Трикс (авторский сборник), стр. 61

И так проходит весь день.

Если маг холост, то вместо жены и ребенка ему мешают дурак-слуга и какой-нибудь очередной авантюрист, решивший похитить из сокровищницы мага никогда не хранившийся там артефакт. Если маг в походе, то мешают муравьи, забирающиеся под мантию, глупые вопросы напарника-рыцаря и дурацкие проказы напарника-вора, порывы холодного ветра, который никак не удается заколдовать, и слишком сильный зной, от которого никак не укрыться.

В общем, только глубокой ночью, при свете звезд и колдовского огонька маг начинает творить свои заклинания. Они уже не такие красочные, какими виделись утром.

Но и то хорошо.

Так что маги прекрасно переносят любой распорядок дня. Они одинаково хорошо умеют не работать утром, днем, вечером и ночью. И неудивительно, что там, где рыцаря уже давно сморил сон, волшебник откупоривает очередную бутылку вина.

– Доброе утро, господин Щавель, – вежливо сказал Трикс. – Мне помочь Иену на кухне?

– Подавану не пристало возиться с едой, – ответил Щавель. – Пусть уж Иен… если он навязался на нашу голову… отрабатывает свое содержание.

Мысленно Трикс очень обрадовался. Похоже, Щавель все-таки решил оставить Иена. Но виду не подал, только кивнул и спросил:

– Какие будут распоряжения на сегодня, господин Щавель?

– Распоряжения простые. Позавтракаем, и начнешь собирать вещи.

Трикс удивленно уставился на Щавеля.

– Мы едем в столицу, глупый ученик! К королю Маркелю.

– З-зачем? – пролепетал Трикс. Столица – это очень далеко. А король – это очень серьезно! Три княжества, вольные бароны, королевские земли – огромная страна уже многие годы ликовала под властью древнего рода Маркелей. По сравнению с владениями короля даже княжество Дилон было маленьким и скромным, что уж говорить о со-герцогстве Солье и Гриза…

– Заниматься тем, чем и подобает заниматься волшебникам, – сурово ответил Щавель. – Задавать вопросы. Искать ответы. Завтракай плотно, юный подаван, обедать мы будем не скоро!

Трикс вздохнул и уселся за стол.

3

Судя по тому, как много придумано песен, воспевающих дорогу, нет ничего скучнее и утомительнее путешествия.

Тяжела и уныла судьба путешественника зимой. Дуют холодные ветра, свинцовое небо посыпает промерзлую землю снегом. Стоит только удалиться от жилья, как начинается метель или буран. Усталые лошади сбивают копыта и безрадостно жуют холодное сено, озябший путешественник тщетно пытается согреться крепкой настойкой или согреться у жалкого костерка. Хлеб замерзает и становится твердым как кирпич, колбасой можно оглушить голодного медведя – только даже медведей нет на дороге, они давно спят в берлогах. Чуть устанешь, чуть заплутаешь – и все, конец, лежать тебе среди сугробов оледенелой мумией!

Не радует в дороге и весна. Освободившаяся от ледяной корки земля превращается в мокрую кашу, выползают на свет бесчисленные множества мелких кусачих насекомых, одуревшие от любовных игр волки воют ночами вокруг привала, всплыла из вод и вытаяла из земли вся дрянь, что накопилась там за зиму, – только выпей некипяченой воды, будешь путешествовать от кустика к кустику! Ярко светит в небе солнце, голубеет небо, но все это сплошной обман, стоит скинуть с вспотевших плеч теплый плащ – и здравствуй, верная весенняя спутница – простуда!

Ничуть не приспособлено для странствий и лето. Изнуряющий зной наваливается на плечи, но едва разденешься – налетят сменившие мелкую мошку слепни и мухи, от каждого шага дорога пылит, вынуждая путешественника чихать и сморкаться, трава пожухла, в горах растаяли ледники и реки вышли из берегов. Именно летом разбойникам чаще приходит в голову мысль подстеречь путника и всадить ему в спину стрелу, именно летом суслики разносят чуму, комары – малярию, а птички – грипп.

