Такое вот кино (СИ), стр. 13

— Ну почему я должна была его провожать? Судьба у меня такая, что ли?

Последний вечер мы с Ленкой провели скромно. Сходили в ресторан поужинать, а после устроились на балкончике своего номера, в плетёных креслах и с бокалами вина в руках. Смотрели на небо, на море, дышали особым отпускным воздухом, и по большому счету молчали. А утром сходили на пляж, попрощаться с морем, искупались в последний раз, а затем отправились в номер, собирать вещи. Я всеми силами старалась не думать о Сашке. Как он долетел, к кому и вспоминает ли обо мне, или всё оставил здесь, в Испании, а в самолёт сел с лёгким сердцем, без всяких сожалений. А вот у меня они есть. Вряд ли я ещё когда-нибудь осмелюсь повторить сей опыт, как выяснилось, а точнее, подтвердилось: я не способна на лёгкие, бездумные отношения.

— Вот и всё, — сказала Ленка, когда мы устроились в самолёте. Достала из сумки шоколадный батончик, разделила его по-честному, и протянула мне половину. — Отпуск всегда быстро кончается, — пожаловалась она мне.

Я кивнула, хотя не была с ней согласна. Мне прошедшая неделя годом показалась. Я посмотрела в иллюминатор, и вдруг поняла, что хочу домой. На самом деле хочу, я соскучилась и кое в чём запуталась, а разобраться в себе можно только дома.

Чёрт с ним, с этим отпуском!

Родной город встретил проливным дождем. Я из такси вышла и тут же промокла до нитки. К тому же, таксист попался абсолютный хам, не чуткий и не вежливый, помогать мне совершенно не собирался, даже носа из машины не высунул, и поэтому мне пришлось самой доставать чемодан из багажника. Я все на свете прокляла, пока дотащила его до подъезда, и только за дверью вспомнила, что забыла в машине шляпу. Выглянула на улицу, но автомобиля уже и след простыл. Оставалось только сплюнуть с досады. Хорошо хоть дома никого не было, я не была настроена общаться, если честно. Но родители, видимо, успокоились, как только отправили меня в Испанию, и поспешили вернуться на дачу, где проживали круглый год и лишь изредка появлялись в нашей городской квартире. Сейчас я была рада тишине. Полет, дорога от Москвы — меня попросту вымотали. Больше всего хотелось принять душ и лечь спать. Где-то посреди пути от столицы я пожалела о том, что не приняла приглашение сестрицы остаться на ночь у нее, но сейчас, добравшись до родного дома, была рада. Чемодан бросила у дивана в гостиной, скинула с ног насквозь промокшие босоножки и тяжело опустилась в кресло. Глаза закрыла. Дома. Я дома! Вот и приехала из Испании, а ведь, помнится, десять дней назад уезжала с тяжелым сердцем и с таким чувством, будто навсегда уезжаю. А точнее, сбегаю.

Не успела я перевести дух, как зазвонил телефон. Я недовольно покосилась на него, нехотя потянулась за трубкой.

— Слушаю.

— Ты дома! Слава Богу! — Мама, кажется, всерьез обрадовалась. — Я уже переживать начала. Ну как дела? Все хорошо? Как долетели? Как ты доехала?

— Мама, — я попыталась вклиниться в ее монолог. — Я за тобой не поспеваю, — пожаловалась я.

— Потому что я волнуюсь! И папа волнуется, — уверенно заявила она, но тут же исправилась: — Правда, он еще на работе.

Я усмехнулась.

— Конечно.

— Ты попала под дождь?

Я пригладила сырые волосы.

— Вымокла немного.

— Немедленно прими горячую ванну. И чаю выпей!

— Вообще-то, я есть хочу.

— Тогда поешь, — согласилась мама, а когда я поинтересовалась, что у нас в холодильнике, в задумчивости промолчала.

— Пиццу закажу, — благосклонно отозвалась я.

— Расскажи мне про Испанию. Что ты там видела? Я подумываю папу в отпуск туда завлечь. Стоит?

Я в смущении потёрла кончик носа, после чего принялась сочинять на ходу, пытаясь не думать о том, что стыдно врать родной матери.

— Конечно, стоит, мам! Очень красивая страна. А сколько там достопримечательностей! Мы столько всего посмотрели… с Ленкой. Столько всего, что я совершенно запуталась в названиях. Но зато привезла тебе путеводитель! — вдруг вспомнила я. — Он с фотографиями. Посмотришь и решишь. Но съездить стоит. Кстати, когда у папы отпуск?

— Когда он решит, что выдохся. Не знаешь, что ли? Познакомились с кем-нибудь? — совсем другим тоном поинтересовалась любопытная мама.

— Что ты имеешь в виду?

— Людей, Таня. Женщин, и мужчин, конечно, тоже.

— Да так… Мы были заняты. Экскурсии, экскурсии… — Я ужасная дочь, это точно. — А все свободное время на пляже проводили. А у нас дождь, — тяжеловесно перевела я разговор на другую тему, точнее, попыталась это сделать.

— Да уж, третий день льёт. Но ты какая-то загадочная. Точно ничего от меня не скрываешь?

Я скрестила пальцы.

— Нет.

Услышала, как мама недоверчиво хмыкнула.

— Ладно, я приеду завтра и допрошу тебя, как следует.

Я мысленно приуныла, но что могла сказать? Не приезжай? Поэтому отозвалась, как послушная дочка:

— Хорошо, мама.

