Ценою крови, стр. 66
Андре потянулся за свечой.
— Давай одевай его! Если совсем не проснется, тем лучше! Главное, чтобы тихо!
Венсан покорно протягивал ей ручки и ножки, пока она лихорадочно натягивала на него одежду, но никак и не помогал ей — спал. Андре протянул ей его теплое пальтишко, шапку с ушами, варежки, которые связала сама миссис Монро, а малыш все спал.
— Я его понесу на руках! — резко бросил Андре, отдавая ей свечу. — Бери еду, одевайся и пошли!
Несмотря на спешку, Даниэль не преминула выбрать с вешалки тот самый хозяйкин плащ, с бобровой подстежкой, о котором Андре говорил, испытав при этом чувство глубокого удовлетворения — пусть теперь эта миссис попляшет! Они бесшумно отворили засов и выскользнули на улицу.
Ночь показалась ей не особенно холодной — хотя, возможно, это благодаря теплому плащу. Стоял туман, который сопровождал их на всем пути к гавани. По счастью, никто им не встретился в этот поздний час.
Венсан проснулся, когда их каблуки застучали по доскам причала.
— Ш-ш-ш! — попыталась успокоить его Даниэль. — Все в порядке. Мы едем домой, Венсан, к папе, к Анри с бабушкой! Поедем на корабле, только смотри не кричи, а то злые дяди…
Она не договорила, поскольку малыш закричал что было мочи:
— Не хочу! Хочу к маме! Не хочу на корабль! Не люблю корабли!
В гавани было более оживленно. В тавернах горели огни, шатались какие-то тени. Пьяные, наверное. Но не настолько же, чтобы не обратить внимания на странную пару с ребенком в такое неподходящее время.
— Прекрати-ка! — Андре отвесил малышу крепкий шлепок. — Стража услышит! Тихо, я сказал! — Он переменил руку, на которой держал ребенка, и освободившейся зажал ему рот. Даниэль никогда не подозревала, что Андре может так сурово разговаривать, да еще такой суровый вид на себя напустить. — Я не шучу, парень! Придушу, если не заткнешься!.. Хорошо, что он по-английски орал, — бросил он через плечо идущей за ним Даниэль, — а то бы кранты. Нам вон туда, где самая высокая мачта, видишь?
Даниэль с трудом удержалась от того, чтобы не броситься к кораблю бегом. После того что она пережила в море, никогда бы не подумала, что ее можно иначе как силком на такую посудину затащить. А где же Жак? Тревога все росла.
— Вовремя, приятель! — приветствовал их пропитой голос у трапа. — Парень здесь уже больше часа. Остальные принес?
— Сперва посмотрим, что ты нам тут приготовил. Я тебе говорил, только не в вонючем трюме!
— Да тут везде воняет! — безмятежно-весело отозвался матрос. — Давайте за мной, под ноги смотрите. А то капитана разбудите, даром что пьян в стельку. Сюда вот.
Даниэль ни жива ни мертва шла за Андре, ухватившись за полу его пальто. Венсан у него на руках брыкался, извивался, пока не получил как следует по попке.
— А не сказали, что еще этот с вами, — недовольно буркнул их провожатый. — За него доплатить надо.
— Получишь. Много места он не займет.
— А риск? Заорет, вас и накроют. Кстати, запомни — в случае чего, я тут ни при чем! Договорились так, верно?
— Верно, верно! — заверил его Андре. — Парнишка не пикнет, а то… — Голос его прозвучал так, что Венсан сразу притих.
Даниэль несколько раз спотыкалась, потом матрос зажег лампу, стало получше видно, но все равно они еще приложились головами о деревянный брус наверху, и только после этого оказались в какой-то норе, стенами которой были мешки и ящики с грузом.
— Ну, вот и пришли. Если будете тихо сидеть, то доплывете. Жратву приносить буду, вон там ведро — параша вроде. Теперь гони деньгу!
Андре не спеша пересчитывал монеты.
"Ну и морда у этого морского волка! — ужасалась про себя Даниэль. — Единственное утешение — что внешность порой обманчива".
— Вот тебе половина, — сказал Андре матросу. — Остальное — на берегу. — Он положил кошелек с остатком денег в карман. — И запомни: в случае чего кошелек первым за борт полетит! Меня ты можешь поиметь — живым или мертвым, а вот денежек тебе тогда не видать как своих ушей!
— Да что я, дурак, что ли? Или враг себе? — урезонивающе протянул матрос и исчез, поняв, что больше ему ничего не светит.
