Расплата (ЛП), стр. 13

«Я знаю о шторме», — сказала я, чувствуя, что это задевало его за живое.

Будучи ребенком, Сэм воспользовался книгой темной магии, пытаясь вызвать небольшой, но очень нужный городу, дождь. Вместо этого он неумышленно вызвал шторм, который вырвался из-под контроля и убил несколько моряков. Это было одно из событий, которое послужило причиной отказа моей мамы от магии, но не единственное. На край пропасти ее подтолкнул телекинез, который пугал ее также сильно, как меня. Последней каплей, побудившей ее лишить себя сил, стал случай неконтролируемого телекинеза, произошедший после спора с Сэмом. Стол накренился от стены и столкнул его с лестницы, чуть не убив. Сэм не знает ничего о мамином телекинезе. Я видела, что он думал, будто она ушла из-за его действий, и было очевидно, что чувство вины никогда не покинет его.

«Я был чрезвычайно глупым ребенком», — сказал он. «Сверх глупым. У меня были действительно добрые намерения, но я добился крайне ужасных результатов. Отвратительных результатов».

«Дело не только в этом», — сказала я, стараясь, чтобы ему стало легче. «Моя мама, в основном, была напугана. Она думала, что ее собственные силы опасны. Она…»

Я прикусила язык. Хотела ли я вдаваться в подробности целой истории ее телекинеза и моего? В конечном итоге, я сделаю это, но, вероятно, не в этот конкретный момент.

«Было много причин», — сказала я. «Она писала о них. Это не просто шторм, честное слово».

Он поднял глаза, в них вспыхнула надежда. Очевидно, эту тяжкую ношу он носил повсюду всю его жизнь. Я сочувствовала ему.

«Понимаешь», — сказал он, нервно приподнимая свою кружку кофе, — «Мы лишь знаем, что Сары — твоей мамы — больше нет. Мы почувствовали это явно, но на самом деле понятия не имеем…»

«Она умерла в 1991 году», — объяснила я, — «Как раз перед тем, как мне исполнилось четыре. У нее был рак молочной железы».

«Рак молочной железы», — повторил он, переваривая это. Вероятно, ведьмам это казалось крайне приземленным. Из того, что я знаю, мы можем вылечить это с помощью магии. Это мысль вызвала небольшую боль в моем желудке — может быть, моя мама могла бы выжить.

Однако я делала поспешные выводы.

«Она болела очень долго?» — тихо спросил он.

«Нет», — ответила я. «Мой папа рассказывал мне, что когда они обнаружили это, было слишком поздно. После она прожила лишь около двух месяцев».

Сэм выглядел ошарашенным, разбитым. Для меня же это была старая история — что-то, с чем я давно смирилась. Он снял свои очки и потер брови.

«Мне так жаль, Алиса», — сказал он. «Я понятия не имел. Если бы я знал, то приехал бы. Уверяю тебя».

«Ты не знал», — сказала я. «Это не твоя вина».

«Я поддерживал связь с Сарой первые несколько лет», — объяснил он. «Но у меня были смешанные чувства. Я не понимал, почему она сделала то, что сделала. А потом я уехал в колледж, у меня появился первый бойфренд… Я оказался на крючке своей личной жизни и моих собственных трагедий с нашими родителями. Я позволил событиям течь, а годы шли. Вскоре я не знал ее адреса, а она моего».

Он увидел, что моя кружка с кофе опустела, и подскочил к печи, чтобы вскипятить котелок, будто обильное угощение меня едой и кофе облегчали его чувство вины.

«Итак, как много человек в семье?» — спросила я, меняя тему. «То есть, кто здесь живет, в Глостере?»

«Давай посмотрим», — ответил он. «Моя мама — твоя бабушка. Ее зовут Эвелин. Мой папа умер несколько лет назад, как и сестра моей мамы. Но есть Рут, ее дочь. И у Рут есть дочь твоего возраста по имени Бриджит. Плюс, ковен Ройсил. Мы все семья, даже хоть и не родственники. Нас всего восемь. Моя мама — верховная жрица».

«Могу ли я встретиться с ней?» — нетерпеливо спросила я. Мама моей мамы. Я едва могла представить ее.

Казалось, Сэм немного отступил, однако он продолжил улыбаться. «Конечно», — ответил он. «Я могу отвести тебя туда, как только ты доешь».

Я заглотила свой завтрак, желая разделаться с ним как можно быстрее. Сэм выглядел искренне довольным тем, как сильно мне понравилось то, что он приготовил.

