Старый дом, стр. 66
Или все-таки правдивость истории о вашей встрече?
А Надин несколько раз перевела глаза с одного на другого и неожиданно спросила:
– А вы не родственники? – она опять посмотрела на обоих мужчин. – Очень похожи…
Теперь Прохоров глянул на Джона, но сходства не обнаружил.
А тот, поймав взгляд нашего героя, на реплику Надин реагировать не стал, а спросил:
– Кто вы? – осторожно спросил, как у опасного человека спрашивают. – Простите за нескромность и настойчивость, но почему из двух разных городов Америки, из двух разных семей везут вам в один день письма из прошлого? Почему именно вам и каким образом мой прапра… дед, который умер шестьдесят лет назад, оставляет деньги для нашей семьи? Откуда они, – взгляд на Надин, – одна век, другой полвека назад знали, где вас искать в сегодняшней Москве? Что здесь вообще происходит?
Он тут же перевел свои слова девушке, и она кивнула в подтверждение, да, мол, это не только он спрашивает, я тоже интересуюсь…
Надо было отвечать…
Или прощаться с этими людьми навсегда…
А этого не хотелось, ох как не хотелось…
Хотя, возможно, после того, что он расскажет, если расскажет все, как было, то придется все же расставаться…
Кому охота иметь дело с ненормальным?
А выбор разве есть?
То-то и оно…
Слава встал, прошелся по комнате, подошел к стене, хотел начать с нее, рассказать историю с проломом, но вдруг увидел в зеркале свое лицо, а рядом и чуть глубже лицо Джона.
И действительно понял, что есть что-то общее, нос Маринкин, от ее матери, но в целом – мой потомок.
Овал лица, глаза, лоб открытый…
Мне бы, конечно, такое мужественное выражение лица, а не удивленную морду вшивого интеллигента…
Хотя и интеллигентности тут тоже хватает, как-то американцы умудряются быть мужчинами и не терять при этом печать мысли на челе…
В этом смысле он на «зятя» похож…
Хотя живьем Володины, пожалуй, только уши. Хотя откуда у неродного сына уши отца?
Воспоминание о «зяте» напомнило о романе.
Да и молчать дальше было уже нельзя.
– О чем в той книге повествуется? – спросил наш герой, хватаясь за роман, как за спасательный круг. – Можно хоть коротко пересказать, потому что я тогда пойму, что вам известно, а о чем надо обязательно упомянуть…
И, хотя книгу Слава не назвал, Джон прекрасно понял, о чем его спрашивают.
– Там рассказывается история человека, даже скорее семьи, которая попала из будущего в прошлое, из России начала двадцать первого века в Новую Зеландию начала двадцатого. Очень подробно и поразительно точно с точки зрения психологии разбирается, что они видят, как понимают то, что видят, как адаптируются к тому, что их окружает…
Прохоров недоуменно уставился на Джона:
– И что? Вы же видите, что все описанное – правда…
– Даже если предположить, что это – правда, а я так не могу предположить, все-таки в университете учился, то все равно остаются две загадки. Первая – как это все могло произойти? Вторая – кто вы в этой истории? В романе о вас ни слова, но все концы ведут к вам… Вот еще Надин появилась с новым письмом столетней давности, но ничего яснее не стало…
– Ладно… – сказал Прохоров на это, – давайте попробуем…
85
Спал он в эту ночь опять плохо. То есть спал-то нормально, только часто просыпался, а вот засыпать удавалось с трудом. Слава вообще заметил, что с возрастом проблема засыпания становится главной. Вот в юности – проблема высыпания главней: сколько ни спишь – все мало. А здесь…
А под конец ночи ему приснилось, что он умер. Лежит себе в гробу, а вокруг все персонажи его жизни собрались. Многих он даже вспомнить не смог: кто вот, например, этот парень со смешной и непослушной челкой.
Он сам? Когда-то у него была такая челка…
Или Васька Удругов, с которым они вместе ходили в детский сад?
