Конец подкрался незаметно, стр. 75
Преувеличено и мнение об интеллигентности. Это, может, в Ленинграде и Москве было много наинтеллигентившихся. А что касается наших парней со Жмэринки и Конотопа, шо ныне уси в Израиловке — эдаких жлобов любо-дорого поискать.
Зато масса замаскированных. На три четверти еврей, причем эти три четверти стоят иных пяти — а по паспорту, как гневно писал пролетарский писатель Бабель, «русский… такой русский, хучь в рабины отдавай».
Кстати, если сравнить и общую, и летную, и физическую, и идеологическую подготовку русских и израильских летчиков — ребята, вы что, там авиация — элита элит, конкурс — сто на место, отсев жестокий, — те парни держат в руках судьбу и жизнь своей страны, буквально. Так-то.
Еврей — фрукт с оттяжкой. Ты его сожрешь если — а потом эта, ни с чего вдруг подохнешь. Там кот был, типа Леопольд звали, ребята, давайте жить дружно. Вы эта, православный если? Библию дома имеете? Перечитайте чо-нибудь на ночь. Хоть Книгу царя Соломона. Успокаивает.
На круги своя
(в загородку!)
Был старый советский анекдот о том, как работяга втихаря выносит с кроватного завода по частям кровать — и как он ее ни собирает, все равно получается пулемет! Итак, в 1991 году Россия в очередной раз приступила к сборке свободы из имеющихся частей. В результате все равно получилось авторитарное государство с милитаристской идеологией и повальным воровством. Да что ж это за черт за такой!
Вот уж Петр Первый на что был реформатор — вознамерился создать процветающее государство по типу голландского. И очень быстро создал пытошный приказ, замучился карать за воровство и ловить разбегающихся во все стороны граждан. Суровою рукой прикреплял народ к стройкам и полкам — и терзался, что нет у них собственного достоинства и старательности в труде, как у тех же голландцев или немцев. Внешне построил — блистательную европейскую столицу, просвещенных дворян воспитал и могучую армию закалил в боях. А поковыряешь вглубь — устройство везде то же азиатское, отношения деспотические. Вот такой замес попался.
В феврале семнадцатого все плакали от счастья свободы. Баре братались с пролетариями, и готовились свободные выборы, равные для всех сословий. Вместе, дружно, демократически обустроим наш общий дом — Россию! И вдруг в считаные месяцы — бамс! — и жесточайшая диктатура большевиков, рядом с которой царизм выглядел просто правлением ангелов.
В конце августа 1991, после провала ГКЧП, лица людей светились именно свободным человеческим достоинством. Мы не быдло, мы не пыль на ветру. Это наша страна, и мы никому больше не позволим управлять нами против наших желаний и нашего выбора. Мы — народ, это все кругом — наше, создано нами, и только мы имеем право решать, как нам жить и каким будет наше государство.
О, это надо было хлебнуть сталинского ужаса и брежневского серого безвоздушья, чтобы оценить гордые лица граждан. В этой гордости была готовность перенести любые трудности — но самим решать жизнь страны и самим отвечать за свои решения.
Скоро сказка сказывается, да не так дело делается. Пронеслось двадцать лет и еще три года. Камера — панораму по лицам граждан: крупно! еще крупнее! Ни хрена не понимаю… А где гражданская гордость? Где надежды на светлое завтра? Чувство братства покажите! что значит — нету?! Должно быть! А вы уверены, что народ не перепутали?
А бомжей почему столько? Что-о — мы правда вторые в мире по миллиардерам? Непонятно — почему же наркоторговцев не расстрелять, они же убийцы? Сикоко-сикоко — уже пятнадцать лет?.. Ну, знаете, пятнадцать лет галер — это сурово, а он че такого сделал-то? А что — власть стала несменяемой? А — зачем?
Слушайте, уроды, вы чо тут построили? Эх, товарищ — не в том дело, что построили, а в том дело, что в очередной раз построили. Вот это горе так горе.
