Белая западинка. Судьба степного орла, стр. 43
Тут же решили мы устроить в лесу побольше кормушек и всяких укрытий для ночёвок мелким лесным птахам. Александр Васильевич нашу затею одобрил, и в первое же воскресенье мы отправились в лес с кормушками и птичьими спальнями самых разнообразных конструкций. Александр Васильевич сказал, что тут все годится: старые валенки, рукава от телогреек, ящики с неширокими щелями. Птицы найдут, как забиться на ночь в тёплые места, было бы только куда забиться.
Уже под вечер, замёрзшие, но возбуждённые и довольные, мы возвращались домой, и тут опять отличилась Наташа…
Над просторной открытой поляной, куда мы выбрались из леса, металась синица. В неё вот–вот должен был вцепиться острыми когтями ястреб–перепелятник. Казалось, бедная птаха обречена и нет ей никакого спасения.
Наташа рванулась вперёд. А синичка словно почувствовала, что эта девочка в красной вязаной шапочке — её спасение, и метнулась ей навстречу. Но ястреб не отставал. Все произошло в какое?то мгновение. Мы видели только, как Наташа взмахнула над головой лыжной палкой, резко отбилась от ястреба.
Едва избежав удара, ястреб недобро взмахнул широкими крыльями с ржаво–красноватым исподом и улетел искать добычу в другом месте, а синичка успела шмыгнуть в спасительную густую путаницу мелких веток застывшего ясеня.
Наташа сорвала с головы вязаную шапочку и подбросила её, в знак победы над ястребом в небо.
— Ив воздух чепчики бросали! — не без зависти съязвил Николай.
Пал Палыч понимающе улыбнулся:
— А ты не завидуй, Коля. Все?таки никто из нас не догадался, что синичку можно спасти. Наташа одна догадалась… За всех нас доброе дело сделала.
ВТОРОГОДНИК
В пятом классе мы завязали переписку с ребятами из заполярного посёлка на острове в Ледовитом океане. Однажды мы получили от них небольшую посылку с надписью: «Осторожно, стекло!»
Вскрывал ящик сам Пал Палыч, а мы, обступив его стол, с любопытством ждали ответа на вопрос, который всех нас мучил: «Что же там такое?»
Посылка была упакована так, как только Кащей мог упаковать свою смерть. В деревянном ящике лежал комок ваты. В вате оказалась картонная коробка, в ней снова комок ваты, а в этом комке закатана хорошо запечатанная двухсотграммовая баночка с наклейкой, на которой красивыми буквами было выведено: «Наш полярный мёд».
Мы ожидали самого невероятного, но только не мёда из?за Полярного круга.
На остров в Ледовитый океан немедленно побежало письмо с требованием подробностей. Вместо подробностей мы получили пакетик семян и коротенькую записку, которая напустила ещё больше тумана в дело, и без того тёмное.
Ребята писали, что у них по всему острову разрослась какая?то высокая трава с пахучими жёлтыми цветами и сильным, как прут, стеблем. Пчелы на острове водились. У агронома в парниках стояли два улья специально для опыления огурцов. Работали пчелы прилежно, но мёда давали мало. Их даже приходилось подкармливать сахарным сиропом. А когда эта трава появилась на острове, пчелы стали собирать столько мёда, что девать некуда; пришлось отправлять поморам на материк.
«Трава эта, — писали ребята, — настоящая волшебница. Она не боится ни зимней полярной стужи, ни бесконечного полярного зноя и растёт в любом месте, даже на берегу, у самой кромки солёной воды, как у вас на Дону камыш, про который вы нам писали. А какая это трава — узнаете сами, когда она вырастет у вас из этих семян».
Прочитал нам письмо Пал Палыч и только почесал затылок:
— Да, загадка!
Решили семенами северян засеять грядку в нашем саду. Но они до осени не взошли. Грядку засыпало снегом, а Пал Палыч сказал:
— Подождём до тепла.
Весной проклюнулись какие?то жиденькие травинки. Росли они медленно, туго, и к осени на грядке торчала невзрачная щётка — так себе, бурьянистая трава.
