Кровавые вороны Рима, стр. 22

– Это еще что за клоун? – поинтересовался Макрон.

– Нетрудно догадаться, – откликнулся шепотом Катон. – Когидубнус, из племени регнов.

– Тот, что продался раньше, чем на землю Британии ступил первый римлянин?

– Он самый.

– Уж лучше бы этот тип не выступал на нашей стороне, – заметил Макрон, видя, с каким презрением смотрят на Когидубнуса представители других племен.

– Прежде всего хочу выразить искреннюю благодарность губернатору за то, что он предлагает нам заключить долгий и прочный мир, – четким проникновенным голосом заговорил Когидубнус. – Вы все меня знаете: я – король Когидубнус, и скажу прямо, что тоже воспитывался как воин. И не раз водил свой народ в бой. Нет нужды искать подтверждения моим словам. Я пришел сюда поддержать предложение губернатора Остория Скапулы. Рим действительно показал себя могущественным союзником и другом моего народа. Могу смело утверждать, приход римлян принес нам выгоду, и регны не исключение, это относится ко всем племенам, которые примут руку дружбы, протянутую губернатором.

– Предатель! – выкрикнул на латыни голос из толпы, а затем повторил это же слово на местном диалекте.

Когидубнус, нахмурившись, вместе с остальными устремил взгляд в ту сторону, откуда прозвучало обвинение. Среди местных жителей началось движение, и вперед вышел воин богатырского телосложения. Откинув капюшон плаща, он открыл взору длинные белокурые волосы. В ту же секунду раздался хор взволнованных голосов, а Маркоммий лишь в изумлении покачал головой:

– Каратак…

Глава 10

Заклятый враг Рима вышел вперед и остановился на расстоянии вытянутого меча от Когидубнуса. Сжав кулаки, он смерил короля регнов полным презрения взглядом и заговорил громким голосом, слышным в последних рядах толпы. Маркоммий тут же приступил к своим обязанностям.

– Еще бы, ты своей выгоды не упустил. Всем известно о великолепном дворце, что строят для тебя римляне. Шикарная будка для любимой императорской собачонки. А ты и есть комнатная собачонка. Точнее, дворняга, которая выклянчивает лакомые кусочки с хозяйского стола. Наполовину бритт, наполовину римлянин. Когидубнус, ты продал честь и душу за блестящие безделушки, и да покроется навеки твое имя позором.

Когидубнус открыл рот для ответа, но Каратак с грозным видом двинулся на него, и король регнов сразу сник, торопливо пятясь к своим подданным. Каратак проводил его гневным взором, а потом, отмахнувшись, словно от назойливого насекомого, повернулся к толпе.

– Вы все меня прекрасно знаете, всем известно, что я сражаюсь с римлянами с первых дней их вторжения в наши земли. И я ни разу не уступил, не поддался врагу, нашему общему врагу! Я веду многолетнюю борьбу за нашу свободу, и пока орлы на штандартах римских легионов кружат над нашей родиной, всем нам уготована участь рабов. Такова горькая правда. Римский губернатор предлагает нам изменить образ жизни, забыть, кто мы такие и стать частью Римской империи. А разве легко отказаться от своей сути? – Каратак прижал руку к груди. – Я Каратак, король катувеллаунов, и хотя мое королевство больше не существует, я храню его здесь, в своем сердце. Храню память о своем народе, о нашей истории, о доблести в боях и надеюсь дожить до дня, когда римлян вышвырнут в море, как уже случилось прежде, когда их привел сюда в первый раз великий полководец Юлий Цезарь. И долгожданный день наступит, я верю в это так же свято, как в наших богов. – Он указал пальцем на Остория. – Римский губернатор предлагает забыть древние обычаи или погибнуть в бою. То есть мы должны выбрать между спасением своей чести и рабским существованием, как паршивые псы. Нет ничего проще! Я выбираю честь и свободу!

Каратак выдержал паузу, чтобы смысл сказанного дошел до всех присутствующих на сходе. Из толпы послышались одобрительные возгласы, но многие молча наблюдали за Каратаком и не спешили поддержать.