Распрощавшись с матерью, я заказала пиццу, узнала, что доставка будет только через полчаса, и решила, что за это время вполне успею принять душ. Чемодан так и остался в гостиной, только чуть накренился, привалившись к дивану, видно тоже устал, но я его проблемы была не в состоянии решать. Через полчаса встретила курьера из пиццерии, завернутая с ног до головы в махровый халат, расплатилась, заперла за ним дверь и прошла на кухню. Из коробки вкусно пахло, пицца была горячая и на вид аппетитная — моя любимая, с салями и огурчиками. Я включила чайник, присела на стул у кухонного окна и, взяв из коробки кусок пиццы, принялась жевать, слушая кряхтение закипающего чайника и глядя за окно, на пасмурное небо и капли дождя, упруго бьющие по асфальту. Вдруг стало не по себе, даже чуточку тоскливо. Невольно задумалась о том, чем бы мы в это время занимались в Коста дель Соль, с сестрицей, с её Фредом, с Сашкой. А сейчас я сидела одна в большой квартире, и это была моя жизнь. Именно такая, с пониманием того, что и завтра никто не приедет и ничего не изменит. Мама, конечно, наведается, задаст мне сто и один вопрос, а потом поспешит к папе, кормить его ужином. А мне снова нечем будет заняться. Конечно, можно поехать к родителям и пожить с ними… сколько захочу, но суть в том, что я не хочу. Я хочу чего-то нового, а не одиночества.

За всеми этими мыслями, я не заметила, как умяла три куска пиццы, и из-за этого опять же расстроилась. Я из тех женщин, которые свои проблемы заедают, как бы банально это не звучало. Мне срочно нужно придумать какую-нибудь цель, чтобы времени на дальнейшие страдания и тоску не осталось. Как назло, словно подслушав мои мысли, мимо моего дома прошёл Вовка: широко шагал, перескакивал через лужи и придерживал чёрный зонт, который рвало ветром из его рук. Конечно, он и понятия не имел, что я за ним из окна наблюдаю, он торопился домой, к жене, а я даже со стула привстала, чтобы проводить его взглядом до угла дома. Конечно, в своих мечтах, все прошедшие с нашего расставания месяцы, я рисовала себе, что в один прекрасный день Вовка одумается, придёт ко мне и будет на коленях умолять его простить. Мне на самом деле этого хотелось. Но он не пришёл. А уж когда я узнала о беременности его суженой, то и мечтать перестала. Стало ясно, что если Вовка и одумается когда-нибудь, то это уже ничего не изменит.

Самое трудное в нашем расставании было привыкнуть к отсутствию этого человека в своей жизни. Ленка права, я отдала Вовке десять лет. Да даже больше! Мы учились в параллельных классах, и я влюбилась в него с первого взгляда, как только увидела на линейке первого сентября, когда перешла в седьмой класс. Как оказалось, Вовка перевелся к нам из другой школы, и хотя жил недалеко от моего дома, мы до этого момента почему-то не встречались. Зато для меня эта встреча стала судьбоносной. Ленка с Дашкой надо мной посмеивались, поддразнивали, а я продолжала грезить о нём, о нашей любви и будущей счастливой жизни. И это всё при том, что Вовка до десятого класса о моём существовании и не подозревал. Он всегда был симпатичным, я бы даже без лишнего стеснения сказала — красивым, и отбоя от девушек у него не было, еще со школы. Я же никогда неземной красотой не отличалась, к тому же, без конца комплексовала и худела, и поэтому любила Вовку издалека, ни на что особо не надеясь. Со стороны наблюдала за тем, как он общается с моими одноклассницами, и по-черному тем завидовала. Но, в конце концов, судьба нас всё-таки свела, на подготовительных курсах в институт. Встретились, выяснили, что Вовка всё же знает, как меня зовут, и сели за одну парту. Помнится, я на первом занятии сидела в полуобморочном состоянии, не веря, что предмет моих мечтаний совсем рядом — только руку протяни, и даже разговаривает со мной, рассказывает что-то, а я лишь бездумно киваю и улыбаюсь. Парой мы стали далеко не сразу, но всё равно как-то неожиданно для всех окружающих. Для моих родителей появление Вовки ознаменовало начало новой эры — дочка выросла, а вот для Вовкиных друзей его выбор показался весьма странным. Но и это прошло со временем. Мы хоть и ссорились порой, скандалили, но не расходились, и, в конце концов, все смирились, и иначе, как единое целое, нас не воспринимали. Родители — и мои, и его, — всерьёз ждали, когда мы объявим о приближающейся свадьбе, да и я ждала, что скрывать-то, но у Вовки постоянно находились какие-то причины и доводы, чтобы подождать и на мне не жениться. Ленка обвиняла меня в отсутствии гордости и характера, говорила, что нужно взять Вовку… за одно место, чтобы не отвертелся, и сделал, наконец, важный шаг. Ведь где это видано, шесть лет ходить вокруг да около, и не жениться? А мне не хотелось заставлять. Мне хотелось, чтобы он сам захотел, чтобы понял, насколько сильно я его люблю, насколько хочу сделать его счастливым, и что семья — это не страшно и не рано, мы ведь уже институт успели закончить. Вовка это на самом деле понял, вот только не со мной. Не успел он устроиться на новую работу, как на него снизошла великая любовь, вот только мне он об этом сообщить как-то позабыл. Наверное, по привычке продолжал приходить ко мне, что-то обещать, кивать, слушая мои наставления, а потом в один прекрасный день сообщил, что женится, но не на мне, а на какой-то непонятной Олесе. И ещё так трогательно попросил: