящего посередине холла. Взглядом он спросил комиссара разрешения поговорить с ним.

— Прости, пожалуйста, — сказал Мегрэ Алену и подошел к полицейскому инспектору.

— Вы его нашли? Это он?

— Да. Он.

— Дама только что вернулась.

— Она поднялась к себе?

— Нет. Она в баре.

— Одна?

— Она болтает с барменом. Что мне делать?

— У вас хватит сил покараулить ее еще час или два?

— Конечно.

— Если она соберется уходить, предупредите меня сейчас же. Я буду в grill-room.

Ален не пытался сбежать. Он ждал в стороне от толпы, немного неловкий и смущенный.

— Приятного аппетита, сэр!

— Благодарю.

Мегрэ подошел к молодому человеку и повел его в grill, бормоча:

— Я голоден, как волк.

И неожиданно для самого себя добавил, пересекая широкий солнечный луч, который ворвался сквозь огромное окно и косо лежал на паркете:

— Чудесная погода сегодня!

Глава восьмая,

в которой рассказывается о том, как Мегрэ захотелось стать всемогущим Господом Богом, и о том, что не все могут безнаказанно летать на самолете

— Ты любишь омаров?

Из-за огромного меню, которое метрдотель подал Мегрэ, виднелись только глаза комиссара, а Ален, стесняясь, боялся даже взглянуть в лежащее около него меню.

— Да, месье, — ответил он, как в школе.

— Тогда мы закажем омара по-американски. А до этого я хочу съесть целую кучу закусок. Метрдотель!

После того как все было заказано, Мегрэ сказал:

— В твоем возрасте я предпочитал омара в консервах, и когда мне говорили, что это ересь, я отвечал, что так вкуснее. Конечно, нам не приходилось их есть даже один раз в полгода, мы покупали банку только в самых торжественных случаях, потому что были бедны. — Он откинулся на спинку стула. — А ты страдал оттого, что у вас не было денег?

— Я не знаю, месье. Я просто хотел, чтобы у отца было меньше хлопот и ему было легче нас воспитывать.

— Ты правда ничего не хочешь выпить?

— Только воды.

Тем не менее Мегрэ заказал для него бутылку рейнского вина, и перед ними поставили высокие бокалы цвета абсента с более темными ножками.

Grill был ярко освещен, хотя за окном еще было светло. Зал быстро наполнялся, официанты и метрдотели в черных фраках бесшумно двигались взад и вперед. Ален был прямо зачарован маленькими тележками. К их столу подкатили тележку, заставленную закусками, но в зале были и другие, с пирожными и десертом. Среди всех этих тележек выделялась одна огромная, серебряная, сделанная в виде купола с крышкой, как у коробки.

— До войны в эту тележку помещали четверть говяжьей туши, — объяснил Мегрэ. — Думаю, что именно здесь я ел самый лучший ростбиф в моей жизни. Во всяком случае, самый внушительный. А теперь они кладут туда индейку. Ты любишь индейку.

— Наверно, люблю.

— Если ты не потеряешь аппетита после омара, мы закажем еще индейку.

— Я не хочу есть.

Наверно, сидя в углу за маленьким столиком, он походил на богатого провинциального дядюшку, который угощает племянника парадным обедом по случаю окончания учебного года.

— Моя мать тоже умерла, когда я был совсем маленьким. И меня тоже воспитывал отец.

— Он провожал вас в школу?

— Он не мог. Он должен был работать. Мы жили в деревне.

— А когда я был совсем маленьким, мой отец всегда провожал меня в школу, а потом приходил за мной. Среди всех ожидающих у школы он был единственным мужчиной. Когда мы возвращались, он сам готовил обед для всех нас.

— Но ведь иногда у вас была прислуга?

— Это он вам сказал? Вы с ним разговаривали?

— Да, я с ним разговаривал.

— Он беспокоится обо мне?

— Я сейчас позвоню в Париж, чтобы его успокоили.

Ален не замечал, что он ест с аппетитом, и даже выпил, не поморщившись, несколько глотков вина, которое ему налил официант.

— Но она у нас никогда подолгу не жила.

— Кто?

— Прислуга. Отец так хотел, чтобы все изменилось, что очень часто принимал желаемое за действительное. «Теперь, дети мои, — заявлял он, — мы начнем жить, как все люди. Завтра мы переезжаем».

— И вы переезжали?

— Иногда. Мы въезжали в новую, совершенно пустую квартиру, мебели не было. Ее привозили позже, уже при нас. Появлялись новые люди, няни, горничные, которых отец находил в бюро по найму прислуги. Почти сразу начинали приходить поставщики, а за ними судебные исполнители, которые часами ждали, думая, что отца нет дома, а он пока прятался в одной из комнат. В конце концов отключали газ, электричество. Но он не виноват. Он очень умный. У него полно интересных идей. Вот послушайте.

Мегрэ, слегка наклонив голову, внимательно слушал, лицо его смягчилось, глаза тепло и дружески смотрели на юношу.

— Это было несколько лет тому назад. Я хорошо помню, что очень долго, кажется два года, он предлагал во все министерства проект расширения и модернизации одного из марокканских портов. Его кормили обещаниями. Если бы проект приняли, мы бы уехали туда жить и стали бы очень богатыми. Когда план дошел до высших начальников, они только пожали плечами. Они чуть ли не сочли отца сумасшедшим, потому что он предлагал создать большой порт в таком месте. А теперь это сделали американцы.

— Ясно!

Мегрэ хорошо знал этот сорт людей! Но разве мог он показать сыну отца таким, каким он был в действительности? Двое других, старший сын и дочь, уже давно поняли, что он собой представляет, и ушли из дому, не испытывая никакой благодарности к этому толстяку, такому слабому и никчемному, но тем не менее воспитавшему их. От этих двух он не мог ожидать даже жалости. И только один Ален еще верил в него. Удивительно все-таки, ведь Ален так походил на сестру, что Мегрэ это даже смущало!

— Возьми еще немного грибов.

— Спасибо.

Мальчик зачарованно смотрел в окно. Был час, когда машины непрерывным потоком подъезжают к отелю, останавливаются на мгновенье у подъезда и портье в ливрее мышиного цвета бросается открывать двери.

Почти все прибывшие были в вечерних туалетах. Было много молодых пар и даже целых семейств. У большинства женщин к корсажу были приколоты орхидеи. Мужчины были в смокингах, некоторые во фраках, и сквозь стеклянную стену можно было видеть, как они проходят через холл в большой парадный зал ресторана, откуда доносились звуки оркестра.