Другая дверь, стр. 52
Как это описать?
В голове была только сама картинка: невысокий мальчишка с длинным, немного лошадиным лицом, несёт мимо здания, где расположился его отряд, на лопате нечто собственного приготовления. Слава не помнил, улюлюкали все в это время, рыдал ли сам Костя, даже слово «несчастный» применительно к герою этого эпизода приклеил он сегодня сам.
А был ли пацан несчастен?
Или веселился?
Никакого резюме, никакой морали из эпизода вынести не удавалось, а без этого Прохорову казалось, что нельзя… Что интересного в самой картинке, да ещё и описанной самыми банальными заезженными словами и образами?
Поэтому, провозившись целый день с эпизодами раннего детства…
… какие-то акации в Останкино, где родители снимали квартиру,
… гулянье на ВДНХ с непременным поеданием вафельных трубочек за десять копеек,
… непонятный парень, с которым он успел подружиться в последний день в очередном лагере, и так больше никогда в жизни его и не видел,
Прохоров решил этот период своей жизни бросить и не описывать.
Тем более что наутро (условное утро, как мы говорили выше) почти ничего из этого вспомнить не мог.
Как понял он после некоторого размышления, ему нужен был сюжет, чтобы одно цеплялось за другое, выволакивая из памяти картинку за картинкой, словно разноцветную гирлянду, уложенную в ящичек, из которого её тянут за специально приспособленную для этого веревочку.
И тогда он стал вспоминать и пытаться затвердить все события последних месяцев, начиная с того момента, когда снял квартиру в старом доме у Храма Христа Спасителя и споткнулся, ударился о стену, затем обнаружил в ней пролом, ведущий в начало двадцатого века. И о знакомстве с Надеждой, об их несостоявшемся романе, об отъезде дочери с зятем и внуками, о взрыве динамита, положившем конец всему этому происшествию, о визите Эндрю и Надин…
И навспоминал довольно много, когда однажды, очнувшись от полусна-полузабытья, обнаружил в камере обоих своих тюремщиков.
67
Это было странно и ничего хорошего не сулило. Как понимал Слава, обратно в двадцать первый век рвался обделённый Горох, а вот Лешего его нынешнее положение устраивало.
Зачем ему назад в шестёрки?
«Лидер строительной промышленности» хотел остаться лидером и потому так заунывно и пытался выяснить, как попасть обратно.
И его присутствие здесь было естественно и привычно.
А что тут делать Лешему?
Появление «босса» Прохорову не понравилось, потому что могло означать, что бесполезного клиента пришли кончать. Хотя и эту функцию с успехом мог выполнить сам «бывший»…
Слава подобрал ноги и сел.
– Ты, говорят, – начал Леший свою речь, – не хочешь сказать Гороху, как ему выбраться обратно?
– Не «не хочу», – отрицательно покачал головой Слава, отметив для себя это «как ему выбраться» – а не могу… Нечего сказать, тем более что от меня что-то скрывают. Что-то от чего может зависеть это самое возвращение…
– Что именно? – неприятно улыбнулся Леший.
Несмотря на улыбку, видно было, что он насторожился…
– Судьбу человека по фамилии Горностаефф…
Прохоров так и сидел у самой стены, на той груде тряпок, что служила ему постелью все эти дни. Бандиты расположились поодаль, видно, запахи и на них действовали…
Хотя по логике казалось, что вонь, грязь и всяческая мерзость – это как раз их среда…
– А кто это? – удивился Леший.
Горох всё время молчал и держался позади, как и подобает настоящему шестому номеру.
Или персонажу, задумавшему что-то нехорошее…
Например, двинуть чем-то тяжёлым по голое…
Или просто пристрелить…
По-любому, сзади удобней…
Как же они живут-то так?
Это же рехнёшься от постоянного напряжения…
– Человек, – Слава на мгновение задумался, потом понял, что говорить можно всё, хуже Федерико уже не будет, – придумавший машину времени, на которой вы сюда и добрались…
– Копчёный… – радостно завопил Леший. – Так он сдох, Горох его и пристрелил за то, что он не хотел нам сказать, куда ты делся…
– А кто сдвинул ручку? – поинтересовался Прохоров.
