Ночь на перекрестке, стр. 20

Карла Андерсена отнесли в его комнату. Один из инспекторов освещал путь лампой. Раненый не стонал и не шевелился. Когда его положили на кровать, Мегрэ склонился над ним и заметил, что веки Карла были полуоткрыты.

Андерсен узнал комиссара, слегка оживился и прошептал, взяв его за руку:

— Где Эльза?..

Та стояла на пороге комнаты, застыв в тревожном ожидании. Лицо у нее осунулось.

Вид у Карла был весьма впечатляющим: он где-то потерял монокль, здоровый глаз горел лихорадочным огнем, резко отличаясь от неподвижного искусственного.

Из-за слабого освещения все происходящее вокруг казалось таинственным. Снаружи слышалось, как гравий хрустел под ногами полицейских, обыскивающих парк.

Эльза смущенно и робко приблизилась к брату после того, как Мегрэ жестом разрешил ей подойти к кровати раненого.

— Думаю, у него очень скверная рана! — выразил свое мнение Люка.

Эльзд, должно быть, услышала его слова. Она посмотрела на полицейского, еще ближе подошла к Карлу, который заворожено смотрел на нее, пытаясь приподняться на постели.

Тогда она разрыдалась, быстро выбежала из комнаты, вернулась в свою спальню и вся в слезах бросилась на диван.

Мегрэ сделал знак Люка, чтобы тот не упускал Эльзу из виду, а сам занялся раненым. Он ловко, словно ему часто приходилось это делать, снял с Карла пиджак, затем жилет.

— Успокойтесь… Врача вызвали… Эльза в своей комнате.

Андерсен молчал. Он, снедаемый необъяснимой тревогой, озирался вокруг себя, словно хотел решить какую-то загадку, раскрыть глубокую тайну.

— Сейчас я вас допрошу… Но…

Комиссар склонился над обнаженным датчанином, хмуря брови.

— В вас стреляли дважды… Эта рана на спине уже давняя…

Рана выглядела ужасно. Пуля сорвала десять квадратных сантиметров кожи. В месте ранения тело было как будто рассечено и обожжено, оно опухло и покрылось коркой запекшейся крови. Ранение, видимо, было получено несколько часов назад.

Вторая пуля вошла под левую лопатку, и, промывая эту свежую рану, Мегрэ заметил, что из нее выпал сплющенный кусочек свинца.

Комиссар без труда установил, что пуля была не от револьвера, а от карабина, как и та, которой убили мадам Гольдберг.

— Где Эльза?.. — прошептал раненый, стараясь не морщиться от боли.

— Она у себя в комнате… Лежите спокойно… Вы видели того, кто только что напал на вас?

— Нет…

— А первого?.. Где в вас тогда стреляли?

Андерсен сморщил лоб, открыл рот, собираясь что-то ответить, но затем передумал. Видимо, он очень устал и едва заметным жестом левой руки дал понять комиссару, что ему сейчас трудно говорить.

— Как вы оцениваете его состояние, доктор?..

Полутьма раздражала. В доме имелись лишь две керосиновые лампы: одну поставили в комнате раненого, другая находилась в спальне Эльзы.

Внизу залегли свечу, которая освещала едва лишь четверть гостиной.

— Если не возникнут непредвиденные осложнения, он выкарабкается… Наиболее опасно первое ранение… Его нанесли где-то в начале второй половины дня или поздним утром… Стреляли из браунинга в спину с близкого расстояния. Да, совершенно точно, в упор!.. Я даже думаю, что ствол упирался в спину… Пострадавший пытался увернуться от выстрела… Поэтому пуля прошла вкось и задела лишь ребра… Кровоподтеки и царапины на плече, руках и коленях появились, должно быть, также в момент нападения…

— А вторая пуля?..

— Она раздробила лопатку. Раненого нужно оперировать уже завтра… Могу дать вам адрес одной клиники в Париже… Здесь в районе тоже есть клиника, но если у пострадавшего имеются средства, то лучше оперировать в Париже…

— После первого ранения он мог двигаться?

— Вполне возможно… Пуля не задела ни одного жизненно важного органа, и, чтобы двигаться, раненому нужны были лишь сила воли и энергия… Боюсь только, что плечевой сустав у него потеряет подвижность…

Полицейские ничего не обнаружили в парке и готовились предпринять более тщательные поиски как только рассветет.

Несколько минут спустя Мегрэ вошел в комнату Андерсена, который при виде комиссара облегченно вздохнул.

— Эльза?..

— Она у себя, я же говорил вам об этом уже два раза.

— Почему в меня стреляли?

Во взгляде датчанина по-прежнему читалась необъяснимая тревога, его лицо оставалось озабоченным.

— У вас есть враги?

— Нет.

— Вам нельзя волноваться… Расскажите мне хотя бы о первом нападении… Ну, ну, спокойнее… Поберегите себя…

— Я ехал к «Дюма и сыну»…

— Но вы туда не добрались…

— И тем не менее я направлялся туда!.. У Орлеанских ворот какой-то человек сделал мне знак остановить машину…

Карл попросил пить, выпил большой стакан воды и продолжил свой рассказ, глядя в потолок:

— Он сказал мне, что служит в полиции. Даже показал удостоверение, но я на него и не взглянул. Он приказал ехать через Париж в сторону дороги на Компьень, утверждая, что я должен участвовать в очной ставке с одним свидетелем.

— Как он выглядел?..

— Высокого роста, на голове — мягкая серая шляпа. Недалеко от указателя на Компьень автострада проходит через лес… На повороте я почувствовал, как что-то ударило меня в спину… Этот тип схватился одной рукой за руль, а другой — вытолкнул меня из машины… Я потерял сознание… Очнулся в кювете… Машины уже не было…

— Который был час?

— Что-то около одиннадцати утра… Точно сказать не могу… Часы в машине были неисправны… Я вошел в лес, чтобы немного прийти в себя и понять, что же со мной произошло… У меня кружилась голова… Я слышал шум проходящих поездов… Вскоре добрался до небольшого вокзала… В пять часов прибыл в Париж, снял комнату. Потом привел себя в порядок, почистил одежду… Затем, наконец, добрался до своего дома…

— Прячась…

— Да.

— Почему вы пробирались к дому тайком?

— Сам не знаю.

— Вы кого-нибудь встретили по дороге?

— Нет! Я вошел в парк, минуя шоссе. В тот момент, когда я уже поднялся на крыльцо, в меня выстрелили… Я хочу видеть Эльзу…

— Вам известно о том, что ее пытались отравить?

Мегрэ даже и не предполагал, что раненый так отреагирует на его вопрос. Датчанин рывком приподнялся на постели и, буквально впившись взглядом в комиссара, прошептал: