Лошадиные истории, стр. 21
— Да лекции ты им по этой науке, иппологии, как по писаному читала!
— А-а, ты про это, — успокоенно сказала Леля. — Я им лишь повторяла то, что нам в конно-спортивной школе говорили про лошадь, и то, что сама вычитала в учебниках для кавалерийских школ.
— Ну-у, просто!.. Иметь такую память, я тебе скажу, не каждому дано.
— Кто любит лошадей, Лукьян Корнеевич, тот запомнит все, что им на пользу! — рассудительно сказала Леля.
— Верно, Леля Дмитриевна! Хорошо сказала.
С высоты, из-за пестрых облаков, к ним донесся звенящий гул самолета.
— Это «рама», дедушка! — вскрикнула в тревоге Леля. — Разведчик.
Старик придержал коня. Его глаза не сразу нашли среди облаков самолет с двойным фюзеляжем.
— Опять эта «рама»! — сказал он. — Смотрят, заразы, а чего высматривают, проклятые? Третий раз уже кружит над нами. И перед тем, как бомбили наш тракторный отряд, она кружила.
Надрывный плач, раздавшийся впереди, в одном из дворов, отвлек их от самолета. И тут из-за угловой хаты на выгон поспешно выкатился на велосипеде почтальон дед Симук.
— Стой, Симук! — остановил его Лукьян Корнеевич. — Что там стряслось? Опять ты похоронки развозишь?
— Проклятая работа! — с легочным свистом выговорил почтальон. — Черным врагом стал я для своих хуторян… Вручу хозяйке письмо с похоронкой и драпаю от нее, чтоб с горя меня не побила. Боже ж ты мой, за неделю восемь похоронок развез!
— Ну а что по радио слыхать? — спросил Лукьян Корнеевич.
Дед Симук ответил со злой досадой:
— Зачем тебе радио, когда и без радио слыхать?!
Почтальон вытер ладонью пот с лица, покатил дальше.
Лукьян Корнеевич тронул коня, сказал притихшей Леле:
— Слыхать, еще как слыхать. Особенно по ночам. Громыхает, как черт в бочке!
И сама Леля слышала гром артиллерийской канонады и огневые всполохи на горизонте видела. Не так уж далеко был фронт — за речкой Кагальничкой, за тремя буграми и там — через Дон.
«Рама» замыкала круг над степью в той стороне, где находился летний лагерь конефермы.
Глава четвертая
«Рама», завершая над конефермой круг, строчила по ней из фотопулемета. Пилот передал по радио для оберста фон Штюца, руководителя отдела тактической и оперативной разведки группы войск, сообщение такого содержания: «На объекте обнаружено около полусотни лошадей рыжей масти. Лошади разной величины. Вероятно, это кобылицы с жеребятами. Никаких признаков эвакуации не наблюдается».
Оберст фон Штюц стал проявлять повышенный интерес к донским породистым кобылам не без причины. Неделю назад он отмечал день своего рождения в кругу друзей и некоторых подчиненных офицеров. Он с удовольствием выслушивал вычурные тосты в свой адрес. И вдруг в соседней комнате старого купеческого дома, которую оберст занимал под свой рабочий кабинет, раздался резкий телефонный звонок.
Оберст жестом остановил капитана Рихтера, выскочившего из-за стола: он сам поднимет трубку. Надеялся, что ему позвонит шеф войсковой разведки и поздравит с днем рождения. Однако голос шефа грохотал в трубке вовсе не празднично:
— Известно ли вам, фон Штюц, что по нашим тылам гуляют казаки из Донской дивизии? Коммуникациям группы войск нанесен непоправимый вред. Я недоволен вами, оберст! Ваш отдел разведки бездействует. Об этом могут узнать в ставке…
— Но, господин генерал! — пытался протестовать фон Штюц, однако тот уже отключился, и глухота в телефонной трубке показалась оберсту страшнее неожиданных залпов русской артиллерии.
Фон Штюц расстегнул мундир и сел в кресло. Генерал и в самом деле может позвонить в ставку фюрера, а там не любят выслушивать объяснений. Нужно принять меры защиты. Но какие?
Его взгляд, блуждая по бумагам стола, задержался на цветной обложке нового журнала. С нее, надменно улыбаясь, прямо в глаза оберсту смотрел рейхсмаршал Геринг, на этот раз напяливший на себя жокейский костюм. Геринг держал под уздцы великолепного скакуна.