– Так он и сдвинул… – Леший явно имел в виду Федерико, но посмотрел на своего спутника. – Этот стрелял через дурацкое окно из комнаты, где стояли диван и стол, Копчёный там у себя начал заваливаться, я понял, что сейчас будет что-то нехорошее, и прыгнул за нашим рычагом, который тоже двинулся… Да только не успел чуть-чуть, мы уже тут оказались, а ручка у меня осталась…
Значит, шанс какой-то на то, что Федерико жив, есть…
– Не, Копчёный точно умер… – как будто услышал его мысли Леший. – Горох ему голову прострелил, я видел, как мозги брызнули…
Упокой Господи душу раба твоего…
– Никогда не вернёмся… – тихо сказал Прохоров после паузы. – Единственный шанс на возвращение был в том, что Федерико что-то там исправит в своей машине, сам доберётся сюда и объяснит, как нам выбираться…
Говоря это, Слава прекрасно понимал, что подписывает себе смертный приговор. Зачем им ненужный персонаж?
Но была у него ещё одна мысль – вдруг Горох, обречённый, как теперь стало понятно, вечно выносить парашу за Лешим, не выдержит, взбунтуется и пристрелит своего подельника.
Но и Леший, видимо, почувствовал такую возможность…
Или просчитал заранее…
Он резко повернулся к «лидеру строительной промышленности», схватил его за руку и толкнул вперёд…
Вроде и не было ничего в этом жесте, выдающем тревогу, но когда потенциальный соперник на виду всё-таки легче его контролировать…
– Давай, Горох… – воззвал Леший к «бывшему, – твоя очередь… Ваше слово, товарищ маузер…
«Лидер строительной промышленности» не спеша полез в карман пальто, достал пистолет.
– Не… – скомандовал новый босс, – патроны не трать, где мы возьмем новые такого калибра?
– Он над тобой издевается… – встрял наш герой. – Что вам мешает украсть у полицейских не только оружие, но и патроны?
Страшно ему было?
До дрожи…
До колик в желудке…
Но не подыхать же, как свинья в грязи, без попыток сопротивления и даже вообще безмолвно…
Горох остановился, долгим взглядом посмотрел на Лешего…
Потом всё-таки убрал пушку, вытащил нож.
– Кончай его, Семен… – пропел Леший, старательно делая вид, что ничего не видит и не замечает.
Прохоров отодвинулся от стены подальше, чтобы иметь хоть какое-то пространство для маневра.
На что он рассчитывал?
Ни на что…
Просто вспомнил за эти дни чью-то фразу, только так и не смог сообразить чью – то ли Льюиса, то ли кого-то из отцов церкви. Примерно так: «Жить по-христиански очень трудно, но каждый может умереть, как христианин…»
Понимал, что что-то не так вспомнил, но всё время повторял её про себя…
– И кто это у нас такой смелый? – веселился Леший. – Кто это у нас не боится умереть и даже готов драться?
Горох медленно приближался…
– Вали его… – вдруг зло крикнул Леший.
«Лидер строительной промышленности» прыгнул, выставив вперед нож.
Но у не лучшего положения Прохорова – на полу – была и своя выгода. Он выставил вперед ногу, которая попала в плечо валящемуся на него сверху бандиту, и тот отлетел немного в сторону…
Леший заржал…
Тогда Горох, который не ожидал от нашего героя такой прыти, встал, с ненавистью посмотрел на шефа, слегка отряхнулся и пошёл на Славу…
Уже внимательно смотря за его ногами…
И подойдя почти вплотную, сделал ложный выпад, а потом, когда тот попытался увернуться, просто ударил его носком ботинка по коленке…
Отчего Прохоров взвыл, схватился за ногу и повалился от боли набок.
А Горох поднял нож и наклонился, чтобы воткнуть его под беззащитные рёбра…
68
Только вдруг что-то хряпнуло… Звук раздался непонятный…
И неприятный…
И «лидер строительной промышленности» выпустил нож и стал валиться прямо на Славу…
Тот, несмотря на боль в коленке, инстинктивно выставил руки вперёд, каким-то десятым чувством ощущая, что эта опасность миновала.