– Губернатор уверяет, что наше сопротивление неминуемо закончится поражением. Да, верно, в предыдущих сражениях мы потерпели неудачу, однако стремление к свободе не угасло. Много лет мы ведем борьбу с Римом, и теперь битве в открытом поле предпочитаем иные методы. Мы нападаем на римские заставы, сжигаем припасы и убиваем дозорных. Медленно, но верно уничтожаем римские легионы. Все это время мы собирались с силами и предпринимали против нашего общего врага еще более дерзкие вылазки. В подтверждение своих слов хочу показать всем вот это.

Каратак подал знак силурам, и тут же вперед вышли два человека, которые держали под руки третьего. Его лицо скрывал капюшон, а ноги заплетались, как у пьяного. При всеобщем молчании воины выволокли его в середину круга. Все трое остановились перед Каратаком, а тот, наклонившись вперед, откинул с головы неизвестного капюшон. Взору присутствующих открылась копна кудрявых темных волос и изможденное лицо с черными провалами вместо глаз. Дрожа всем телом, несчастный издал нечеловеческий гортанный вопль ужаса.

– Ему отрезали язык! – догадался Макрон.

– Сейчас узнаем его имя, – сдавленным голосом откликнулся Катон.

Каратак отдал своим людям приказ отойти в сторону и швырнул искалеченного человека вперед, а тот, спотыкаясь, проковылял несколько шагов и упал на четвереньки. Из груди пленника вырвался приглушенный стон боли, и он пополз по утоптанной земле, стараясь оказаться как можно дальше от оглушительно хохочущего Каратака и его спутников. Вождь бриттов повернулся к Осторию и его свите.

– Возвращаю его вам, – великодушно объявил Каратак. – Мы взяли этого человека в плен несколько месяцев назад вместе с остальными, которых уничтожили. А его возили по деревням, где он подвергался всяческим унижениям и издевательствам. Жаль беднягу, уверен, его ждало блестящее будущее. Однако необходимо показать соплеменникам, что легионеры сделаны из того же теста, из плоти и крови, как и все мы, и лишить их жизни столь же просто, как любого крестьянина. Даже если речь идет о знаменитом центурионе Квертусе, с которым мы в свое время непременно расправимся. А пока нам надоело таскать за собой этого трибуна и выставлять его на всеобщее посмешище. Пора передать его в руки соратников. Верно я говорю, трибун Марцелл?

Каратак встал за спиной беспомощного пленника и подтолкнул сапогом к губернатору так, что несчастный упал лицом вниз. В рядах представителей местных племен раздались презрительные злобные смешки, однако многие смотрели на происходящее с ужасом в ожидании неизбежного возмездия со стороны римлян. Губернатор, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев, скрипнул зубами и, повернувшись к свите, ровным голосом приказал:

– Поднимите его и уведите отсюда.

Макрон опомнился первым и бросился к пленнику. Катон последовал за другом. Склонившись над несчастным, центурион бережно взял его под руку, но тот, движимый инстинктом, отпрянул назад и хрипло зарычал.

– Позвольте, я помогу вам встать на ноги, господин трибун, – спокойно предложил Макрон, хотя при виде изуродованного лица с незрячими заплатками вместо глаз к горлу подкатывала тошнота.

Катон поддержал Марцелла с другой стороны, и друзья повели его к остальным трибунам и телохранителям, которые в ужасе наблюдали за происходящим.

– Ваши страдания закончились, – успокаивал Макрон. – Теперь вы снова среди соотечественников.

Катон подал знак двум телохранителям:

– Позаботьтесь о трибуне, отведите в крепость и проследите, чтобы его накормили и обработали раны.

Легионеры приняли Марцелла из рук друзей и вывели из круга. Макрон проводил их долгим взглядом, а потом вдруг обратился к Катону:

– Если со мной случится нечто подобное, обещай, что перережешь мне глотку.

– Ага, а потом отвечай перед твоей матушкой.

– Этим ты сделаешь одолжение и ей, и мне, – с мрачным видом заявил Макрон. – Так что, обещаешь?