Сталин. По ту сторону добра и зла, стр. 183
Конечно, занимавший столь важный пост Ягода мог быть инструментом для дестабилизации обстановки в СССР в руках каких-то мощных внешних сил. За границей прекрасно знали о намерении советского руководства отменить с 1 января 1935 года карточную систему распределения продуктов, что говорило хоть о каком-то сдвиге в лучшую сторону и не могло не порадовать население после всех ужасов первых лет коллективизации и индустриализации. В то время как убийство Кирова возвращало страну в период снова обострившейся классовой борьбы. Но в подобное как-то не верится. И как ни рассуждай, мы снова оказываемся в кругу тех самых вопросов, с каких и начали наше расследование.
Через несколько лет появятся новые сведения, вроде рассказа старого члена партии И.П. Алексахина о его встрече в заключении с бывшим начальником Петропавловского НКВД Дубошина. Тот и поведал ему о том, как к нему в гостиничный номер в московском «Селенте», где обычно останавливались чекисты, зашел высокопоставленный работник НКВД и сообщил, что в Ленинграде готовится страшное убийство.
Но подобные рассказы выглядят весьма наивно. Да и что это за «высокопоставленный работник НКВД», который первому встречному доверяет тайну, стоившую ему головы! Все это, конечно, чепуха. И если что по-прежнему и вызывает подозрение, так это то, как безобразно было проведено расследование. И почему внимательно следивший за ним Сталин столь либерально обошелся с виноватыми чекистами во главе с самим Ягодой?
Все так или иначе причастные к этому делу работники НКВД будут расстреляны, но это случится только в 1937 году. А тогда они получили за свое преступное головотяпство до смешного маленькие сроки. И это при том, что был убит не кто-нибудь, а «любимый брат» самого Сталина.
И почему повсюду видевший «террористов», троцкистов и зиновьевцев Сталин не распознал ни одного из них в том же Ягоде, дважды отпускавшего «отъявленного белогвардейца»? И не был ли и сам Ягода членом какого-нибудь центра? А вместе с ним и все эти медведи, запорожцы и борисовы, без преступного попустительства которых никакой Николаев никогда не смог бы проникнуть в Смольный? Или Сталин не знал, что всего за несколько дней до убийства Кирова было совершено покушение на его близкого товарища П.П. Петровского, которого на улице избили двое неизвестных?
А жена так удивительно вовремя погибшего Борисова? Стоило только ей попросить помощи у одного из людей Жданова, как ее тут же упрятали в психушку, где она через несколько дней скончалась от «отравления». Ответов на эти вопросы нет и, наверное, не будет никогда. И, как это ни печально, убийство Кирова навсегда останется тайной.
И все же, думается, это дело гораздо проще, и Киров действительно был убит никакими не троцкистами, а ревнивым мужем и неудачником в жизни. И, как утверждают некоторые историки, на первых допросах Николаев прямо говорил о том, что убил Кирова только за то, что тот «жил» с его женой. В чем, надо заметить, мало кто сомневался. Жена Кирова — Мария Маркус — была на несколько лет старше мужа и постоянно болела, к тому же слыла психически не совсем здоровой. Поэтому ничего не было удивительного в том, что полный сил, здоровый мужчина изменял своей быстро старевшей и к тому же еще и ненормальной жене. Особенно если учесть и то повышенное внимание, каким Киров всегда отличался в отношении прекрасного пола. И далеко не случайно по Ленинграду ходили рассказы о его прямо-таки патологической привязанности к балеринам, из-за которой Мариинский театр уже тогда стали называть Кировским.
«От своей жены, — писал в своих воспоминаниях П. Судоплатов, — которая в 1933—1935 годах работала в НКВД (ее группа, в частности, курировала Большой театр и Ленинградский театр оперы и балета), я узнал, что Сергей Миронович Киров очень любил женщин, и у него было много любовниц как в Большом театре, так и в Ленинградском. (После убийства Кирова отдел НКВД подробно выяснял интимные отношения его с артистками.) Мильда Драуле (жена Николаева. — Прим. авт.) прислуживала на некоторых кировских вечеринках.
