Всадник без головы (худ. Н. Качергин), стр. 33

А гордый плантатор оставался в сладком неведении. Мог ли он подумать, что единственная дочь, его гордость, так жестоко обманет его! Он давно лелеял мысль, что поправит дела, выдав свою красавицу-дочь за богатого и знатного человека. Мог ли он представить, что она, забыв о правилах своего общества, встречалась по ночам с простым охотником за лошадьми!

Конечно, у него не было теперь и тени подозрения. Ему бы это показалось слишком неправдоподобным, слишком чудовищным. Он был доволен, что Луиза безропотно покорилась его требованию и прекратила прогулки верхом. Впрочем, его немного беспокоила такая необычная для нее покорность. Он иногда даже жалел о своем запрещении.

Была лунная ночь. Только на юге бывают такие ночи. Серебристый диск месяца плавно скользил по сапфировому небу. В прозрачном воздухе могучими контурами вырисовывались горы. Неподвижно замерла листва деревьев, словно прислушиваясь к ночным голосам зверей, птиц и насекомых. В такую ночь трудно спать влюбленному.

Было уже около полуночи, когда всадник выехал из ворот гостиницы Обердофера. Он поехал по дороге, которая спускалась к низовьям Леоны, и скоро скрылся с глаз запоздалых путников, торопившихся в сеттльмент.

Это была та дорога, которая шла мимо гасиенды Каса-дель-Корво по противоположному берегу Леоны. Доехав до рощи акаций, всадник соскочил с лошади и привязал ее к дереву. Затем он снял с луки седла длинную веревку, сплетенную из конского волоса, свернул ее кольцом и, надев на руку, тихо двинулся в сторону гасиенды.

Прежде чем выйти из-под прикрытия густой тени деревьев, он внимательно взглянул на небо и на ярко светившую луну.

«Нет смысла ждать здесь, пока эта красавица скроется, — подумал он с озабоченным видом. — Повидимому, она решила царить здесь до утра».

Потом он стал измерять глазами открытое место, отделявшее его от берега реки. Гасиенда Каса-дель-Корво была расположена как раз напротив, на противоположном берегу.

«Что, если сейчас кто-нибудь там бродит? Вряд ли это возможно в такой поздний час. Разве только если кому не спится от темных мыслей. Ба! Да ведь там есть такой человек! Если только он бодрствует, то наверняка заметит меня. Но что же делать? На небе нет ни облачка. Луна зайдет не скоро. Луиза ждет меня. Я должен рискнуть. Итак, вперед!»

С этими словами он быстрыми и осторожными шагами стал продвигаться по открытому месту по направлению к реке и скоро подошел к обрывистому берегу Леоны.

Не задерживаясь здесь, он ловко спустился по извилистой тропинке обрыва и очутился у самой реки.

Как раз напротив, у другого берега, стояла маленькая лодка под тенью огромного тополя.

Некоторое время человек как бы измерял глазами ширину реки и одновременно внимательно всматривался в заросли на противоположном берегу.

Убедившись, что там никого нет, он взял свое лассо и ловким движением перекинул через всю ширину реки. Петля опустилась на носовой выступ лодки. Затянув петлю, он перетащил лодку к себе; на дне ее лежали весла.

Переправившись и привязав лодку, ночной гость Каса-дель-Корво стал в тени тополя. Вряд ли нужно объяснять, что это был Морис-мустангер.

Глава XXXII

СВЕТ И ТЕНЬ

Недолго пришлось Морису ждать под тополем. В тот самый момент, когда он прыгнул в лодку, в гасиенде Каса-дель-Корво открылось окно со стороны сада. При свете луны можно было видеть маленькую белую руку, придерживавшую открытую раму окна.

Несколько минут спустя Луиза Пойндекстер уже спускалась по каменной лестнице в сад.

На секунду она остановилась прислушиваясь. Всплески весел? Не почудилось ли ей это? Цикады наполняли воздух своим неугомонным стрекотаньем, и легко можно было ошибиться. Назначенный час свидания настал, и у нее больше не хватало терпения ждать.

Неслышной поступью Луиза спустилась по каменной лестнице, проскользнула в сад, тихонько пробралась через кустарники, минуя мраморные статуи, и наконец очутилась под тополем. Здесь ее встретили ласковые объятия мустангера.