А может, это тот персонаж с Филей, где он когда-то покупал библиотеку оккультных книг? Там еще была жена или подруга парня, такая странная, ничего не хотела продавать… Обычно наоборот бывает, женщинам всегда нужнее деньги, чем мужикам…
Ага, вот и она, подошла и положила ему, Прохорову в гроб какой-то сверток, почти квадратный. Сверток не удержался, покатился, упал, развернулся… И Слава увидел, что это книга Цветаевой «Вечерний альбом»…
А женщина эта, неведомо чья жена или подруга – Надин…
С этим он и проснулся.
Не пошел ни умываться, ни даже в туалет…
Сел на постели, подтянул к животу колени и задумался, вспоминая вчерашний день…
По всему он должен быть в печали: ребята ему, похоже, так и не поверили. Выглядели они несколько испуганными после того, что он им рассказал. И даже когда предъявил им фотографию Надежды Михайловны и Володи в современной Москве на фоне автомобилей и Москвы-Сити (производства «Лужков и компания»), сомнения на мордочках остались. Джон признал своего прапрадеда, Надин – свою прапрабабку и, хотя оба согласились, что никаким другим образом, кроме рассказанного Славой, ни тот, ни другая не могли оказаться в этом месте – поверили не до конца.
Ушли в тихом ужасе, договорились встретиться завтра, то есть сегодня. Прохоров хотел забрать у Матвеича бабочку и самолично приколоть ее на грудь Надин, где этой брошке и место. А потом показать ребятам Москву, а у них было желание – убить время до отъезда, который намечался на послезавтра. Но это все во второй половине дня, а с утра оформлять приглашение и визу в американском посольстве.
Всю ночь промучившись, Слава с утра все же решил ехать в Штаты.
И не в том дело, что Джон сказал, «что его там, в Бостоне все ждут», хотя весьма любопытно, кто это и зачем его там ждет.
И не в том, что Прохоров никогда не был в Америке, Бог с ней с Америкой, он и в Сомали никогда не был, не повод же это, чтобы туда ехать, тем более, что он наездился уже с Варварой по самую завязку…
И не в том, что он надеялся на роман с Надин. Ничего подобного: по зрелом одиноком размышлении, Прохоров решил, что как раз история его праправнука и праправнучки Надежды Михайловны – это и есть реализация того, несостоявшегося романа. Решать было непросто, даже больно, но необходимо…
И сил хватило, решение было принято с вечера, а с утра, проснувшись, наш герой скорее грустил по своей несостоявшейся новой любви, чем страдал и мучился…
А ехал он в Америку, потому что нужно же было с чего-то начинать новую жизнь. Чем Штаты – не начало? Многие именно с них что-то новое и начинали…
Поздно в шестьдесят?
А почему?
Он сидел на постели, смотрел на тусклый отблеск бронзовых фигур на Храме Христа Спасителя и пытался найти аргументы, почему нельзя в его возрасте начинать новую жизнь.
Возраст, это конечно. Помереть можно завтра, особенно с его инфарктами и прочими болячками.
Но ведь помереть можно и в шесть лет и даже в шесть месяцев, это совсем не аргумент…
Он стал тяжел на подъем?
Так ведь это в той, прошлой жизни…
Вот и сон в руку: сегодня ночью он умер, значит, тот, кто принимает решение ехать – новый, другой человек…
И на подъем – легкий…
Там он будет один?
А здесь его много?
Приличные люди есть, взять хотя бы тех же Упыря или Матвеича, на фоне Поганки, Сибирской Язвы или Васеньки – просто золотые. Но ведь это просто хорошие люди, а не близкие. Пообщаться, потрепаться, что-то вспомнить – это да. Но ведь нужно же за кем-то ухаживать, кому-то помогать, иначе зачем все? А представить себе, что он поддерживает кого-то из старых дилеров или коллекционеров, Прохоров никак не мог.
Все они – одинокие волки, нет, скорее, одинокие коты, привыкли к самостоятельности и фактически одиночеству в делах. Разовая сделка, какое-то партнерство в чем-то конкретном – может быть. Но вот два старика, которые вдруг вступают в союз? Зачем? И для чего?
Заработать денег? А для чего? Надо же иметь в жизни людей, на которых ты заработанное с удовольствием тратишь… И это только в профессии так не просто, а что говорить о личных отношениях?