Другая дверь, стр. 44
Потому что он придумал уже, как с деньгами всё узнать про Надежду, осталось только привести себя в порядок и найти подходящее пристанище…
55
Есть такая песня, кажется, у Высоцкого:
Это про нашего героя тоже.
Он вышел из парикмахерской, свежий ветерок непривычно холодил подбородок, хоть какая, но растительность до этого кожу прикрывала. Котелок, саквояж и рубашки с носками он купил ещё по дороге, так получилось, что магазин готового платья попался раньше парикмахерской. Даже кальсоны пришлось купить, самые легкие и тонкие, но ведь после бегства из Песиной квартиры у него осталась только одна пара трусов, и она уже второй день на нем. Можно постирать и заказать ещё, но пока – тоже нужно мыться и переодеваться, так что пришлось…
А костюм он пока оставил старый, потому шить было неизвестно где, а покупать готовый без языка – сложно.
Но вообще, кроме этих досадных мелочей, всё обстояло как нельзя лучше – почти все перечисленные вчера (или сегодня утром уже?) проблемы были решены…
Ну, или на пути к решению…
Сейчас он найдёт гостиницу, снимет номер и примет ванну.
Нет, не в том дело, что Прохоров так уж любил подобные удовольствия, скорее наоборот – мужик в ванне представлялся ему чем-то голубоватым. Но вот душ в это время вряд ли существовал, а если уже и был придуман, то не факт, что получил широкое распространение…
Потом пойдёт куда-то и хорошо пообедает…
Скорей всего, в ресторан при гостинице…
Хотя нет, это неправильно, первым делом самолеты, и нужно будет найти новое детективное агентство…
Опять неправильно…
Идея пришла отличная: просто нанять новую контору, чтобы найти Надю. Почему он обязательно должен работать с тем высоким нескладным немцем с оттопыренной губой? Он с ним расплатился, не обманул, а если не придёт за результатами, так это его головная боль и его двадцать марок…
Ну, получит он информацию о том, в Москве ли Надя и живёт ли в том же доме, не сегодня, а завтра что изменится?
Но вот как идти в агентство, если там не сможешь объясниться?
Как им рассказать, что нужно?
Как объяснить чертёж, ведь названия улицы, где стоял их дом, он так и не знает…
Как прочесть отчёт о проделанной работе, который они ему предоставят?
Значит, для начала нужен переводчик…
Где взять?
Он увидел впереди, как ему показалось вполне подходящий отель: колонны, большие стеклянные двери, швейцар на входе…
Поднялся по ступенькам, вошел…
Но портье ни слова по-английски не знал, только лопотал что-то по-немецки и по-французски, однако понять они друг друга так и не смогли…
Пришлось уйти, потому что Слава понимал: отсутствие Песи делало его почти немым в этом городе, и только человек, говорящий хотя бы по-английски, мог оказаться каким-то протезом инвалиду Прохорову.
В книжке у Филиппова было рассказано, что есть тут в Берлине некий русский центр, где желающим вернуться на родину дают работу, исполняя которую, они через неделю или дней через десять зарабатывают достаточно, чтобы набрать на билет до Москвы.
В принципе – наш размерчик: добраться туда и найти кого-то, кто говорит на двух языках, и вот он, переводчик.
Но есть тут пара сложностей: во-первых, где этот центр, знал Филиппов, а Слава даже названия не мог вспомнить, чтобы расспросить портье или порыться в адресном справочнике. Во-вторых, заказывая переводчика, нужно было явно объяснить работнику центра, кто он, Прохоров, такой. А кто он такой? В-третьих, ниоткуда не следует, что у них там под рукой есть такой человек с двумя языками. В-четвертых, даже наличие некоторой интеллигентности (а чем два языка не интеллигентность?) не гарантирует отсутствие подлости и нечестности. А ведь переводчик окажется прямо возле главных, болевых точек Прохорова, значит, тот, кто рекомендует такого, должен дать гарантию его порядочности…
Эх, Песя, Песя…
Какие же суки Горох или тот, кто прибыл от него…
Но об этом – после, после, после…
Подходящее сочетание всех характеристик – приличный отель, хорошее место, англоговорящий портье – нашлось только с четвертой попытки.
