Рябь (ЛП), стр. 1
Мэнди Хаббард
Рябь
Посвящается Рейчел, лучшей подруге во всех значениях этого слова
Глава 1
Первым парнем, которого я полюбила, был Стивен Гуд, и он был просто помешан на машинах. На свое шестнадцатилетие он получил разваливающийся Шевель ‘72 года и провел шесть месяцев, восстанавливая его. Все в школе знали об этом, потому, что Стивен работал над ним во время уроков труда, и ему помогала половина парней школы Сидер Коув, закручивая гайки, шлифуя и полируя до тех пор, пока каждая деталь не выглядела как новенькая.
После того, как машина была закончена, Стивен проехал туда-сюда по улице, рядом с тротуаром, свесив руку из окна, в то время как восхитительная кривая усмешка не оставляла его лица.
Потом я убила его. Я утопила его в океане, всего в нескольких сотнях метров от места, где проходила моя собственная вечеринка по случаю шестнадцатилетия.
Я перестала плавать в океане. После случая со Стивеном я стала ездить в горы. Я нашла маленькое, изолированное озеро, скрытое ото всех большим, густым лесом. Оно подпитывается ледниками, и вода там ледяная, но я все равно плаваю в нем каждую ночь, выходя с синими губами и одеревеневшими суставами.
Вот кем я являюсь на самом деле. После того дня рождения... все изменилось. Я больше не сплю, я просто плаваю, каждую ночь. Здесь никто не умирает. Я не убивала уже два года.
Но сегодня, я стою за деревом, в тени, наблюдая, как Коул Хитчингс кидает камни по поверхности озера. Моего озера.
Полагаю, есть некая справедливость в том, что лучший друг Стивена отберет у меня то единственное, в чем я нуждаюсь больше всего, и я не в восторге от этой мысли. Мне потребовались недели, чтобы найти это место, идеальный, уединенный рай, а Коул стоит там, как будто оно принадлежит ему.
Мои ногти впиваются в кору большого кедра. Я уставилась на Коула, мои глаза сузились в гневе. Разочарование кипит в моих венах, нарастает во мне с такой силой, что я хочу накричать на него. Он не должен быть здесь. Он не знает, как сильно я нуждаюсь в воде, насколько это опасно, стоять между мной и озером. Не обращая ни на что внимание, он просто бросает камни, наблюдая, как они скачут один, два, три раза по зеркальной поверхности. Лес погружен в тишину, вокруг лишь безмолвные тени, и только слышен звук камней, прыгающих по воде. Луна освещает озеро, мерцает желтым.
Километры зубчатых холмов и вечнозеленого леса отделяют нас двоих от остального мира.
У Коула густые, непослушные темные волосы и темные глаза, практически не различимые в лунном свете. Он одет в какие-то штаны и светлую рубашку бледно-желтого цвета, насколько я могу судить в темноте. Он всегда разодевался в школу. Как будто это Лига Плюща, а не государственная средняя школа в крошечном прибрежном городке.
Он бросает камни, как опытный профессионал, хотя я знаю, что он не спортсмен, по крайней мере, в привычном понимании этого слова. Он никогда не был достаточно организованным для командной игры. Если не считать спортом беготню за юбками, в этом виде он был бы Олимпийским чемпионом.
Его мускулы натягивают рубашку, в то время как он с легкостью бросает в воду один камень за другим. Когда они у него заканчиваются, он наклоняется и зачерпывает еще горсть камней, бросая их по одному за раз. Он движется с уверенной, изящной легкостью, как это делаю я под водой. Такое ощущение, словно ему комфортно в своей собственной коже.
Я усиливаю хватку на дереве, впиваясь в кору ногтями так, что ее кусочки застревают под ними. Я резко вдыхаю, чувствуя привкус боли, но не могу оторвать глаз от Коула. Мой гнев закипает в считанные секунды. Если я не поплаваю сегодня вечером, мне придется заплатить за это завтра днем. Желудок будет крутить и выворачивать, пока я не почувствую, словно он завязан в тысячу узлов, и тогда я буду не в состоянии даже поесть. Ноги будут сводить судороги, и мне будет тяжело передвигаться. Мой лоб будет горячим на ощупь.
Но если я зайду в озеро... если я потеряю контроль... Коул присоединится к его некогда лучшему другу на глубину двух метров под землю на Прибережном Кладбище.