Но хуже всего – осень! Рыдает небо, поливая дождями мир, превратившийся в сплошное болото. При взгляде на свинцовую мерзость над головой, на голые облетевшие деревья вокруг и вонючую грязь под ногами – хочется немедленно удавиться. Развести костер – подвиг, просушить у него одежду – чудо. Даже у молодых вечерами ноют усталые члены, ломит суставы и крючит спину. В самой надежной торбе еда превратилась в мокрую кашу из хлеба, мяса и давленых овощей, сапоги хлюпают при каждом шаге, поскользнуться и потянуть или сломать ногу – проще простого.

Есть только одно время года, когда путешествие не столь отвратительно. Именно его и выбирают для дальних дорог опытные и умные странники.

Это – бабье лето. Краткая неделя (две, если повезет), между летом и осенью. Еще светит солнце – но уже не обжигает, ветер приносит прохладу и отгоняет комаров – но не пробирает до костей, деревья оделись в королевский багрянец и золото – но листья еще не облетели. Созрели, но не успели испортиться плоды, сытые звери путешественниками не интересуются, разбойники готовят к зимовке свои лесные логова, встречные пейзане слегка пьяны и гостеприимны.

Так что нет ничего удивительного, что именно бабьим летом великий волшебник Радион Щавель вместе со своим учеником Триксом Солье, оруженосцем ученика Иеном и формально не входящим в отряд маленьким Халанбери по прозвищу Ага отправился из княжества Дилон в столицу королевства.

В отличие от всех прочих городов столицу никто не называл иначе, чем Столицей. Нет, если хорошенько порыться в летописях, то можно было обнаружить, что много веков назад на месте столицы было село Гнилопустое. Потом, после набега самаршанских завоевателей, там лет пятьдесят стояла порубежная крепость Баш-Небаш. Когда прапрапрапрадед нынешнего короля Маркеля, Маркель Разумный, отправился в большой освободительный поход, который успешно завершил, увеличив размеры государства в три (некоторые даже считают, что в четыре) раза, на месте крепости вновь возникло село, которое называли попросту Вонючее Пепелище. Прапрадед нынешнего Маркеля, король Маркель Неожиданный, на заре своего правления решил начать новую эру в истории государства. Он повелел сжечь старую столицу как источник скверны, заразы и разврата (даже самые недоброжелательные летописцы признают, что к этому были некоторые основания), а сам, собрав весь двор и встав с закрытыми глазами на расстоянии тридцати шагов от карты королевства, принялся стрелять в карту из лука. Первым выстрелом король поразил в глаз своего военного министра, вторым – казначея, а третьим пробил карту как раз в том месте, где располагалось Вонючее Пепелище. (Кстати, многие летописцы на основании результата первых двух выстрелов отвергают всякие разговоры о «случайном выборе» или «персте Божьем», склоняясь к версии о твердых руках, зорких глазах и случайно приоткрывшихся веках короля Маркеля. В пользу этой версии говорит и то, что главный турнир лучников королевства с тех пор проходит под патронатом королевской фамилии и называется Перст Маркеля.) Под мудрым руководством Маркеля Неожиданного Вонючее Пепелище было снесено, а на его месте построена новая столица королевства – не сразу, конечно, но перед смертью король все-таки успел полюбоваться и огромным дворцом, и разбитым вокруг него садом, и чистенькими аккуратными кварталами для торгового и мастерового люда (даже сточные канавы для нечистот были упрятаны под землю). Единственное, чего не успел Маркель Неожиданный, – так это назвать столицу, а сын его, Маркель Нерешительный, в полном соответствии со своим именем, так и процарствовал почти полвека, не решившись вписать хоть какое-то слово в заготовленный еще для отца пергамент «О наименовании столицы королевства…»

Сын Маркеля Нерешительного (как нетрудно догадаться, он был единственным ребенком в семье), король Маркель Бережливый, велел подсчитать, во сколько обойдется наименование столицы, которую уже давно все называли просто Столицей, после чего велел отскоблить пергамент и отдать его обратно в канцелярию.

Вот так и получилось, что Щавель с тремя несовершеннолетними спутниками держал путь в безымянный город. Впрочем, он не был бы волшебником, если бы не посмотрел на эту ситуацию со своей колокольни… точнее, со своей башни.