Мегрэ и дело Наура, стр. 24

— Феликс бы отказался. Откровенно говоря, мне тогда это было безразлично.

— С чего вы начали разговор?

— Я сказала: «Феликс! Я приняла твердое решение и ухожу от тебя…»

— Вы говорили по-французски?

— Нет, по-английски. Я его знаю с детства, а французский выучила значительно позлее.

— Какова была реакция мужа?

— Он спросил: «С любовником? Это он ждет в машине?»

— Как в тот момент выглядел Наур?

— Был бледен, его взгляд стал жестким. Феликс медленно поднялся и, наверное, именно в этот момент приоткрыл ящик стола, но я тогда не придала этому значения. Добавила лишь, что не сержусь на него, что благодарна за все, что он для меня сделал, что вопрос о детях мы решим позже, и мой адвокат свяжется с ним…

— Где стоял Уэни?

— Я не обращала не него внимания. Он был где-то рядом. Он всегда передвигался бесшумно.

— И тогда ваш муж выстрелил?

— Нет. Еще нет. Сначала он повторил то, что уже часто говорил мне: он никогда не согласится на развод. Я ответила, что ему придется на это пойти. И только тогда до меня дошло, что у него в руках пистолет…

— А потом?

Мегрэ чуть наклонился к ней, словно пытался помешать ей солгать во второй раз.

— Оба… — она запнулась и поправила себя. — Раздался выстрел.

— Нет. Вы хотели сказать, что раздались оба выстрела. Я убежден, что Алваредо был в кабинете, но стрелял не он.

— Вы думаете, что я?

— И не вы. Оружие в руках Уэни появилось до или после того, как выстрелил ваш муж?

— Пока я находилась в доме, стреляли только один раз, и Нелли может это подтвердить.

— Нелли лжет почти так же хорошо, как и вы, милочка.

На этот раз в голосе Мегрэ звучала почти угроза. Для него игра закончилась. Поднявшись и поставив стул в угол гостиной, комиссар принялся широкими шагами мерить комнату. И теперь он совершенно не был похож на человека, минуту назад беседовавшего с Линой почти отеческим тоном.

— Если вы наконец не прекратите лгать, я сейчас же позвоню судебному следователю и потребую ордер на ваш арест.

— Зачем Уэни было стрелять в моего мужа?

— Потому что он любил вас.

— Он? Разве Фуад способен любить кого-то?

— Не стройте из себя ребенка, Лина. Когда Уэни стал вашим любовником? Это случилось вскоре после вашей встречи с Науром?

— Уэни вам об этом сказал?

— Неважно. Отвечайте…

— Через несколько месяцев после свадьбы… Я не ожидала этого… Я вообще никогда не видела его с женщинами, мне казалось, что он их презирает…

— И тогда вы решили соблазнить его?

— Хорошо же вы обо мне думаете.

— Очень сожалею. Предположим, инициатива могла исходить от него. Ведь до женитьбы Наур в какой-то степени принадлежал Уэни, а из-за вас он почувствовал, что теряет его. Став вашим любовником, он тем самым как бы мстил за все свои, прошлые и будущие унижения.

Внезапно черты ее лица исказились, она заплакала, даже не пытаясь вытереть слезы, и при этом утратила всю свою красоту.

— Вы с мужем спали в разных комнатах, значит, Уэни было легко приходить к вам по ночам. На авеню Парк-Монсури…

— Там ничего не было…

Она была близка к отчаянию, и чувствовалось, что Лина действительно страдает.

— Я клянусь вам в этом! Когда отношения с Алваредо стали серьезными…

— То есть?

— Когда я поняла, что люблю его, то с Фуадом у нас все кончилось.

— И он это воспринял спокойно?

— Он всячески, однажды даже силой, пытался заставить меня вернуться к нашим прежним отношениям…

— Когда это было?

— Примерно полтора года назад.

— Вы считаете, он продолжал вас любить?

— Да.

— Разве затеяв при Фуаде в тот вечер разговор с мужем, вы не бередили рану Уэни?

— Я об этом не думала.

— Когда он подошел к вам в самом начале разговора, возможно, он пытался защитить вас?

— Может быть. Да и потом, я не знаю, где он находился в тот момент.

— Оба выстрела прозвучали почти одновременно?

Лина не ответила. Было видно, что она устала и уже не притворяется. Она съежилась под одеялом.

