От клубка до праздничного марша (сборник), стр. 23

А со временем стали замечать, что Неправильные Весы себя всё неправильнее и неправильнее ведут: подойдёшь к ним какую-нибудь печаль взвесить, а она и не весит ничего. Если же начинаешь даже самую маленькую радость взвешивать, то весит она столько, что просто диву даёшься – сколько много тебе радости с собой взять полагается! А когда одна Старая Старушка, вся в слезах, положила на Неправильные Весы своё горе – Весы и говорят:

– Какое же это горе, Старая Старушка! Посмотрите, оно только один грамм весит, а горе, если это настоящее горе, должно не меньше ста килограммов весить…

Тут Старая Старушка слёзы вытерла – и счастливая дальше пошла, потому что зачем же горевать, когда горе такое лёгкое!

И многие другие потом к Неправильным Весам приходили – кто со своей любовью, кто со своей ненавистью, кто со своей заботой, кто с весельем своим… Но всегда получалось, что любовь, например, весит гораздо больше, чем ненависть, а заботы – гораздо меньше, чем веселье! Причём если две любви или две дружбы на Неправильные Весы клали, то весили эти две любви или две дружбы обычно одинаково – чашечки весов останавливались друг напротив друга, и никто не мог ни одну из них ни выше поднять, ни ниже опустить… вот какие удивительные были дела.

Тогда Богатый Дом сказал:

– На этих Неправильных Весах вообще что бы то ни было взвешивать бесполезно: они только и делают, что ошибаются. Причём ошибаются отнюдь и отнюдь не в мою пользу! На них вообще положиться нельзя. Чем богаче я становлюсь, тем меньше в этом магазинчике получаю – скоро я вообще сюда за покупками ходить перестану!

Только на самом-то деле Богатый Дом всё равно не мог перестать сюда за покупками ходить, потому что никакого другого магазинчика поблизости не было. Вот и приходилось Богатому Дому постоянно конфеты пересчитывать – чтобы, значит, столько их получать, сколько ему надо.

Бедный же Дом был, наоборот, очень доволен: богаче он, конечно, не становился, но хоть дети вдоволь сладостей получали, а это самое главное.

А однажды в магазинчике вдруг пропали все гири. Их искали, искали, да так и не нашли. К Неправильным Весам, конечно, тоже обращались: дескать, куда все гири-то делись? Ещё третьего дня были, и позавчера были, и вчера, а сегодня – нет как нет! Но Неправильные Весы только плечами пожимали и какими-то странными ответами отделывались.

– Стесались гири, – говорили они, – стесались от времени. Да и зачем они нужны? Мы и без гирь вес хорошо определяем!

– Хорошо, да неправильно! – бубнил Богатый Дом.

– А Вы пойдите проверьте, – усмехались Неправильные Весы, прекрасно зная, что проверить – негде.

– И проверю! – грозился Богатый Дом, замышляя недоброе.

Вот как-то раз и пришла в маленький магазинчик Городская Власть. На лице у неё было написано возмущение.

Городская Власть подошла прямиком к Неправильным Весам и сказала:

– До нас дошли сведения, что Вы тут всех обвешиваете. Богатый Дом, например, Вашим обслуживанием очень недоволен.

– А Бедный? – спросили Неправильные Весы.

– От Бедного Дома никаких жалоб не поступало. Зато вот от Богатого – поступали, причём даже не жалобы, а тяжёлые обвинения.

– Положите-ка Вы эти тяжёлые обвинения на одну из чаш, – попросили тогда Неправильные Весы.

И Городская Власть это сделала, но тут на вторую чашу Неправильных Весов вдруг неизвестно откуда опустилась бабочка – и чаша весов, на которую она опустилась, быстро поползла вниз.

– Вот видите, – сказали Неправильные Весы. – Какие же это тяжёлые обвинения, если даже бабочка тяжелее, чем они!

И Городская Власть согласилась с этим. А уж если согласилась сама Городская Власть, то и нам с вами ничего не остаётся, как согласиться.

Да и потом… мы-то с вами знаем, что нет на свете ничего тяжелее бабочки! И что нет на свете ничего правильнее, чем Неправильные Весы.