— Завтра ночью мы опять встретимся, дорогой?

— Если бы я только мог, я бы сказал тебе: да, завтра, и послезавтра, и каждый день, моя любимая!

— Но почему же нет? Почему ты не можешь этого сказать?

— Завтра на рассвете я должен уехать на Аламо.

— Вот как! Разве это тебе так необходимо?

Этот вопрос прозвучал невольным упреком. Каждый раз, когда она слышала упоминание об уединенной хижине на Аламо, в ней просыпалось какое-то неприятное чувство. Почему? Она и сама не знала.

— У меня есть серьезные для этого основания.

— Серьезные основания? Разве тебя кто-нибудь будет ждать там?

— Мой приятель Фелим — и больше никто. Надеюсь, что с ним ничего не произошло. Я отослал его туда дней десять назад, еще до того, как пошли эти слухи об индейцах.

— Только Фелим и больше никто? Ты говоришь правду, Морис? Милый, только не обманывай меня! Только он, ты сказал?

— Почему ты спрашиваешь меня об этом, Луиза?

— Я не могу тебе сказать, почему. Я бы умерла от стыда, если бы призналась в том, что мне иногда приходит в голову.

— Не бойся, скажи мне все, что ты думаешь. Я бы не мог ничего скрыть от тебя. Ну скажи же, радость моя!

— Ты этого хочешь, Морис?

— Конечно, хочу. Я прекрасно знаю, что могу разрешить все твои недоумения. Ясно, что если кто-нибудь узнает о наших отношениях, то начнутся неприятные для тебя разговоры. Поэтому я считаю необходимым уехать на Аламо.

— Для того чтобы там остаться?

— Всего лишь на один или два дня. Только для того, чтобы собрать свои вещи и сказать последнее прости своей жизни в прерии.

— Вот как?

— Ты, кажется, недовольна?

— Нет! Только озадачена. Я не могу понять тебя. И, вероятно, мне это никогда не удастся.

— Но ведь все очень просто. Я принял одно важное решение и знаю, что ты простишь меня, узнав об этом.

— Простить тебя, Морис? За что?

— За то, что я не открыл тебе моей тайны. Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

— Я знаю только одно: что ты благородный, красивый, смелый, а остальное мне безразлично. О Морис! Если бы ты только знал, как ты дорог мне и как я люблю тебя!

— Голубка моя, мы горим с тобой одной любовью, «и, оберегая наше счастье, мы должны решиться на разлуку.

— На разлуку?

— Да, любимая, мы расстанемся ненадолго.

— На сколько?

— На столько, сколько понадобится пароходу для того, чтобы пересечь Атлантический океан туда и обратно.

— Целая вечность! Но почему же?

— Видишь ли, я должен съездить на родину, в Ирландию. Всего лишь двадцать часов назад я получил оттуда важное для меня сообщение. По возвращении я докажу твоему гордому отцу, что бедный мустангер, который завоевал сердце его дочери… Завоевал ли я его, Луиза?

— Ты сам это прекрасно знаешь. Любовь захватила все мои мысли, чувства и желания!

Снова объятия. Снова любовные клятвы, нежные поцелуи.

И не заметили они, как вдруг притихло стрекотанье цикад, замолкли крики пересмешника и полуночник стал парить выше в лунном воздухе. Раздались чьи-то шаги по усыпанной гравием дорожке.

Они не видели темной фигуры, которая скользила среди цветов, то прячась за статуей, то пробираясь через кустарник. Они не видели, как эта черная тень притаилась за стволом дерева, и не знали, что Кассий Кольхаун ловил каждое движение, каждое слово их любовных клятв.

Глава XXXIII

МУЧИТЕЛЬНОЕ ОТКРЫТИЕ

Пустая случайность помогла Кольхауну обнаружить мучительную для него правду.

Была полночь, когда капитан поднялся на крышу гасиенды и спокойно курил там сигару. В этот момент у него, повидимому, не было особенного повода для беспокойства. Раны, нанесенные ему мустангером, уже зажили; правда, воспоминания о поражении все еще мучили его, но горечь этих воспоминаний за последнее время несколько сглаживалась мыслью о скорой мести.