Каспар Фрай-2 (авторский сборник), стр. 142

– Я еще не знаю, мессир…

– Вспомните, кто подарил вам этот амулет, и, самое главное, – что он при этом сказал?

– Я не могу…

– Вспомните, Каспар! – настаивал мессир. – Иначе вы лишите себя даже того призрачного шанса на спасение, что у вас пока еще имеется.

– Его дал мне старик… Кажется, это было в мой первый поход, – начал вспоминать Каспар. – Он хорошо говорил на ярити, я еще тогда удивился – кругом были пески, до ближайшей дороги две недели конным ходом и ни одного колодца в округе. И вдруг степняк говорит на ярити.

– Он никогда не знал ярити и говорил с вами без слов. Что вы услышали от него?

– Старик вышел нам навстречу, когда мы искали воду. Он сказал, что я напоминаю ему кого-то из родственников…

– Он сказал – племянника.

– Да, точно! Он сказал, что его племянник погиб и чтобы я, похожий на него, оставался невредимым, он подарит мне проверенный амулет.

– Его племянника и еще двух степняков вы и ваши товарищи убили за день до этой встречи – вам нужна была вода, а они не хотели говорить, где колодец. Они не желали, чтобы чужаки что-то искали в их землях.

– Но мы бы погибли! Я даже предлагал им серебро, я же не просто так, а они поскакали прочь…

– И тогда вы разозлились, Каспар?

– А как было не разозлиться? У них кони были свежее, нам их было не догнать!

– И тогда вы показали, как быстро умеете стрелять – ни один из них не успел достигнуть бархана.

– Да, – после короткой паузы подтвердил Каспар. – Последним упал этот племянник. Теперь я понимаю, что это был именно он. Сначала я думал, что промахнулся – было жарко и пот заливал глаза, мне показалось, что стрела прошла мимо, а его лошадь просто споткнулась и выбросила всадника. Он упал на склон бархана, и песок потек, как вода. Я подошел ближе и увидел, что стрела попала ему в шею.

– Что еще сказал вам старый степняк?

– Он сказал, что амулет будет отводить стрелы и мечи, только нужно сказать перед боем…

– Что сказать?

– «Только не меня…»

– Сколько человек уцелело в том походе?

– Я и еще один, с Рыбной улицы. На нас напали у границ земель лорда Кремптона разбойники-степняки, мы вдвоем выжили каким-то чудом…

– Сколько вас было всего?

– Вместе со мной – десять человек.

– Вы прочитали амулету заклятие перед столкновением с разбойниками?

– Да… – едва слышно прошептал Каспар, и слезы снова полились из его глаз.

– Но тогда вы еще не понимали, в чем смысл заклятия?

– Нет, это случилось только в Ливене, ведь всю дорогу Оскар… Я вспомнил, парня с Рыбной улицы звали Оскар!

– Хорошо, что вспомнили, – благожелательно кивнул мессир.

– На второй день после возвращения ко мне прибежали двое его братьев и сказали, что Оскар истек кровью и умер.

– И тогда вы всё поняли, потому и дали им четыре серебряных рилли.

– Да, – потухшим голосом подтвердил Каспар.

Перед его глазами пронеслись другие походы, когда он брал с собой новых солдат, а потом в минуту опасности шептал зажатой в кулаке кисточке из конских волос: только не меня… Только не меня! А затем возвращался один или с одним-двумя спутниками, стараясь не думать о том, что случилось. Отправлялся к герцогу и отдавал столь ценимые им артефакты, а взамен получал золото. Достаточно золота, чтобы снова нанять пропадавших в бедности жителей захудалых улочек, и они шли на блеск его серебряных монет даже тогда, когда по городу поползли слухи, что неспроста Каспар Фрай всякий раз возвращается один. Что откупается он от беды чужими жизнями, а от безутешных родственников – кровавыми деньгами.

Ох, как он злился! Как грозился убить всякого, кто пытался оболгать его «доброе имя». Размахивал мечом и не раздумывая пускал его в ход. И наемники боялись, боялись и воры, Каспар Фрай был человеком герцога, и даже убийство легко сходило ему с рук.

А потом как-то незаметно в его жизни появился другой амулет – золотой единорог, и все, что касалось постыдных сделок с собственной совестью, было спрятано подальше, чтобы даже не вспоминать.

– Зачем же старик дал мне оберегающий амулет, если знал, что это я убил его племянника? – спросил Каспар, не смея поднять глаза на мессира Маноло.

