Порт туманов, стр. 40

Господин Гранмэзон был мертв. Вытянувшееся на ковре тело казалось огромным — голова около ножек стола, ноги — у окна. Крови всего несколько капель. Пуля прошла между ребрами и попала в сердце. В нескольких сантиметрах от него лежал револьвер, выпавший из рук мэра в момент падения.

Госпожа Гранмэзон не плакала. Она стояла, опираясь на массивный камин, и смотрела на мужа, как будто еще не осознала случившегося.

— Кончено! — просто сказал Мегрэ, выпрямляясь. Строгий и грустный салон. Темные шторы на окнах, сквозь которые проникал сизоватый свет дня.

— Он с вами говорил?

Она отрицательно покачала головой. Затем с трудом прошептала:

— Когда мы вернулись, он все ходил взад и вперед. Два-три раза повернулся ко мне, и я подумала, что он собирается мне что-то сказать. А потом он вдруг выстрелил, но я даже не видела револьвера…

Она говорила так, как говорят очень взволнованные женщины, когда им трудно следить за ходом своих мыслей. Но глаза ее оставались сухими. Было очевидно, что она никогда не любила Гранмэзона, во всяком случае, настоящей любви здесь не было. Он был ее мужем, и она исполняла свой долг перед ним. Привычка совместной жизни породила своего рода чувство привязанности. Но перед телом этого человека она была далека от того душераздирающего горя, которое свидетельствует о страстном чувстве. Госпожа Гранмэзон, неподвижно глядя в пустоту и чувствуя себя совершенно разбитой, спросила только:

— Это он?

— Он… — подтвердил Мегрэ.

Вокруг распростертого тела, на которое падал беспощадный свет, воцарилось молчание. Комиссар наблюдал за госпожой Гранмэзон. Он видел, как ее взгляд обратился к окну, отыскивая что-то напротив. Тень грустя легла на ее лицо.

— Позвольте задать вам несколько вопросов до того, как сюда придут? Она согласилась.

— Вы знали Раймона до знакомства с мужем?

— Я жила в доме напротив.

Серый дом, довольно похожий на этот. Над дверью позолоченный герб нотариуса.

— Я любила Раймона. И он любил меня. Его кузен ухаживал за мной, но по-своему.

— Они — очень разные, не правда ли?

— Эрнест уже был таким, каким вы его знали. Человеком холодным, без возраста. А у Раймона была дурная репутация, потому что он вел жизнь слишком беспорядочную для маленького городка. По этой причине, а также потому, что у него не было состояния, отец не соглашался на мой брак с ним.

Странными были эти признания, сделанные шепотом, рядом с телом мужа. Казалось, что это итог жизни, грустный итог.

— Вы были любовницей Раймона? Она утвердительно опустила веки.

— И он уехал?

— Никого не предупредив. Ночью. Об этом мне сказал его кузен. Уехал, захватив с собой часть суммы из кассы компании.

— И Эрнест женился на вас. Ваш сын — не его, не правда ли?

— Это сын Раймона. Представьте себе, когда он уехал и оставил меня одну, я знала, что скоро стану матерью. А Эрнест просил моей руки. Вы только посмотрите на эти дома, улицу, город, где все друг друга знают.

— Вы сказали правду Эрнесту?

— Да. И все-таки он женился на мне. Ребенок родился в Италии, где я провела почти год, чтобы избежать кривотолков. Поведение мужа мне представлялось неким героизмом.

— А потом?

Она отвернулась, потому что ее взгляд упал на труп мужа. Вздохнув, она едва слышно продолжала:

— Не знаю. Думаю, что он любил меня по-своему. Он домогался меня и получил свое. Вы это можете понять? Человек, не способный к порыву. Женившись, он жил, как и раньше, для самого себя. Я была частью его дома. В общем, как доверенное лицо в конторе. Не знаю, получал ли он в дальнейшем известия о кузене, но когда ребенок, увидев фотографию Раймона, спросил о нем, Эрнест ответил:

— Это кузен, который плохо кончил.

Мегрэ был серьезен и слегка взволнован: перед его глазами предстала целая жизнь. И не одна, а жизнь дома, семьи. Ведь так продолжалось пятнадцать лет! Покупались новые пароходы. Устраивались приемы в этом же салоне, партии в бридж и званые вечера. Были и крестины. Лето проводили в Вистреаме или в горах.

А сейчас госпожа Гранмэзон чувствовала лишь усталость. Она опустилась в кресло, провела рукой по лицу.

— Не понимаю, — прошептала она. — Этот капитан… Я его никогда не видела. Вы правда думаете, что?..

Мегрэ прислушался и пошел открывать дверь. На пороге стоял старый служащий. Он был встревожен, но не осмеливался войти в комнату. Он вопросительно смотрел на комиссара.

— Господин Гранмэзон умер. Сообщите домашнему врачу, а служащим и слугам немного погодя.

Он закрыл дверь, сунул было руку в карман за трубкой, передумал. Он испытывал странное чувство симпатии, уважения к этой женщине, которая при первой встрече показалась ему весьма банальной.

— Это муж послал вас вчера в Париж?

— Я не знала, что Раймон во Франции. Муж меня просто попросил забрать сына в коллеже и провести с ним несколько дней на юге. Я сделала, как он хотел, хотя не понимала, зачем это нужно. Но когда я приехала в гостиницу «Лютеция», Эрнест мне позвонил и сказал, чтобы я не шла в коллеж, а немедленно возвращалась.

— А сегодня утром это Раймон звонил вам?

— Да, позвонил и умолял срочно привезти ему немного денег. Он мне клялся, что от этого зависит наше общее благополучие.

— Он не обвинял вашего мужа?

— Нет, там, в деревянной лачуге, Раймон о нем даже не говорил. Он говорил про своих моряков, друзей, которым он должен заплатить, чтобы уехать отсюда. Говорил о каком-то кораблекрушении.

Пришел врач, друг семьи. Он был потрясен.

— Господин Гранмэзон покончил с собой! — решительно объявил Мегрэ. — Вам же еще надлежит определить болезнь, от которой он скончался. Вы меня понимаете? Полицию я беру на себя…

Он подошел к креслу, поклонился госпоже Гранмэзон, которая после некоторого колебания спросила:

— Вы мне не сказали, почему…

— Раймон вам когда-нибудь все расскажет… И последний вопрос. Шестнадцатого сентября ваш сын был в Вистреаме с вашим мужем, не так ли?

— Да, он оставался там до двадцатого…

Пятясь спиной к двери, Мегрэ вышел из комнаты. Тяжело ступая, он спустился по лестнице на первый этаж, прошел по коридору, ощущая груз на своих плечах и какое-то отвращение в душе. На улице он глубоко вдохнул свежий воздух и постоял некоторое время с непокрытой головой, под дождем, как если бы хотел освежиться, стряхнуть с себя страшную атмосферу этого дома. Взглянув последний раз на окна, Мегрэ посмотрел на дом напротив, где госпожа Гранмэзон провела свою юность. И глубоко вздохнул.