Новая жизнь Димки Шустрова, стр. 32

«Точно, — опять немного огорчился Димка, — не хочет сказать. Видно, рыбками все-таки торгует…»

Взрослый парень

Да, беспокойная журналистская работа. Все люди в воскресный день отдыхают, а Надежда Сергеевна в спальне, в той самой небольшой комнате со шкафом, забралась с ногами на кровать, приготовила бумагу, достала блокнот, исписанный непонятным почерком, который даже машинистки не могут разобрать. Пролистнула страничку, другую, принялась водить глазами по стенке, машинально наматывать на палец золотистую прядку волос. Наконец придумала, взяла ручку.

Часа полтора работала она, закрывшись в комнате, а потом дверь открылась, и Надежда Сергеевна вышла, устало потягиваясь: сказала, что ей одной скучно.

Сомов, возившийся с электропроводкой, сразу повеселел при ее появлении, сказал:

— Наденька, но ведь ты работаешь.

— Работаю. А вот все равно будто чего-то не хватает. Знаешь, Володя, мне кажется, если бы ты был рядом, то есть, чтобы я видела тебя, мне и писалось бы легче.

— Ну что ж, сиди здесь, — улыбнулся Сомов. — Буду рад. Как тебе стол раздвинуть? Уголком?

Надежда Сергеевна подошла к столу, села, приподняла локти.

— Все прекрасно, удобно, только… Чуть высоко для машинки. Я привыкла работать, когда машинка низко стоит.

Сомов озабоченно обвел взглядом комнату, подумал к неожиданно сказал:

— Надюш, а если я у окна оборудую тебе рабочее место? Светло. Столик какой нужно подберу. Можно и ножки отпилить. А стул у меня подходящий есть! Тебе здесь понравится. Еще торшер сюда поставим. Согласна?

— Господи, — удивилась Надежда Сергеевна, — ты и вправду волшебник.

Когда Димка, накувыркавшись на турнике и выполнив десять чистых подтягиваний, вошел в комнату, то мама уже сидела у раздвижного стола под деревом с кенарем Колькой, писала на своих листах, а дядя Володя что-то вымерял у окна рулеткой.

Димка тоже обрадовался, что мама теперь будет работать здесь. «Эх, — подумал он, — жалко, что машинку не принесла. Сейчас бы и цокала на ней». А что, если привезти? Заодно и посмотрит, нет ли от Марины письма.

Мама не стала возражать. В пятницу звонила домой, все там в порядке, но пусть съездит. Цветов отвезет бабушке, коржиков, привет передаст. И Сомов сказал, что от него тоже — сердечный привет Елене Трофимовне.

Димка летел домой, как на крыльях. Нес бабушке подарки и приветы. Хороших с дядей Володей цветов нарвали. Пионы, огромные ромашки. И светлая, как паутинка, трава.

Бабушка и цветам обрадовалась, и коржикам, и внуку. Только Димке опять некогда было ни разговаривать, ни приветы передавать, ни пережидать сочные бабушкины поцелуи. Вырвался из ее рук и — вниз по лестнице. В ящике, кажется, не только газеты… Бежал не напрасно: в награду — письмо из Мисхора!

А когда вернулся, рассматривая конверт, Елена Трофимовна и другой подала. Молодец Любчик, тоже не забыл друга!

Письмо Марины Димка оставил на потом, будто на десерт. Первым распечатал от Любчика. Может, уже на сёрфинге по морю носится?

Любчик сообщал, что отдыхает хорошо, купается, делает усиленную зарядку. А большая часть страницы была занята описанием, как ездили с мамой в Ялту, где Любчик своими глазами видел в гавани научный корабль «Академик Королев». Он ему очень понравился — красивый, весь белый, со множеством научных приборов и высоченными серебристыми шарами на палубе. Корабль этот плавает по всем океанам и морям и помогает Главному центру управления связываться с космической станцией, где работают наши космонавты.