Давайте серьезно. Из какого положения кошку не бросай — она встанет на четыре лапы. Такова ее кошачья сущность. Ну так к народам это тоже относится. Звучит неполиткорректно — ну так правда часто бывает неполиткорректна.
Авраам Линкольн не собирался делать негров равноправными гражданами американского общества. Напротив, считал, что это может стать величайшим несчастьем. Он полагал, что их — обучив, дав навыки, оказав всемерную помощь — надо отправить обратно в Африку, чтобы там они создали свое свободное демократическое государство. И крупный контингент отправили, дали денег и машин, учебников и лекарств, написали конституцию и уголовный кодекс, и даже флаг нарисовали как американский, только для начата с одной звездой. Свобода! Либерия — так это государство и назвали. Вчерашние рабы отказались работать, обратили в рабство местных африканцев, деградировали с удивительной стремительностью, и страна остается скопищем нищих жуликоватых бездельников до сих пор.
Или Гаити. Туссен-Лувертюр. Великий вождь. Всех белых перерезали. Объявили собственное государство. И вот уже третью сотню лет нищий народ живет на помойке, работать не умея и не желая.
Да, кстати, и вместо демократических президентов там и там мгновенно образовались жестокие диктаторы.
Опять же, американцы от ума большого повесили Саддама Хусейна и объявили народу Ирака, что наступило счастье свободы. Эти свободолюбивые джентльмены мгновенно стали резать друг друга и разваливать страну на части — их только жестокий Хусейн и держат в кулаке.
Разруха начинается в головах, сообщил классик. Ну так диктатура, цензура и единомыслие тоже рождаются в головах. Вождизм и сочетание нищеты одних с роскошью других тоже рождается в головах.
В борьбе обретешь ты право свое, начертали на знамени российские социалисты-революционеры. Вы хотите прав без борьбы? Вот тебе место у корыта с баландой, хлебай, родимый.
Государственное устройство народа проистекает из народного характера. Сто лет назад эта истина почиталась очевидной всеми социологами.
Я ввожу в социологию такое понятие, как СОЦИАЛЬНОЕ КАЧЕСТВО народа. Это означает: в народе могут быть люди талантливые, честные, работящие, но они позволяют пролезть наверх и править остальными людей нечестных, корыстных и бездарных. И получается поганое государство — где масса отличных людей!
Человек из любого народа может адаптироваться к самой высокой и сложноразвитой культуре и даже преуспеть в ней. Адаптационный ресурс человека огромен. Но. Способность пяти миллионов людей этого народа создать собственную мощную культуру и высокоэффективное государство — это совсем другое дело. Полюбуйтесь на африканские государства — тихий ужас.
Государство есть форма системообразования народа. Каждый народ образует такое государство, в составе которого народ в целом может сделать максимум. Хоть ракеты выдумать, хоть в войне победить. Кому что по плечу.
Теперь любуйтесь: европейцы, азиаты, африканцы. Кто больше работает и от кого больше хлопот.
Мне скажут: а вот Северная и Южная Корея, а вот была Восточная и Западная Германия. Точно. Но! Эти режимы были созданы извне, они изначально не явились продуктом национального характера. ГДР не было без СССР. Северной Кореи не могло быть без СССР и Китая: создали, вооружили, промыли мозги, кормили и прикрывали (сейчас Китай — гарант Северной Кореи на глобусе). Это своего рода колониально-экспортные модели.
Горький вывод. Сахарку дайте, а то скулы сводит.
Мы получили в 91 все условия для свободы — и совокупными усилиями всех — ВСЕХ — членов общества, в меру сил и возможностей каждого, суммарно, так сказать — построили себе органичную модель тоталитарного государства. Сами построили, никто не заставлял. Одни из жадности, другие из глупости, третьи из доверчивости, четвертые из чувства иждивенчества (пускай за нас думают другие), пятые из властолюбия, шестые из лени, седьмые из слабости, восьмые из избытка энергии, девятые из благих намерений, которыми вымостили дорогу к русско-украинской войне, мировой изоляции, разворовыванию страны и грядущему краху, о котором страшно думать.