Почему он здесь? Это озеро находится в центре Тилламукского леса, который насчитывает более ста тысяч гектаров. Несомненно, он мог бы пойти в другую часть этого леса.
Я опираюсь о дерево, прислоняясь лбом к грубой коре, закрывая глаза и вдыхая аромат кедра. Как мне хочется, чтобы он ушел. Несмотря на прохладную сентябрьскую ночь, я чувствую жар в теле. Простое пребывание рядом с водой сводит меня с ума, заставляет мою кожу покалывать от желания оказаться в воде по грудь, позволяя ей окутать мою кожу подобно атласной ленте, заставляя все заботы, боль, напряжение отступить. Иногда я задаюсь вопросом, похоже ли это на чувства выздоравливающего алкоголика, если кто-то даст ему в руки пиво? Будет ли его тело вести войну с его желаниями, как это происходит сейчас у меня?
С каждой проходящей секундой я близка к потери контроля, и ненавижу себя за это. Он стоит всего лишь в двадцати метрах от меня, достаточно близко, чтобы я оказалась перед ним, прежде чем он успеет отреагировать. Если я подойду к нему, накричу на него, скажу, что озеро принадлежит мне. Уйдет ли он? Или все станет еще хуже? Возможно, это только позабавит его, и он будет возвращаться сюда каждую ночь, чтобы позлить меня.
Я сильнее закрываю глаза, мои густые ресницы щекочут щеки. Я точно знаю, как далеко стою от воды, и сколько шагов мне потребуется, чтобы окунуть ноги в ее прохладу.
Единственное, что стоит между мной и желанным облегчением, – это Коул.
Я стискиваю зубы и отворачиваюсь от озера. Я могу сделать это один раз. Но если он окажется здесь завтра, я не уверена, что буду в состоянии сопротивляться.
Не уверена, останется ли он в живых.
Глава 2
Как будто недостаточно того, что сегодня первый день занятий в выпускном классе, так еще меня мучает физическая боль от того, что я не плавала вчера, и она гораздо сильнее, чем я помнила. Каждый шаг сопровождается невыносимой болью, как будто тысячи осколков стекла вонзаются в мою кожу. Трудно сохранять маску хладнокровия на лице, когда все, чего я хочу, так это морщиться, задыхаясь от боли, и свернуться в клубок.
Кто-то толкает меня в правое плечо, и я врезаюсь в белую стену, отскакивая рикошетом, да, так сильно, что воздух покидает мои легкие. Им необходим кислород, и я близка к тому, чтобы согнуться пополам, задыхаясь, но вместо этого, стараясь не обращать внимание на темные пятна в глазах, я смотрю на своего мучителя.
Это Никки. Девушка из моей старой компании. Холодный и сердитый взгляд ее темно-зеленых глаз так отличается от того, каким она смотрела на меня в первый год старших классов, когда мы были партнерами на биологии. Когда мы шутили и работали прямо во время ланча, получая отличные оценки по каждому лабораторному исследованию. Так же, как другие, она не понимает, почему я отгородилась от нее. Она никогда не поймет, потому что я никогда не скажу ей правду.
Она выглядит красивой в кремовом свитере с ниткой розового жемчуга. Я чувствую внезапную острую боль в груди. Раньше мы вместе ходили по магазинам.
«Бесчувственная».
Слово прошептали намеренно громко и достаточно близко, чтобы я услышала. Я разворачиваюсь, но не вижу, кто его сказал. Крепче сжимаю ремень рюкзака, делая глубокий вдох, чтобы успокоить жжение в легких. Я пытаюсь представить, как вечером зайду в озеро, и напряжение в спине сменяется спокойствием. Мне приходится мысленно возвращаться к озеру по тридцать-сорок раз за день, но что-то мне подсказывает, что сегодня нужно будет это делать гораздо чаще.
Я сжимаю губы, стараясь забыть Никки и шепот, и снова иду по коридору, мимо регистрационной доски для набора в школьный клуб, мимо афиши кастинга в театральный кружок, мимо стенда с наградами. В прошлом эти вещи что-то для меня значили, но теперь я торопливо прохожу мимо, словно не замечая их, и притворяюсь, что они мне безразличны, заставляя себя забыть о них.