Старый дом, стр. 50
«Бычара» наклонился, поднял пачку и вдруг увидел еще несколько десятков таких же…
Морда лица его изменилась: он побледнел и как-то растерялся…
Очевидно, что для подобных ситуаций у Вадика уже был наработанный стереотип – деньги у того, у кого их много, надо отнимать. А если не отдают – бить по чайнику или «мочить в сортире», как говаривал наш президент.
Но здесь ситуация была нестандартная: он только что по поручению шефа принес человеку деньги, а теперь что – их отнимать?
Те, что принес, – тоже?
Он вопросительно смотрел на Славу и даже губы его шевелились, словно задавали вопрос, который сам их владелец сформулировать не мог.
А Прохоров растерялся…
Вообще-то общаться с такими персонажами он умел, хотя и, слава Богу, применять это умение приходилось в жизни нечасто…
«Вадики» хорошо реагировали на две несложные вещи: упоминание начальства в каком-то контексте, который доказывал близость говорящего к могущественному шефу. И на что-то неожиданное и непонятное, что хотя бы ненадолго, ставило таких «бычар» в тупик.
Лучше всего срабатывало, когда оба ингредиента удавалось смешать в одном флаконе.
Так, однажды на темной улице недалеко от Сретенки Прохорову, возвращающемуся от коллеги, с которым они обсуждали проблемы раздела и продажи недавно приобретенного имущества, приставили нож к горлу и потребовали гнать деньги и побыстрей.
Слава тогда нашелся и сказал, преодолевая страх и боль в том месте, где лезвие касалось кожи:
– Набери начальство и дай мне трубку…
Человек, лицо которого Прохоров не видел, явно опешил и даже ослабил нажим на горло:
– А ты знаешь Василича?
– Сейчас узнаю, – скомандовал Слава, – набирай…
Тот набрал, вежливо отступил на шаг, протянул трубку.
И Прохоров объяснил Василичу, что за деньгами («и разговорами» добавил он как бы в скобках) он должен прийти завтра по адресу, который он, Василии, должен запомнить, а записывать нельзя.
– Ты кто такой? – ошарашенно спросили на том конце.
– Человек… – ответил Прохоров. – Живу в Москве и никаких неприятностей мне еще никто не сумел причинить…
– Дай трубку придурку… – после некоторой паузы сказали на том конце.
И Слава спокойно пошел домой.
Но сейчас ситуация была совсем другая…
64
Сейчас неясно было от кого и у кого просить защиты.
Там, на Сретенке, если бы Василии захотел завтрашней встречи, у Прохорова было бы кому позвонить и, за определенную плату, конечно, пригласить на собеседование с неведомым руководителем районной шпаны.
А здесь и сейчас?
Унять самого Вадика?
Но это было невозможно без вмешательства начальства, потому что «бык» видел деньги, много денег и уже вцепился в них, если не физически, то всеми силами своей недоразвитой души. И развязать теперь эту ситуацию могло только вмешательство «высших сил».
Звонить самому Гороху?
И что сказать?
Что Вадик нащупал у него, Прохорова гору бабла и теперь пытается придумать, как ее отнять?
Так «лидер строительной промышленности» с таким зачином сам через пятнадцать минут будет здесь и сделает то, на что Вадик никак не решался…
Кроить своих партнеров по закону запрещено, но нигде не сказано, что их нельзя ограбить… Слава чувствовал себя в безопасности рядом с Горохом до тех пор, пока тому не приходило в голову, что и у нашего героя есть чем поживиться…
А тут он сам, своими руками должен накинуть себе на шею петлю?
Типа пойти в налоговую и рассказать о каждой копейке, полученной слева и справа, снизу и сбоку?
Нет уж, увольте…
Конечно, если дело идет о жизни и смерти, если от этого зависит все, и в налоговую пойдешь…
Но насколько понимал ситуацию Слава, дело об убийстве или о серьезном членовредительстве в их собеседовании с «бычарой» пока не шло, все упиралось только в отъем денег…
Значит, Горох отпадает…
К нему можно будет прибегнуть только если станет уже по-настоящему жарко…
Выходить на ментов?
Но они здесь будут раньше любого Гороха…
И если на бандитов можно влиять ментами, то на ментов кем влиять?
