История одного города. Господа Головлевы. Сказки, стр. 134
— И откуда вы, шельмы, берете!!
«Что же сделалось, однако, с помещиком?» — спросят меня читатели. На это я могу сказать, что хотя и с большим трудом, но и его изловили. Изловивши, сейчас же высморкали, вымыли и обстригли ногти. Затем капитан-исправник сделал ему надлежащее внушение, отобрал газету «Весть» и, поручив его надзору Сеньки, уехал.
Он жив и доныне. Раскладывает гранпасьянс, тоскует по прежней своей жизни в лесах, умывается лишь по принуждению и по временам мычит.
ПРЕМУДРЫЙ ПИСКАРЬ [76]
Жил-был пискарь. И отец и мать у него были умные; помаленьку да полегоньку аридовы веки в реке прожили [77] и ни в уху, ни к щуке в хайло не попали. И сыну то же заказали. «Смотри, сынок, — говорил старый пискарь, умирая, — коли хочешь жизнью жуировать [78], так гляди в оба!»
А у молодого пискаря ума палата была. Начал он этим умом раскидывать и видит: куда ни обернется — везде ему мат. Кругом, в воде, всё большие рыбы плавают, а он всех меньше; всякая рыба его заглотать может, а он никого заглотать не может. Да и не понимает: зачем глотать? Рак может его клешней пополам перерезать, водяная блоха — в хребет впиться и до смерти замучить. Даже свой брат пискарь — и тот, как увидит, что он комара изловил, целым стадом так и бросятся отнимать. Отнимут и начнут друг с дружкой драться, только комара задаром растреплют.
А человек? — что это за ехидное создание такое! каких каверз он ни выдумал, чтоб его, пискаря, напрасною смертью погублять! И невода, и сети, и верши, и норота, и, наконец… уду! Кажется, что может быть глупее уды? — Нитка, на нитке крючок, на крючке — червяк или муха надеты… Да и надеты-то как?.. в самом, можно сказать, неестественном положении! А между тем именно на уду всего больше пискарь и ловится!
Отец-старик не раз его насчет уды предостерегал. «Пуще всего берегись уды! — говорил он, — потому что хоть и глупейший это снаряд, да ведь с нами, пискарями, что глупее, то вернее. Бросят нам муху, словно нас же приголубить хотят; ты в нее вцепишься — ан в мухе-то смерть!»
Рассказывал также старик, как однажды он чуть-чуть в уху не угодил. Ловили их в ту пору целою артелью, во всю ширину реки невод растянули да так версты с две по дну волоком и волокли. Страсть, сколько рыбы тогда попалось! И щуки, и окуни, и головли, и плотва, и гольцы, — даже лещей-лежебоков из тины со дна поднимали! А пискарям так и счет потеряли. И каких страхов он, старый пискарь, натерпелся, покуда его по реке волокли, — это ни в сказке сказать, ни пером описать. Чувствует, что его везут, а куда — не знает. Видит, что у него с одного боку — щука, с другого — окунь; думает: вот-вот, сейчас, или та, или другой его съедят, а они — не трогают… «В ту пору не до еды, брат, было!» У всех одно на уме: смерть пришла! а как и почему она пришла — никто не понимает. Наконец стали крылья у невода сводить, выволокли его на берег и начали рыбу из мотни в траву валить. Тут-то он и узнал, что такое уха. Трепещется на песке что-то красное; серые облака от него вверх бегут; а жарко таково, что он сразу разомлел. И без того без воды тошно, а тут еще поддают… Слышит — «костер», говорят. А на «костре» на этом черное что-то положено, и в нем вода, точно в озере, во время бури, ходуном ходит. Это — «котел», говорят. А под конец стали говорить: вали в «котел» рыбу — будет «уха»! И начали туда нашего брата валить. Шваркнет рыбак рыбину — та сначала окунется, потом, как полоумная, выскочит, потом опять окунется — и присмиреет. «Ухи», значит, отведала. Валили-валили сначала без разбора, а потом один старичок глянул на него и говорит: «Какой от него, от малыша, прок для ухи! пущай в реке порастет!» Взял его под жабры да и пустил в вольную воду. А он, не будь глуп, во все лопатки — домой! Прибежал, а пискариха его из норы ни жива ни мертва выглядывает…
И что же! сколько ни толковал старик в ту пору, что такое уха и в чем она заключается, однако и поднесь в реке редко кто здравые понятия об ухе имеет!