Слава снял номер на неделю, попросил пижона с тонкими усами, расположившегося за стойкой, подумать о том, где ему найти переводчика. Тот обещал, наш герой поднялся к себе, разделся, выстирал трусы и с наслаждением погрузился в тёплую воду.
А примерно через полчаса – и то много для лежания в ванне, но выхода не было, надо было отмокнуть и привести себя в порядок, Прохоров спускался по лестнице, когда заметил, что портье делает ему знаки, приглашая подойти.
– Есть новости насчёт переводчика? – спросил он с надеждой.
Следующий вопрос должен был быть – где у вас тут ресторан?
– Пока нет, – вежливо ответил немец, – но я работаю в этом направлении… А позвал вас вот для чего: мы забыли, по заведённому в нашей гостинице порядку вы должны расписаться в журнале. Пожалуйста…
Он пододвинул к Славе довольно толстую книгу на манер бухгалтерской с разграфленными страницами и ткнул ручкой в одну из пустых ячеек.
Наш герой успел подумать, что не знает пока, как расписывается господин Задостойный, и придётся импровизировать.
Он надел очки, вывел какой-то крендель с завитушками, а глаза непроизвольно скользнули чуть выше и прочитали в предыдущей строке выведенные аккуратным немецким почерком два слова:
Гельмут Коль.
56
Та-дам…
Слава вежливо улыбнулся и отступил назад.
Ни о каком обеде в местном ресторане теперь и мысли быть не могло.
Надо было срочно сматываться отсюда…
Вот только куда?
В номер за вещами, бросив здесь все заплаченные деньги?
Или на улицу, бросив здесь ещё и все купленные вещи?
Спокойно, спокойно…
Он, делая вид, что беззаботно помахивает тросточкой, вышел на улицу и перевёл дыхание… Здесь, в толпе, его вряд ли можно было обнаружить…
Но постой, а как его вообще можно узнать?
Те, кто был знаком с нашим героем в той прошлой жизни двадцать первого века, знали довольно высокого немолодого мужика с небольшим брюшком и короткой бородкой, в вечных джинсах, летом – в рубашках навыпуск, зимой в свитерах и полуспортивных куртках.
А сейчас по улице шел вовсе никакой не Прохоров, а Сысой Амвросиевич Задостойный – рост и брюшко, как у Славы, но такого роста и с таким брюшком можно было встретить в любом городе сотни человек. А всё остальное – не нашего героя – костюм, пальто, гладковыбритая физиономия, другая походка. Он точно знал, что теперь ходит по-другому, хотя что было тому причиной – другая обувь, тросточка или внутреннее ощущение – не имел ни малейшего представления.
И потом, с чего он взял, что гостиничный Гельмут Коль – это кто-то из Гороховской команды?
Почему это не может быть какой-то нормальный немецкий Гельмут Коль? Вон в России даже живого Васю Пупкина нашли, и то ничего…
Не зная хотя бы приблизительного распределения частоты немецких имен, этого нельзя было утверждать ни с какой точностью.
Но зато с большой уверенностью можно было сказать, что вероятность попадания неведомого русского, укравшего Славин паспорт на имя Гельмута Коля, именно в ту гостиницу, в которой остановился Прохоров – очень низка… Если бы следили – ладно, хотя что-то глупее, чем поселиться в той же гостинице, что и Слава для такого варианта придумать трудно…
А что не следили, Слава не сомневался…
Да и зачем за ним следить?
В чём смысл слежки?
Если кто-то хочет его грохнуть, то для этого было немало возможностей за эти сутки.
Если кто-то хочет его ограбить – тоже сколько угодно вариантов…