Врата Ада, стр. 15

– Честь исполнить правосудие пред вашими глазами выпала…

«Я что тут, за хэдлайнера, получается?» – подумал я, осматривая пустые стены камеры, с которых только цепи с кандалами свисали. «Получается так», – тут же ответил сам себе. Ну да. Змееглазый, изюминка утреннего представления.

Трибуны надо мной заходились в экстазе. Видимо, Гашризз дает жару, выполняя данное мне обещание сделать все, чтобы мне легче было. Если бы еще знать, что это означает. Вдруг невидимые мне зрители на миг замерли, а после слитно выдохнули. Снова миг затишья – и сверху раздался многоголосый рев, через несколько секунд снова сменившийся нестройным гулом толпы.

Судя по тому, как зрители продолжали топать надо мной ногами, наблюдая за зрелищем, орк был еще жив. Неожиданно сверху снова яростно забухало ногами, и опять миг тишины взорвался выдохом ахающих криков.

– Waaagh!!! – значительно перекрывая гул Арены, раздался интернациональный орочий клич, и я по вибрации потолка почувствовал, даже будто наяву увидел, как отпрянули назад зрители на своих местах.

Следом за орочьим кличем выдохнули и трибуны, но испуганные и удивленные возгласы вдруг сменились радостным ревом.

Так, орк выступление закончил. И, судя по гулу трибун, сумел удивить публику.

По моему телу прошла легкая дрожь мандража – несложно догадаться, чья теперь очередь выходить на арену.

Глава 8

Я настолько прислушивался к эмоциям и крикам толпы на трибунах, переживая по отголоскам эмоций перипетии невидимой мне схватки, что даже не обратил внимания, что стражники уже рядом, снимают с меня цепи кандалов.

Да, верно, пора уже.

Когда приблизился к решетке, заметил, что на песке арены довольно много людей. Двое из них точно были гладиаторами. Я скользнул взглядом по стоящим в стороне полуобнаженным фигурам; один из них был с большим, едва ли не в полный рост прямоугольным щитом, в металлических блестящих поножах и в закрытом шлеме, а второй, вовсе без доспехов, сжимал в руке огромную кувалду. Можно сказать, кузнечный молот.

Я присмотрелся к ним, прищуриваясь. С молотом – Хоргос, тот самый, который первого по списку, «исчадие леса», завалил. Второй, со щитом и в закрытом шлеме – Ратгер. Оба были двадцать седьмого уровня. Гладиаторы стояли спокойно, а на большой, ненамного меньше футбольного поля площадке арены мельтешили и суетились люди: двое рабов, судя по их забитому виду, крючьями тащили к стене поверженного Гашризза, еще несколько человек грузили на тележку тела сраженных орком гладиаторов.

Несправедливость – гладиаторов на тележке, а орка крючьями. Неуважение какое.

Еще несколько человек как раз в этот момент подбежали с ведрами к большому кровавому пятну на месте, откуда орка поволокли, и принялись посыпать все песком. Молодец, Гашризз – сразу двоих гладиаторов с собой забрал.

Так, получается, их четверо было? – глянул я на оставшихся гладиаторов и теперь заметил отметины от ударов на плече у того, кто с молотом, и кровавые брызги на щите у второго. Да, значит, получается четверо – как раз по количеству выведенных преступников. И, судя по тому, что оратор представлял каждый раз и преступника, и гладиатора, мне сейчас еще одного персонально подгонят.

Всю картину на арене я осмотрел, оценивая, за несколько мгновений и сейчас, когда стражники меня подвели к открытой решетке, нутром почувствовав момент, рванулся вперед и на песок вышел, даже выбежал, сам. Хоть и торопливо дернувшись, сохраняя равновесие, но без унизительного удара древком в поясницу, заставляющего выгибаться и пузатым увальнем выскакивать на песок.