Но он, пискарь-сын, отлично запомнил поучения пискаря-отца да и на ус себе намотал. Был он пискарь просвещенный, умеренно-либеральный, и очень твердо понимал, что жизнь прожить — не то, что мутовку облизать. «Надо так прожить, чтоб никто не заметил, — сказал он себе, — а не то как раз пропадешь!» — и стал устраиваться. Первым делом, нору для себя такую придумал, чтоб ему забраться в нее было можно, а никому другому — не влезть! Долбил он носом эту нору целый год и сколько страху в это время принял, ночуя то в иле, то под водяным лопухом, то в осоке. Наконец, однако, выдолбил на славу. Чисто, аккуратно — именно только одному поместиться впору. Вторым делом, насчет житья своего решил так: ночью, когда люди, звери, птицы и рыбы спят, — он будет моцион делать, а днем — станет в норе сидеть и дрожать. Но так как пить-есть все-таки нужно, а жалованья он не получает и прислуги не держит, то будет он выбегать из норы около полден, когда вся рыба уж сыта, и, бог даст, может быть, козявку-другую и промыслит. А ежели не промыслит, так и голодный в норе заляжет, и будет опять дрожать. Ибо лучше не есть, не пить, нежели с сытым желудком жизни лишиться.
Так он и поступал. Ночью моцион делал, в лунном свете купался, а днем забирался в нору и дрожал. Только в полдни выбежит кой-чего похватать — да что в полдень промыслишь! В это время и комар под лист от жары прячется, и букашка под кору хоронится. Поглотает воды — и шабаш!
Лежит он день-деньской в норе, ночей не досыпает, куска не доедает и все-то думает: «Кажется, что я жив? ах, что-то завтра будет?»
Задремлет, грешным делом, а во сне ему снится, что у него выигрышный билет и он на него двести тысяч выиграл. Не помня себя от восторга, перевернется на другой бок — глядь, ан у него целых полрыла из норы высунулось… Что, если б в это время щуренок поблизости был! ведь он бы его из норы-то вытащил!
Однажды проснулся он и видит: прямо против его норы стоит рак. Стоит неподвижно, словно околдованный, вытаращив на него костяные глаза. Только усы по течению воды пошевеливаются. Вот когда он страху набрался! И целых полдня, покуда совсем не стемнело, этот рак его поджидал, а он тем временем все дрожал, все дрожал.
В другой раз, только что успел он перед зорькой в нору воротиться, только что сладко зевнул, в предвкушении сна, — глядит, откуда ни возьмись, у самой норы щука стоит и зубами хлопает. И тоже целый день его стерегла, словно видом его одним сыта была. А он и щуку надул: не вышел из норы, да и шабаш.
И не раз, и не два это с ним случалось, а почесть что каждый день. И каждый день он, дрожа, победы и одоления одерживал, каждый день восклицал: «Слава тебе, господи! жив!»
Но этого мало: он не женился и детей не имел, хотя у отца его была большая семья. Он рассуждал так: «Отцу шутя можно было прожить! В то время и щуки были добрее, и окуни на нас, мелюзгу, не зарились. А хотя однажды он и попал было в уху, так и тут нашелся старичок, который его вызволил! А нынче, как рыба-то в реках повывелась, и пискари в честь попали. Так уж тут не до семьи, а как бы только самому прожить!»
И прожил премудрый пискарь таким родом с лишком сто лет. Все дрожал, все дрожал. Ни друзей у него, ни родных; ни он к кому, ни к нему кто. В карты не играет, вина не пьет, табаку не курит, за красными девушками не гоняется — только дрожит да одну думу думает: «Слава богу! кажется, жив!»
Даже щуки, под конец, и те стали его хвалить: «Вот, кабы все так жили — то-то бы в реке тихо было!» Да только они это нарочно говорили; думали, что он на похвалу-то отрекомендуется — вот, мол, я! тут его и хлоп! Но он и на эту штуку не поддался, а еще раз своею мудростью козни врагов победил.
Сколько прошло годов после ста лет — неизвестно, только стал премудрый пискарь помирать. Лежит в норе и думает: «Слава богу, я своею смертью помираю, так же, как умерли мать и отец». И вспомнились ему тут щучьи слова: «Вот кабы все так жили, как этот премудрый пискарь живет…» А ну-тка, в самом деле, что бы тогда было?
76
--
Впервые: ОД. 1883, сентябрь. № 55. С. 2–4; в качестве первого номера, вместе со сказками «Самоотверженный заяц» и «Бедный волк», под общим заглавием «Сказки для детей изрядного возраста». Публикация без подписи. Впервые в России: ОЗ. 1884 (вып. в свет 16 января). № 1. С. 275–280; третьим номером под общим заглавием «Сказки». Подпись: Н. Щедрин. Сохранился черновой автограф ранней редакции (ИРЛИ), отличающийся от журнальной публикации большим количеством вариантов стилистического характера и отсутствием ряда фраз или их частей, введенных в текст при перебеливании.
Сказка написана в декабре 1882 — первой половине января 1883 г. и вместе со сказками «Самоотверженный заяц» и «Бедный волк» набрана для февральской книжки «Отечественных записок», но из-за цензурных опасений изъята из нее самим Салтыковым. В сентябре того же года по инициативе М. Элпидина осуществлена публикация сказок в женевском журнале «Общее дело». «Получил от Элпидина известие, что он печатает в «Общем деле» три сказки Салтыкова, — сообщал 8 сентября 1883 г. Н. А. Белоголовый П. Л. Лаврову, — он давал нам их читать в Петербурге, но на такой короткий срок, что не было никакой возможности переписать — и я очень рад, что и вы их прочтете, потому что это прелесть, изумительная и по замыслу, и по форме» (ЦГАЛИ, ф. 285).