«Я займусь посудой», — сказал он. «Если ты хочешь освежиться — ванная прямо перед лестницей».

«Это было бы классно», — ответила я, раздумывая о том, как я должна была выглядеть после истерик прошлой ночью и совершенно упущенного сна. Удивительно, но урон оказался не слишком велик. Я почистила зубы, привела в порядок волосы, сдвинув набок густую прядь с лица и закрепив ее зажимом, который нашла в кармане сумки. Десять минут спустя мы ехали в древнем Додже (авто) Сэма по широкой улице, проходящей вдоль воды. Мы свернули с нее, поехали вверх по небольшому склону по направлению к гуще деревьев. Затем деревья стали реже, и я смогла увидеть, что мы на дороге, лежащей высоко над скалистым берегом.

«Вот и он», — сказал Сэм, съезжая на обочину.

Дом был огромным и впечатляющим. Он был повернут к воде и окрашен в мягкий серый цвет с черными ставнями. Я увидела вдовью площадку, о которой так часто писала моя мама, и парадный вход, к которому вели, по крайней мере, полдюжины каменных ступенек. На террасе находилась качель, на которой она обычно сидела и с высоты наблюдала за водой. Ряд толстых деревьев и кустов живой изгородью обозначали границы владения, а другие высокие деревья окаймляли передний двор и очерчивали площадку, образуя тенистый лесок.

На подъездной дорожке уже было припарковано две машины, поэтому мы были вынуждены припарковаться на улице. Сэм отстегнул свой ремень, но подождал секунду перед тем, как выйти из автомобиля.

«Слушай», — сказал он, — «моя мама немного болезненно относится к теме о Саре. Она до сих пор не приняла всю эту историю. На самом деле, она не разговаривает о Саре с тех пор, как она ушла. Также недавно мама пережила большой стресс. У нас здесь много всего творится. Поэтому ей, вероятно, потребуется минутка, чтобы отойти от шока».

«Не беспокойся», — сказала я. «Всё будет хорошо. Я не могу дождаться встречи с ней».

Сэм кивнул, но его лоб остался сморщенным. Когда я вышла из укрытия, то ощутила сильный, чистый бриз, поднимающийся от воды, и на расстоянии могла видеть рыболовные лодки, отплывающие от пристани. Это был прекрасный вид. Моей маме, должно быть, нравилось взрослеть здесь.

Какой-то треск привлек мое внимание. Сэм прошел вперед, чтобы поднять с площадки свернутую газету и занести ее внутрь. Прямо над его головой оторвалась ветка дерева и летела вниз — и она была большой, достаточно огромной, чтобы причинить серьезный вред. Я закричала. Сэм выпрямился, быстро посмотрел вверх и отпрыгнул в сторону. Массивный кусок дерева грохнулся на каменную дорожку и раскололся надвое.

«Богиня», — воскликнул он в полном ужасе. Он перевел взгляд с ветки на дерево, затем наклонился и поднял один из отломанных деревянных кусков.

«Ты в порядке?» — спросила я, бросившись к нему.

«Нормально», — ответил он, внимательно исследуя ветвь. «Но это здорово, что ты закричала».

Бросив еще один пораженный взгляд на дерево, он взял меня за плечи и поторопил к входной двери. Ветки все время падают с деревьев, думала я. Но с другой стороны, это меньше кажется совпадением, если вы понимаете, что телекинетическая девочка проходила рядом, когда это случилось.

Это я только что сделала? Это я чуть не убила Сэма?

8. Возвращение на родину

15 августа 1950 года

Я проводил все больше и больше времени с Хью в последнее время. Он хороший человек, очень подходит для ковена из Бостона называется Сэлдайр. Хотя он на десять лет старше, чем я, мы, кажется прекрасная пара.

Хью профессор германских языков на Simmons College в Бостоне, и он написал несколько учебников. Это делает его более или менее, идеальный мужем Рованванда. Я знаю, что это то, что мать и отец думают, во всяком случае. Они очень любили его.

Я действительно не чувствую, что готова для вступления в брак, но я знаю, что я должна выйти замуж. Я боролась, когда они впервые заговорил об этом, но теперь я вижу, что я была эгоисткой и дурой. Мне девятнадцать лет. Я должна принять свои обязанности. Конечно, это немыслимо, что я должна оставить Глостера. Наша семья глава Roiseal. Как старший ребенок я приму ковен когда мама и папа уйдут. Вот как это было всегда.