Мы были разочарованы и о своём огорчении написали за Полярный крут. Дескать, для вашей волшебной травы наш климат оказался неподходящим, и у нас она расти не хочет. На огорчительное наше послание последовал скорый и краткий телеграфный ответ: «Не торопитесь. Имейте терпение!»
Из пятого класса мы перешли в шестой, а наша строптивая северянка — из первого года своей жизни во второй. И вот на второй?то год действительно произошло чудо. Жиденькие травинки будто устыдились прошлогоднего отставания. Они пошли в такой бурный рост, что ко времени каникул на грядке обозначился огромный травостой. В нем легко было бы спрятаться, стоя в полный рост, если бы удалось продраться сквозь зеленую гущину.
— Волшебная трава! Правильно — волшебная! — ахал Пал Палыч. — Дивное растение! Вот тебе и второгодник!
Он только что не проговаривался, что за трава растёт у нас на грядке. Но, по своему обычаю, делал в! ид, что и сам ничего не знает. Ох, и хитрющий же, как я погляжу, был у нас учитель!
— Подождём, посмотрим на неё в цвету, — отвечал он на наши нетерпеливые расспросы.
В июне мы поселились в пионерском лагере. Колхоз устроил его в степной дубраве — совсем рядом с хутором и со школой, но будто совсем в другом царстве — так резко отличалась тенистая и прохладная дубрава от знойной степи, обступавшей хутор.
Жили мы в нарядных, расписных домиках. У каждого класса — свой.
Уже на второй день Вася с Колей наделали в лагере переполоху. Вместе с Пал Палычем мы отправились в лес поискать грибов, а дружки остались дневалить. Когда мы вернулись к обеду домой, в нашем домике густо пахло той самой волшебной травой, которая на второй год вымахала чуть ли не на два метра и сейчас буйно цвела кистями мелких ярко–жёлтых и очень пахучих цветов. Как и писали нам ребята из Заполярья, над нашей грядкой целыми днями тучей вились пчелы. И вот надо же было такой беде случиться! Васька с Колькой насамовольничали. Сбегали в школьный сад, выдрали с грядки волшебную траву и устлали её ароматными стеблями полы в нашем домике.
Возмущение было всеобщим и неподдельным, но дневальные наши вели себя так, будто ничего особенного не произошло.
— Зачем вы это сделали? Зачем загубили волшебную траву? Зачем?! —кричали мы наперебой.
— Для отдушки, — невозмутимо отвечал Николай.
— Больно хорошо пахнет, — спокойно добавлял Василий.
Пал Палыч держал нейтралитет. Но, кажется, состоял в злонамеренном сговоре с Колькой и Васькой. Во всяком случае, я заметил, как они довольно ехидно перемигнулись. Пал Палыч, конечно же, давно, ещё по семенам, определил, что за второгодник разбушевался у нас на грядке, но он умел терпеливо ждать и ждал, пока мы сами разгадаем полярную загадку.
— Ну что ж, ребята, — сказал он, будто бы озабоченно, — после обеда сходим на грядку. Посмотрим, что там от неё осталось.
Пришли мы на грядку и ахнули: наша волшебная трава как ни. в чем не бывало стояла густой стеной, а над ней гудели пчелы.
Васька с Колькой злодейски хохочут, прямо?таки покатываются со смеху, а Пал Палыч прикрыл ладошкой рот и посмеивается.
— Обманули нас полярники, как маленьких, — слегка успокоившись, сказал Коля. — Они нам семена нашего же донского донника прислали. Это же буркун. Нашего же буркуна мы на грядке вырастили. Мы его в степи за лагерем две охапки набрали. Все руки пообрывали. У него корень — как железный прут, а стебли — как верёвки.
Пал Палыч сделал вид, что до крайности удивлён. Он срывал и рассматривал продолговатые тройчатые листочки, растирал между пальцами ароматные цветы, нюхал, удивлялся:
— Верно, донник. Странно. Как же он попал в Заполярье? Новая загадка, ребята!
Целый день мы сочиняли письмо на остров в Ледовитом океане. Писали полярникам, что они разыграли нас очень хорошо, что из присланных семян у нас на Дону вырос наш же донской донник. Но вот как он попал и прижился в Заполярье — это уж совершенно непонятно.
Вместо вразумительного ответа мы получили фотографию с надписью: «Догадайтесь, и все станет ясно!»