Песок горячий, кстати. Еще не настолько нагретый солнцем, чтобы обжигать, но чувствительно горячий. Пробежав несколько шагов, выпрямляясь и поднимая голову, я обомлел, застыв на месте от открывшегося зрелища – Арена будто дохнула на меня своими эмоциями, заставив даже чуть голову в плечи вжать перед заполненными людской массой трибунами.

Глубоко вдохнув и выдохнув, я постарался вернуть себе невозмутимый вид и, не обращая внимания на волнение, осмотрелся. Прямо за мной располагались трибуны, на которых теснились зрители, рассевшиеся на лавках. Чернь, как есть чернь – грязные и рваные одежды, отвратные рожи. На следующем, более высоком уровне трибун публика почище – одежды не такие грязные, гримасы не такие страшные. Но тоже орут, многие даже с мест повскакали.

В этот момент я напрягся, видя побежавшего ко мне раба. А у того, когда он увидел мой пристальный взгляд, едва ноги не подкосились, мне это хорошо было видно. С расширенными от страха глазами раб бросил мне под ноги щит с мечом и кинулся наутек.

– Витиас! Перед тобой перевертыш из Гиблой Топи! Место, само название которого говорит нам о том, что….

Меч был плохоньким. Не меч даже, а кинжал какой-то – длиной не более полуметра, с широким лезвием, постепенно сужающимся к острию. Металл грубый, с многочисленными зазубринами и изъеденный ржавчиной. Да ладно ржавчиной, но черт, как таким сражаться только?! Он же короткий! Да у меня бита, которая в багажнике лежит, длиннее, чем этот ковыряльник! – с расстройством глянул я на клинок, поднимая его с песка.

Подпись у клинка появилась неожиданно, но сразу исчезла, когда я недоуменно махнул головой.

– …это порождение болотного мрака покусилось на жизнь свободного гражданина!

Неправильное правосудие тут какое-то. «Когда это, интересно, я покусился на жизнь свободного гражданина и когда мне приговор уже вынесли?» – отстраненно подумал я, но отмахнулся от этих мыслей, присматриваясь к щиту.

Щит был ненамного лучше гладиуса. Небольшой, едва закрывающий руку от кулака до локтя. Металлический, но тонкий и уже погнутый, так что кисть с трудом в ремни пролезла.

Предупреждение появилось, стоило только сомкнуть пальцы на ремне. Черт, и что теперь с ним делать?

Обгрызенная кость куриной ноги выдернула меня из процесса удивленного и разочарованного созерцания оружия. Следом еще объедки какие-то полетели. Обернувшись, я посмотрел на красные, перекошенные лица толпы. Настолько мерзкие гримасы, что с первого взгляда и не разобрать, мужик это или женщина орет, слюной брызгая.

Пока смотрел, отступил в сторону, уворачиваясь еще от нескольких летевших в меня объедков. Так, ясно, нас здесь не любят. Но хорошо хоть бананом не кинули.

Меня вдруг пронзило ощущением, что это все уже было. Причем настолько явно, что, когда я обернулся вокруг с узнаванием, даже под ложечкой потянуло. Конфабуляция – всплыло в памяти название эффекта ложных воспоминаний.

– Исполнить волю правосудия предстоит прекрасно знакомому вам Эглаю, мастеру мечей! Витиас, встречай своего кумира! – сильно закончил голос.

Вернее, не голос уже, а низкорослый мужичок, закутанный в желтую тогу, стоящий за парапетом террасы в стороне. И там трибуны весьма разнились – в отличие от двухуровневых за моей спиной, там был один уровень, и зрители располагались гораздо более комфортно. Вип-ложа, ясно.

Пока шел отсчет, я кинул взгляд на противника.

Красавец. Реально красавец – без шлема, так что всем видны волевые черты лица с выступающим вперед подбородком, голую грудь пересекают два ремня крест-накрест, идущие от плеч к поясу. Металл наплечников блестит на солнце, щерясь чеканными львиными мордами, а закрывающие ноги поножи тоже украшены оскалами разъяренных львов. В каждой руке Эглай держал по мечу.