Спасительная мысль явилась внезапно… Как же он мог забыть, что его зять не так давно прислал письмо и фотографии лошадей! Куда же он положил его?.. Густав, ныне крупный промышленник, а до войны рядовой скромный инженер, работал по правительственному договору на промышленных предприятиях в России, в Ростове-на-Дону. Он, кроме всего, выполнял поручения военной разведки рейха. Любитель и знаток лошадей, часто бывал на скачках, делал превосходные цветные снимки чистокровных дончаков, а также лошадей смешанных пород, из которых составлялась новая превосходная порода лошадей — буденновская. Кстати сказать, Густав обзавелся друзьями на ипподроме, они снабжали его ценной информацией. Кое-кого из них, Пудрова например, Густав надежно втянул в сети разведки, и теперь они верно служат на пользу Германии…
Так вот, Густав прислал ему письмо и фотографии лошадей. Он просит позаботиться о будущем семьи, провернув одно не очень сложное, но добыточное дельце. Фон Штюц может приобрести, не дав угнать в эвакуацию, чистопородных донских кобылиц с элитным потомством от донских, арабских и черноморских производителей, а Густав, его друг и зять, приедет за ними…
Ах, вот оно что! Как он мог забыть об этом: рейхсмаршал Геринг комплектовал свои конезаводы чистокровными и чистопородными лошадьми со всех стран мира… О, Густав подсказал великолепную мысль!.. Пусть он доставит лошадей Герингу, сделает ему подарок от имени фон Штюца (и своего, разумеется), и тогда при нужде можно обратиться к рейхсмаршалу с просьбой о защите.
Фон Штюц нашел письмо Густава на столе. Тот указал точное расположение племенной конефермы и летнего лагеря в степи. А на цветных фотографиях — лошади на разминке, в забеге, с венками на шее. Вот лучшие представительницы этой породы — Лошадия, Палема, Кулема. Какие красивые, какие грациозные лошади!..
Ну что ж, он «провернет это не очень сложное, но добыточное дельце» незамедлительно. Хорошо, что еще на той неделе, выполняя просьбу зятя, оберст отдал приказ провести аэрофотосъемку в тех местах, где находится племенная конеферма. Надо внимательно рассмотреть снимки.
Он позвал капитана Рихтера и попросил принести данные последней авиаразведки. Тот принес толстую папку фотографий. Фон Штюц торопливо прокидывал их. Это были снимки железнодорожных мостов, станций, степных речек, небольших хуторов. А вот и летний лагерь той самой конефермы, о которой пишет Густав, и на зеленом поле рыжие кобылицы с жеребятами. О, это будет роскошный подарок рейхсмаршалу Герингу! Надо заблаговременно пообещать ему этих лошадей, послать фотографии кобыл и жеребят.
Да-да, «Рыжая стая» — так он назовет эту операцию. Фон Штюц облегченно вздохнул и вышел к притихшим офицерам.
— Господа, я хочу поделиться с вами одной идеей. Мы должны сделать достойный подарок рейхсмаршалу Герингу… в честь двадцатилетнего пребывания его в нацистской партии! — добавил он, вдруг сообразив, что должна же быть какая-то причина рождения подобной идеи.
— Но какой подарок мы ему сделаем, можно узнать, господин оберст? — спросил майор Кроге, помощник фон Штюца.
— Мы подарим ему косяк чистопородных донских кобыл с элитными жеребятами. — Оберст подал ему журнал с фотографией Геринга. — Майор, отсюда узнаете, что на конезаводах рейхсмаршала имеются лошади разных пород, но о буденновской породе тут ничего не говорится. Я думаю, наш подарок придется ему по душе.
— Прекрасная идея, господа! — отозвался Кроге, взяв журнал.
— Я сегодня же сообщу рейхсмаршалу через своего зятя о нашем плане… о нашей операции под кодовым названием «Рыжая стая». Мы должны во что бы то ни стало помешать» русским эвакуировать родоначальниц новой донской породы лошадей. Кроге, соберите самые подробные данные о дислокации русских в этом районе. — Он показал на карте квадраты. — Направьте агента на эту конеферму для уточнения обстановки и фотографирования лошадей.
— Слушаюсь, господин оберст! — круглый, мешковатый и подвыпивший майор Кроге почтительно склонил голову.