Из темноты раздался сонный голос:
— Это ты, Даниэль?
— Жак? Ты в порядке?
— Да вот, соснул немножко.
Обнимая его, она содрогнулась: одни кости!
— Не так уж тут плохо, — продолжал он. — На том, что нас сюда привез, похуже было. Венсан, ты? Ты смотри не плачь, а то услышат.
Даниэль опустилась на какой-то мешок и потянула к себе Венсана.
— Иди сюда поближе, теплее будет! — мягко сказала она ему, почувствовав, что малыш весь дрожит.
— А что, Андре меня в море бросит, если я крикну? — боязливо спросил Венсан.
— Да нет, нет! Только сиди тихо!
— Не хочу здесь! Домой хочу, к маме! — он заплакал, на этот раз едва слышно.
Да, этого она как раз и не учла.
— Мы и поедем домой, туда, где наш настоящий дом, Венсан. Где бабушка, папа… А вот твой дядя Жак — он уже здесь. Помнишь Жака?
— Не люблю тебя! Ты меня от мамы увезла!
— Иди сюда! — обратился к Венсану Жак. — Тут мы всем можем улечься, теплее будет.
— Андре меня стукнул! Папа Чарли меня никогда не бил! — Венсан продолжал свои жалобы.
— Да я тебе не папа Чарли! — послышался из темноты голос Андре, он постарался вложить побольше суровости в свои слова. — Спи, Венсан!
И действительно, вскоре оба младших — и Венсан, и Жак заснули. Андре обнял Даниэль. Было тихо: только слышалось какое-то шуршание; наверное, корабельная крыса. От кубрика они находились далеко, сюда вряд ли кто полезет. Корабль мерно раскачивался — шла приливная волна. У Даниэль, хоть она и устала, сна не было ни в одном глазу. Объятие Андре стало крепче, он привлек ее к себе. Поцеловал нежно-нежно.
— Я, Андре, беру тебя, девица Даниэль, в свои законные супруги, — шепнул он ей в ухо.
Слегка помедлив, она ответила:
— Я, девица Даниэль, беру тебя, Андре, как своего законного супруга, — и положила голову ему на плечо.
— Черт, тут и не пристроишься никак, а?
— Андре, а мы правда выберемся отсюда и найдем своих?
— Ну, моих-то уже нет на этом свете, — ответил Андре со вздохом. — Но твоих — почему нет? А кроме того, мы друг друга нашли, моя маленькая Марта!
Она замахнулась на него:
— Не смей меня так называть!
Он засмеялся:
— Ладно. Теперь ты мадам Андре Лежан, и говорим мы только по-французски, да?
— Да! Я люблю тебя, Андре!
Он ничего не сказал; за него это сделали его ласковые руки и губы. Она забыла обо всем; ей так хорошо было его объятиях!
57
Даже в самую глухую зимнюю пору поток беженцев, стремившихся вверх по Сент-Джону, не прерывался. Некоторые шли на Квебек, многие предпочитали перезимовать в Сен-Анн, хотя тут было трудно и с едой, и с жильем. Домов без постояльцев уже не осталось.
Однажды Франсуа поразил Солей и Селест новостью о том, что их прежняя благодетельница поселила у себя ни много ни мало — шестерых.
— Шестерых? — ахнула Солей, представив себе, как они лежат от стены до стены, и то, наверное, тесновато. — Ну и семейка!
— Да нет, они вроде не родственники. Шесть мужиков.
Подруги обменялись красноречивыми взглядами. Да, им повезло с новым хозяином, тем более что в его доме их ждали неожиданные приятные открытия. Как-то старичка зазнобило, он попросил принести ему еще одеяло из стоявшего в углу сундука. Солей открыла крышку, взяла лежавшее сверху одеяло, и у нее захватило дыхание.
— Месье, там полно одежды! — вырвалось у нее.
— Да это все моей покойницы, упокой господи ее душу!
— А может быть… Вы знаете, мы так обносились…
У месье Айотта, судя по всему, со зрением было ненамного лучше, чем со слухом, и поэтому он почти ничего не замечал. Он подслеповато прищурился на нее:
— Вам что-нибудь нужно? Да, пожалуйста! Зачем мне женские тряпки?
Когда месье Айотт задремал, Солей с Селест обследовали сундук. Оказалось, что вещи Солей почти впору; мадам Айотт была, правда, поменьше ростом и поплотнее. Но, главное, они прекрасно сохранились: сундук был из кедра, и моль в нем не завелась.