Маленький голубчик

Семья была небольшая: Голубь, Голубка и Маленький Голубчик.

Маленький Голубчик был толстый, потому что больше всего на свете любил сдобные крошки. И как только сдобные крошки начинали сыпаться с неба, Маленький Голубчик, вне себя от радости, бросался на них, словно ястреб на дичь, расталкивая других маленьких голубчиков и стараясь склёвывать сдобные крошки с той скоростью, с которой они падали с неба.

– Маленький Голубчик, – сказала Голубка, в очередной раз стыдясь за Маленького своего Голубчика, – нельзя так расталкивать других маленьких голубчиков: может быть, они тоже любят сдобные крошки!

– А зачем они любят мои сдобные крошки? – канючил Маленький Голубчик. – Только я выберу какую-нибудь крошку специально для себя, так её тут же норовит съесть другой маленький голубчик!

– Ну и уступи ему! – сердилась Голубка. – Вовсе не обязательно, чтобы каждую сдобную крошку съедал именно ты. И, кроме того, не в крошках счастье.

Тут Маленький Голубчик задумался – и очередную сдобную крошку, самую аппетитную, склевал совсем уже посторонний маленький голубчик.

– Пока я задумываюсь над твоими словами, у меня пропадают крошки, – обиженно сказал Голубке Маленький Голубчик. – Я, пожалуй, не стану больше задумываться.

– Задумайся хотя бы в последний раз: эта крошка всё равно уже пропала, – посоветовал Голубь.

Тогда Маленький Голубчик решил, что ещё разок он, так и быть, задумается, но уж после этого – никогда. И он задумался. Значит, не в крошках счастье… А в чём?

– В чём тогда счастье, если не в крошках? – спросил он Голубку.

– Счастье в большом, – коротко ответила она.

В большом, стало быть… А в общем – правильно! Большое почти всегда лучше маленького: например, Большой Голубь лучше Маленького Голубчика, потому что… потому что в Большом Голубе помещается гораздо больше крошек. И так далее…

Маленький Голубчик сорвался с места и взлетел, причём довольно стремительно, несмотря на упитанность сдобными крошками.

– У меня возник план! – крикнул он и исчез.

План был, кстати, отличный. Если счастье действительно в большом, значит, какой смысл ловить с неба мелкие крошки, когда можно самому подняться на небо и получить там большой кусок сдобной булки?

Впрочем, до неба Маленький Голубчик долететь не успел, поскольку сдобная булка возникла гораздо раньше: Маленький Голубчик увидел её в окне одного дома. Сдобную эту булку как раз нарезали кусками – причём нарезали не где-нибудь, а на подоконнике.

«Да ну его, это небо! – подумал Маленький Голубчик. – Там ещё неизвестно, будет сдобная булка или нет, а тут уже вот она!» И Маленький Голубчик осторожно уселся на карниз.

Большой кусок сдобной булки лежал прямо перед глазами. И был посыпан сахарной пудрой. И сам просился в клюв. Но Маленький Голубчик сомкнул клюв и терпел. Терпел и думал: «Этот кусок я принесу на землю – и скажу: я принёс вам счастье!»

За окном обедали. Во время обеда сдобной булке ничто не угрожало. А за чаем стало угрожать: один за другим куски исчезали с подоконника. Они исчезали так быстро, что у Маленького Голубчика даже глаза от волнения защипало. Дело в том, что ближайший к себе кусок он уже считал своим: он так долго ждал его, что теперь, пожалуй, действительно имел на него право!

К счастью, кусок этот так никому и не понадобился. Дотерпев до того момента, когда люди размякнут после обеда и чая, Маленький Голубчик осторожно подкрался к куску и… увы, украл его.

«Прямо как сорока-воровка! – пристыдил он себя на пути вниз, но тут же перестал смущаться и умозаключил: – Итак, вот оно, большое! Всего-то и дел, что быть посообразительнее, – и ты уже счастлив. Причём не только ты сам счастлив, но и твоя семья счастлива».

На земле множество маленьких голубчиков клевали крошки. С важностью пролетев мимо них прямо к Голубю и Голубке, Маленький Голубчик пискнул:

– Я принёс вам счастье! – и предъявил добытый кусок.