Эта молодая привлекательная женщина также была одной из его «подружек»... Мильда собиралась подать на развод, и ревнивый супруг убил «соперника». Это убийство было максимально использовано Сталиным для ликвидации своих противников... Документов и свидетельств, подтверждающих причастность Сталина или аппарата НКВД к убийству Кирова, не существует».
И было бы очень удивительно, если бы они существовали, добавим мы. Да и кто будет свидетельствовать против себя, если бы даже такие зацепки и нашлись бы...
А если учесть и то, что, судя по всему, и сам Николаев не отличался хорошей психологической устойчивостью, то все выглядело скорее закономерным, нежели случайным. Да и почему обманутый муж не мог видеть в предложении Кирова, который пообещал ему работу в Луге, предлог отослать его подальше от нравившейся ему женщины?
Никакого медицинского обследования на предмет вменяемости Николаева проведено не было, не принималось в расчет даже то, что после убийства он упал на пол и забился в нервном припадке...
ГЛАВА ВТОРАЯ
Впрочем, это все было уже лишним, и кто бы ни был повинен в убийстве Кирова, для Сталина это уже не имело никакого значения. Политик до мозга костей, он сразу же понял, какой царский подарок сделали ему убившие Кирова люди! Даже если это был всего-навсего ревнивый муж! И теперь ему оставалось лишь как следует распорядиться этим самым подарком.
Ничего удивительного в этом не было. В большой политике так было всегда и во все времена. И теперь уже мало кого волновало, кто послал полуслепую Каплан к Ленину: левые эсеры или она пошла на покушение сама. Главное — как это было использовано. О чем Сталин, который под предлогом борьбы с белым террором, знал лучше других.
История знала немало подобных примеров, и далеко не случайно «Бюллетень оппозиции» писал еще в 1929 году: «Для того чтобы разгромить оппозицию до конца, необходимо связать оппозицию с покушениями, подготовкой вооруженных восстаний и пр. Бессильная политика лавирования и влияния, возросшие хозяйственные трудности, рост недоверия партии к руководству привели Сталина к необходимости оглушить партию инсценировкой крупного масштаба. Нужен удар, нужно потрясение, нужна катастрофа. В этой области Сталин доводит свои планы до конца».
Что ж, все правильно, и теперь, когда Сталин наконец-то получил в свои руки то, о чем мог только мечтать, троцкисты, зиновьевцы, бухаринцы и прочие «террористы» и «враги народа» были обречены. Как заодно с ними были обречены и все те, кто работал еще с Лениным и, несмотря ни на что, продолжал считать Сталина «выдающейся посредственностью партии».
И теперь, когда «умеренный» Киров лежал в гробу, Сталин мог приступить к созданию своего ордена. А заодно и предупредить всех недовольных. Теперь он был больше всего заинтересован в том, чтобы показать, что убийство Кирова являлось лишь частью далеко идущего заговора. Более того, убийство Кирова контрреволюционерами и заговорщиками он использовал и для того, чтобы доказать свою правоту о постоянно усиливавшейся классовой борьбе. Убийством Кирова он лишний раз напомнил всем партийным и государственным лидерам, какая страшная опасность грозит не только им всем, но и установленному ими режиму. Из чего следовал закономерный вывод о том, что классовую борьбу необходимо всячески усиливать.
И когда 30 марта был принят закон о наказании членов семей изменников Родины, а еще через две недели самое гуманное законодательство в мире разрешило привлекать к уголовной ответственности детей с 12 лет, никто и не подумал выступить против!
Более того, по всем партийным организациям шла кампания покаяний и признания ошибок, но если ошибки признавали куда как охотно, с отпущением грехов дело обстояло намного сложнее. Чистка партии продолжалась до конца 1935 года, и многие бывшие оппозиционеры оказались в тюрьме.