– Он мог дать вам отравленной воды, однако этого ему показалось слишком мало. Он хотел, чтобы вы, Каспар, сами погубили себя и свою бессмертную душу.

– И… что же мне теперь делать?

– Ждать. – Маноло развел руками.

– Вы уже уходите?

– Да, мне пора.

– Моя рана… Может быть, вы хотя бы в этом мне поможете? Я не хочу гнить заживо, даже если жить мне осталось совсем немного, я никогда не опускал меч, сколько бы врагов мне ни противостояло, и здесь хочу достойно принять смерть. Не нужно, чтобы на плаху меня несли на носилках.

– Ваша рана вам уже не угрожает, ее больше нет.

Каспар ощупал свой раненый бок, сначала осторожно, потом все смелее – боли не было.

– Это вы сделали, мессир?

– Нет. Незаживающая рана была частью того пути, что привел вас; сюда. Теперь, в этом узилище, в ней нет никакой необходимости.

Силуэт мессира начал бледнеть, терять очертания, и вскоре уже ничто не напоминала о его визите.

«Ждать. Он сказал – ждать», – вспомнил Каспар слова мессира. Он прилег на жесткий тюфяк, закрыл глаза и незаметно для себя забылся глубоким, похожим на обморок сном.

Глава 81

Проснулся он от лязга железного засова, открыл глаза и не сразу понял, где находится. Шевельнул рукой, и зазвеневшие цепи вернули его к реальности. Каспар сел на топчане и, едва увидев просунувшуюся в камеру рожу смотрителя, сразу вспомнил весь прошлый день.

– Доброго тебе утра, Каспар! – радушно поздоровался Озолс и, тяжело переваливаясь, вошел в камеру. В одной его «клешне» был кувшинчик с двумя мерами воды, в другой – четвертьфунтовый кусок просяного хлеба. – Твой завтрак, приятель.

– Спасибо, – поблагодарил Каспар, принимая еду.

– Сейчас вернусь… – сказал Озолс и, хитро подмигнув узнику, вышел из камеры – даже дверь не закрыл. Вскоре он вернулся с большим кувшином и, попросив Каспара подвинуться, спрятал его под топчан.

– Зачем это? – удивился тот.

– Мне могут запретить давать тебе воду, чтобы морить жаждой, а этот запас позволит тебе продержаться неделю.

– Но раз ты решил помогать мне, ты можешь приносить воду даже под запретом, разве не так?

– Ну что ты! – замахал ручищами Озолс. – Как можно – я же на службе. Если мне скажут – Озолс, не давай ему воды, я не дам. Но сейчас никто не запрещает мне давать тебе воды больше.

Каспар улыбнулся и приступил к завтраку; кажется, он знал причину такой заботы со стороны Озолса.

– Вчера у тебя были видения… – сообщил надсмотрщик и сел рядом с Каспаром. Под тяжестью его ссутулившегося тела старый топчан жалобно заскрипел. – Ты разговаривал с кем-то, но сколько я ни приглядывался через дырочку в стене, так никого и не разглядел. Ты не заболел?

Каспар вздохнул:

– Наверное, сказалось переутомление, ты же понимаешь, я здесь не по собственной воле.

– Да, – кивнул Озолс. – Сам-то я не услышал бы, но Эдберг сказал мне: с новеньким что-то не то. Я пошел посмотреть, и оказалось, что он прав.

– О чем ты беседуешь с Эдбергом?

– О чем угодно. Недавно он виделся с Кларой и передал от нее привет, оказалось, что она на меня совсем не обижается.

– Клара – это…

– Моя жена, та, которую я убил в Харнлоне, – пояснил Озолс и, заметив, что Каспар задумался, поторопил его: – Ты ешь давай, скоро за тобой Урмас придет.

– Да, конечно, – хмуро кивнул Каспар и стал впихивать в себя грубый хлеб и запивать водой.

– Я ведь чего еще сказать-то хотел… После разговора с Урмасом не каждый своими ногами приходит, поправишься ты не сразу, может, дукат прямо сейчас наколдуешь?

– Ты прав, – согласился Каспар и засунул в рот оставшийся кусок хлеба.

Покончив с завтраком, он поднялся, снял и бросил на топчан пояс, затем подтянул к коленям кольца кандалов и снял оба сапога. Размотал и развесил по краям голенищ портянки, оставшись босым на каменном полу.