Димка позавидовал Любчику. Да, поглядеть бы на такой замечательный корабль… Но расстраиваться не стал. А разве на заводе не интересно? Любчик вот не был на заводе и, наверно, не знает, как и Димка не знал, что ложки штампуют на прессе. Да что ложки! Молот вон какие болванки разминает! Триста тонн усилие. А дядя Володя говорил, что в нашей стране делают прессы, которые самые большущие детали могут штамповать. У них сила — шестьдесят пять тысяч тонн. Даже и представить невозможно.

Димка мысленно так увлекся разговором с Любчиком, словно друг стоял рядом и слушал его. Даже о письме Марины забыл.

А она тоже сообщала, что отдыхает очень хорошо, хоть погода и не совсем солнечная. Но они с бабушкой все равно каждый день купаются в море. Только два дня не купались, из-за сильных волн. И написала о том, как на почте ей протянули конверт с подчеркнутой фамилией, и она очень обрадовалась. А письмо его, хоть и грустное, но очень хорошее, и пусть пишет письма, какие хочет. Любые станет читать с радостью. Узнал Димка и про счастливый камень, который Марина нашла на берегу и обязательно ему подарит.

Димка засмеялся, уперся руками в пол и задрал ноги кверху. Так и стоял, касаясь пяткой стены.

Выйдя из кухни, бабушка всплеснула руками:

— Батюшки, шею сломаешь!

Димка перевернулся в нормальное положение и принялся рассказывать, что с ним произошло за те дни, пока он жил на Топольной. Расписывая кузнечные молоты и прессы, Димка красок не жалел.

Бабушка и удивлялась, и не верила, и говорила со стоном: «Батюшки, да тебя же словно мушку малую среди тех машин страшных раздавить могло! Да как ты не забоялся их? Да куда мать смотрит — ребенку такое разрешать!..»

Интересно было рассказывать бабушке. Димка чувствовал себя большим, взрослым и сильным.

Потом он во дворе погулял, Сереже из седьмой квартиры кое-что о заводе рассказал, а часов в шесть стал собираться.

— И ночевать не останешься? — спросила бабушка.

— Я же говорил тебе: завтра мы с дядей Володей на завод идем. А начало работы в восемь.

— Батюшки, — опять ахнула Елена Трофимовна, — да что же тебе делать на том заводе!

— Работать, — солидно, как и Владимир Иванович, сказал Димка. — Я даже в лагерь из-за этого не еду, а ты говоришь!

Новость эта совсем расстроила бабушку.

— Хоть на дорожку тебе чего-нибудь соберу, — жалобно вздохнула Елена Трофимовна.

Пока она суетилась на кухне, Димка прошел к маминому письменному столу и приподнял машинку. И не тяжелая совсем! Он покрепче запер защелку футляра и вынес машинку в переднюю.

— Ба, не надо мне ничего. Там все есть.

— Да вот ягодок на базаре купила.

— И ягоды у нас есть. Я машинку взял. Маме работать надо.

— Да неужели донесешь? — встревожилась Елена Трофимовна.

— А чего тут! — хмыкнул Димка. И такое было у него уверенное, серьезное лицо, что бабушка успокоилась. Если огненных машин на заводе не забоялся, то, видно, и вправду взрослый уже парень. А кулек с ягодами все-таки сунула Димке в руку.

Работа

До чего же ко времени доставил он машинку! Надежда Сергеевна, увидев сына, входившего в калитку с тяжелой ношей, кинулась навстречу, зацеловала и тут же, почти как бабушка, испуганно спросила:

— Неужели сам донес?

А Димка, хоть и устал, хмыкнул с пренебрежением. А почему и не хмыкнуть! Доказал же — вот она, машинка. На двух трамваях ехал, с пересадкой.

Димка и сейчас не отдал маме тяжелого груза. Сам внес в дом, поставил у порога на пол. Низенький столик с тонкими коричневыми ножками, примостившийся у окна, Димка сначала не заметил. Днем его не было, как не было и стула перед ним. Впрочем, какой же это стул? Обыкновенный стул и сравнить невозможно с этим почти царским троном! Служил троном широкий пень с великолепными лапами, получившимися из коротко отпиленных могучих корней. И спинка была на троне, тоже деревянная, выгнутая.