Были у Славы в телефонной книжке пара телефонов сенаторов и даже лиц повыше рангом, но к тем обращаться по подобному поводу еще хуже. Если менты и их криминальные коллеги иногда вспоминали, что варить суп из курицы, несущей золотые яйца, – глупо, то вожди народа вообще над подобным не задумывались – брали все, что плохо лежит. А с их точки зрения, лежало плохо все…
В общем, возможно впервые за свою сознательную жизнь, Прохоров застыл в растерянности…
И решил положиться на интуицию, на авось, на чутье, как там еще называется эта хрень, про которую все слышали и никто не видел…
И сказал:
– Все, Вадик, ты свое дело сделал – езжай домой…
И это оказалось роковой ошибкой…
Не только то, что он сказал, но и как…
Голос от психа, в котором Слава, конечно же, находился, прозвучал хрипло, даже лучше сказать сипло, в общем – испуганно…
Возможно, даже скорей всего, если бы слова эти были сказаны спокойно и властно, они на бандюка подействовали бы правильно. Кто его знает, какое-такое место занимает тип, подобный Прохорову, в иерархии? Вроде – шпак, дешевка, фраер, но вот папа к нему вежливо…
А тут…
А тут Вадик, который маялся в неведении, что делать, с помощью этого голоса (и текста) легко соскользнул в знакомый, привычный стереотип.
Если боится, значит, накосячил.
А накосячил – значит, украл, чего еще лох, которому доверили нечто дорогое, мог накосячить?
Вадик вдруг повернулся всем корпусом к Прохорову и радостно заржал:
– Так ты, значит, от папы решил денежки притырить?
«Бычара» встал, больше не обращая внимания на пачки долларов, пружинисто подошел к коробкам, которые сам привез несколько дней назад и которые так и стояли нетронутыми – не до них было Прохорову…
– Книжечки, значит, продал, – веселился, видимо, радуясь вновь обретенной почве под ногами, Вадик, – а денежки себе… Ай какой молодец у нас книжак, ай какой герой постельных горизонтов…
То ли по телевизору слышал «бык» эту куцую хохму, то ли сам только что сложил из обрывков слышанного где-то и когда-то, только слова эти резанули Прохорова почти так же, как само появление Вадика.
– Мне что, Гороху позвонить, – спросил он, свирепея, – чтобы он тебя унял?
«Бык», однако, не обратил на эти слова никакого внимания. Он поднял одну верхнюю в стопе коробку и убедился, что она полна и даже не распечатана. И то, что его должно было убедить в том, что он ошибся, каким-то непонятным никому логическим вывертом удостоверило его как раз в том, что он – прав…
– Вот, – сказал он удовлетворенно, – я же говорил…
– Ты открой коробку-то… – предложил Слава, меняя тактику, – там в каждой список есть, и сравни содержимое…
– Ну, да, – тут же согласился Вадик, – а ты туда всякого дерьма насовал, эти, как его, дубли засунул и радуешься, думаешь, никто не заметит…
Он плюхнул коробку обратно, да с такой силой, что она не удержалась наверху стопы, а слетела вниз и, проскользив немного по полу, задела «уродца», который тут же предательски отъехал в сторону и… завалился…
– Ага… – еще веселей завопил Вадик, – да у тебя тут комната запасная, куда ты денежки притыренные прячешь… «Нычка» у тебя классная, хвалю…
И хотя опять же реальная ситуация стопроцентно опровергала версию «быка» – деньги лежали навалом в комнате Прохорова, а вовсе не были спрятаны в «нычке» – это нимало не поколебало Вадика в его версии.
– А ну, посмотрим, что там у тебя еще есть…
И он шагнул в Надину комнату.
Что окончательно вывело из себя нашего героя.
То, что вот это… существо сейчас по-хозяйски войдет туда, куда он не осмеливался входить в отсутствие хозяйки…
То, что эта морда начнет трогать и ворошить то, чего касались ее руки…
То, что в их мир вторгнется эта мразь…
Все это усугублялось для Прохорова еще и тем, что он в любую минуту ждал Надежду домой и она могла оказаться не просто в поле зрения этого веселого биоробота, но и в его руках, в его власти…