В декабре 1883 г., воспользовавшись приездом в Петербург А. Н. Островского, Салтыков обратился к его брату М. Н. Островскому, члену Государственного совета и министру государственных имуществ, с просьбой о содействии в публикации изъятых в феврале 1883 г. сказок. М. Н. Островский, прочитав сказки, передал Салтыкову, чтобы тот «смело печатал их в январской книжке, и что он ручается, что никаких неприятностей за это для «Отеч (ествен-ных) зап(исок)» не будет» (XIX, кн. 2, с. 263).
Сказка «Премудрый пискарь» посвящена сатирической критике малодушия и трусости, которые овладели общественными настроениями обывательской интеллигенции после разгрома народовольцев. Улиткоподобные люди, трепещущие в своих норах, представляют собою в творчестве Салтыкова 1860–1870 гг. первые наброски обезумевшего от страха существа, законченное выражение которого дано в образе «премудрого пискаря», смертельно напуганного судьбой своего «злополучного» собрата. Еще К. К. Арсеньев заметил, что сказка «Премудрый пискарь» перекликается с «Вечером четвертым» из «Пошехонских рассказов», появившихся в № 10 «Отечественных записок» за 1883 г., где публицист Крамольников обличает либералов, прячущихся в «норы» от суровой действительности, заявляя, что и таким путем им все-таки не удастся спастись (Арсеньев К— К. Салтыков-Щедрин. СПб., 1906. С. 218–219). Впоследствии на основании этого сходства, а также посчитав за первую публикацию сказки появление ее в России в январе 1884 г., Иванов-Разумник сделал вывод, что идея «Пискаря» первоначально была высказана в третьем пошехонском «вечере» (см.: Салтыков-Щедрин М. Е. Соч. М.; Л., 1927. Т. 5. С. 496–497). В действительности же речь Крамольникова в «Пошехонских рассказах» не предвещает, а повторяет идею сказки «Премудрый пискарь», уже написанной и напечатанной за рубежом в «Общем деле».
Образ «премудрого пискаря» пять раз использовался В. И. Лениным для характеристики трусости кадетов, меньшевиков и либералов (см.: Макарова Е. Щедрин у Ленина: Указатель цитат из Щедрина в произведениях Ленина
ЛЯ. Т. 11–12. С. 148, 155, 163, 190, 228).
Текст сказки, опубликованный в «Отечественных записках», в 1886 г. при подготовке первого издания сборника «23 сказки» был заново отредактирован Салтыковым. В процессе редактирования он пять фрагментов исключил, два — видоизменил или дополнил и один абзац написал заново.
С. 25, строка 20 сверху. После: «зачем глотать?» — в ОЗ: «всем места в реке довольно!»
С. 25, строка 6 снизу. После: «Ловили их в ту пору» — в ОЗ: «рыбаки».
С. 26, строки 24–27 сверху. Вместо: «"Надо глядеть в оба, — сказал он себе, — а не то как раз пропадешь!» — и стал жить да поживать» — в ОЗ: «Был он пискарь просвященный, умеренно-либеральный, и очень твердо понимал, что жизнь прожить — не то, что мутовку облизать. «Надо так прожить, чтоб никто не заметил, — сказал он себе, — а не то как раз пропадешь!» — и стал устраиваться».
С. 27, строка 19 сверху. После: «Но этого мало» — в ОЗ: «чтобы всецело отдаться самосохранению».
С. 27, строка 16 снизу. После: «они это нарочно говорили» — в ОЗ: «потому что для них это невыгодно».
С. 28, строки 3–4 сверху. После: «отличными качествами заимствовались» — в ОЗ: «Словом сказать, чтобы во всех смыслах развивались и укреплялись».
С. 28, строка 22 сверху. Вместо: «сам не знает из-за чего» — в ОЗ: «хоть и знает, что дрожи не дрожи, а помирать не минешь».
С. 28, строки 10–14 снизу. Слов: «И что всего обиднее ~ идолов вода терпит» — в ОЗ нет.
В настоящем издании сказка печатается по второму изданию сборника «23 сказки» с восстановлением по журнальной публикации фрагмента «Был он пискарь ~ стал устраиваться», исключенного по цензурным соображениям в 1886 г.
77
…аридовы веки в реке прожил… — Выражение «аридовы (или аредовы) веки» обозначает чрезвычайное долголетие. Оно восходит к библейскому персонажу по имени Иаред, прожившему, как утверждается в Библии, 962 года (Бытие, V, 20).
78
…жизнью жуировать… — наслаждаться жизнью (от фр. )'ошг).