— Почему вы сразу же не сказали правду?

— О чем?

— О том, что Фуад выстрелил.

— Потому что я не хотела, чтобы Висенте узнал…

— Что именно?

— О моих отношениях с Фуадом. Мне было стыдно. Много лет назад в Каннах у меня было маленькое приключение, и я призналась в этом Висенте. Но не об отношениях же с Фуадом! Если я обвиню Уэни, он выдаст меня на суде, и наша свадьба с Алваредо никогда не состоится…

— Алваредо не удивился, увидев, что Уэни стреляет в вашего мужа?

Они долго смотрели друг на друга. Взгляд Мегрэ понемногу теплел, а в голубых глазах Лины все больше проступали усталость и покорность судьбе.

— Он увлек меня на улицу, и в машине я сказала Висенте, что Фуад всегда ненавидел мужа…

И она тихо добавила:

— Почему вы так жестоки со мной, господин Мегрэ?

Глава 7

В понедельник, в одиннадцать утра, Мегрэ завершил допрос всех четверых свидетелей по этому делу.

Алваредо он задал вопросов двадцать, а Лапуэнт тщательно записал все сказанное колумбийцем. Однако на один из них, самый главный, молодой человек отвечать не спешил.

— Подумайте хорошенько, господин Алваредо. Я расспрашиваю вас, по-видимому, в последний раз, поскольку дело переходит к судебному следователю. Где вы были тогда — в машине или в доме?

— В доме. Прежде чем войти в кабинет мужа, Лина открыла мне наружную дверь.

— Наур был еще жив?

— Да.

— Кто, кроме него, был в комнате?

— Фуад Уэни.

— Где вы стояли?

— Возле двери.

— Наур не попросил вас удалиться?

— Он сделал вид, что не замечает меня.

— Где стоял Уэни, когда раздались выстрелы?

— Приблизительно в метре от Лины, в центре комнаты.

— Насколько далеко от Наура?

— Метрах в трех.

— Кто выстрелил первым?

— Я думаю, Уэни, но не уверен в этом: оба выстрела прогремели почти одновременно.

Затем показания давала Анна Кехель, разговор с ней был недолгим.

Нелли Фелтхеис он задал всего несколько вопросов, что немало ее удивило.

— Сколько выстрелов вы слышали?

— Я не знаю.

— А не могло произойти так, что два выстрела слились в один?

— Думаю, да.

Лину он заставил повторить большую часть того, что она рассказала накануне, но старательно обходил все вопросы, касавшиеся ее интимных отношений с Уэни.

Снег уже не шел. На улице становилось теплее, на тротуарах была грязь. В коридорах уголовной полиции гуляли сквозняки, но в кабинетах стояла жара.

Во всем здании царило какое-то возбуждение, и даже инспектора, не занимавшиеся уголовными делами, чувствовали, что происходит что-то важное.

Журналисты, среди которых был и вездесущий Макий, шатались в коридорах, бросаясь навстречу комиссару каждый раз, когда он появлялся в дверях кабинета.

— Подождите немного, ребята. Я еще не закончил.

Одна утренняя газета, бог весть каким образом, узнала о поездке Лины в Амстердам и о том, что ее сопровождал какой-то таинственный человек, которого окрестили «господином Икс». Это означало, что дело приобрело характер сенсации, и это вовсе не нравилось Мегрэ.

Ему оставалось лишь допросить Уэни.

В конце коридора Мегрэ шумно вздохнул и сказал:

— Ну что, Лапуэнт, пойдем?

Он еще на что-то надеялся. Открыв дверь кабинета, комиссар увидел, что Уэни сидит, удобно устроившись в единственном кресле, вытянув перед собой ноги.

Как и накануне, секретарь далее не привстал, не сделал ни малейшей попытки поздороваться с вошедшими, на которых лишь поочередно взглянул с полной горькой иронии усмешкой.

С лицейских времен Мегрэ помнил абзац из учебника, где говорилось о «мерзкой улыбке» Вольтера, но потом, увидев бюст великого человека, он не согласился с подобным утверждением. С тех пор комиссар повидал много людей, улыбавшихся высокомерно, вызывающе, даже коварно. Но почему-то именно сейчас, впервые, он вспомнил слово «мерзкая», отметив улыбку на лице Уэни.