Хроника исторических событий в королевстве Пантуфлия. Принц Зазнайо, стр. 9

Между тем в гостиной король, поддавшись уговорам посла, сел, но с королевой разговаривать было бесполезно.

— Это похоже на чудо, — сказала она себе, — а чудес не бывает. Стало быть, ничего этого нет, и я сейчас проснусь в постели у себя в Фалькенштейне.

Вскоре Бенсон, Уильям и Томас внесли кофе, но королева не соизволила их заметить. Когда слуги вышли, король с послом наконец остались одни (королева, в сущности, была не в счет).

— Вероятно, вас интересует, как мы здесь очутились? — угрюмо произнес король. — Что ж, вы имеете на это право. Мы как раз садились обедать у себя в Фалькенштейне — обед довольно поздний, но я замечаю, обед вообще с каждым годом все больше запаздывает, — и вдруг я услышал снаружи какой-то шум, и капитан стражи, полковник Мак Дугал, доложил нам, что прибыл человек с рогами и хвостом Огнемета и требует награды. Мы с ее величеством вышли во двор и увидели там респектабельного вида слугу, сидевшего со стаканом пива в руке на этом самом ковре; в человеке я узнал вашего дворецкого. Он уведомил нас, что только что убил дракона, и предъявил рога и хвост — вон они. Хвост смахивает на ручку от насоса, но рога, несомненно, подлинные. Во времена моего прадеда Перекориля [2] парочку точно таких же выбросило вулканом. Отличный у вас кофе! — Посол поклонился. — И вот на вопрос, где он убил Огнемета, он ответил, что в парке близ Глюкштейна. И сразу перешел к вопросу о вознаграждении и, как он выразился, «прилегиях», вычитанных, очевидно, из моего воззвания. Неплохо написано, я сам сочинял, — добавил его величество.

— И весьма по существу, — отозвался посол, недоумевая, к чему клонит король.

— Рад, что вам нравится. — Король был доволен как нельзя больше. — Да, так на чем я остановился? Ах да, ваш дворецкий сказал, что убил дракона в парке под Глюкштейном. Мне вся эта история пришлась не очень-то по душе: он, как вы понимаете, чужак, да еще тут моя племянница Молинда. Бедняжка наверняка стала бы упираться. Ее сердце погребено, так сказать, вместе с бедным Альфонсо. Но королева… женщина совершенно замечательная, можно сказать, необыкновенная…

— Именно! — с полной искренностью подтвердил посол.

— «Презренный! — кричит она вашему дворецкому. — Клятвопреступник! Ты лжешь, негодяй! Глюкштейн стоит в сотне лиг отсюда, а, по твоему утверждению, на то, чтобы убить дракона и добраться сюда, тебе понадобилось всего несколько часов?!» Мне самому это не пришло в голову, я король простой. Но до меня сразу дошла сила доводов ее величества. «Да, — сказал я, — как же тебе это удалось?» Но он, ваш слуга, и глазом не моргнул. «А что такого, ваше величество, — говорит, — я просто сел на этот ковер, пожелал быть здесь, и, пожалуйста, я здесь. И я бы уже не прочь за все свои хлопоты, да и временем я не располагаю, посмотреть на обещанные прилегии — какого они цвета». Тут ее величество еще больше разгневалась. «Вздор! — кричит, — Сказка из «Тысячи и одной ночи» не годится для современной публики, она не вызывает эстетического доверия». Доподлинные ее слова, сэр.

— Высказываниям ее величества всегда присущи тонкость и уместность, — заметил посол.

— «Садись на ковер, негодяй, — распорядилась она, — мы с нашим супругом — со мной то есть — сядем рядом, и я сама выскажу пожелание очутиться в Глюкштейне у твоего господина. И когда опыт провалится, голова твоя слетит с твоих плеч!» На что ваш дворецкий ответил только: «Как вам будет угодно, сударыня… то есть ваше величество», — и уселся на ковер. Королева села с краю, а я занял место между ними, и королева произнесла: «Хочу быть в Глюкштейне!» И тут мы поднялись вверх, полетели с неслыханной скоростью — и вот мы здесь! А стало быть, и все остальное, что рассказывает ваш дворецкий, тоже правда, как это ни печально. Но слово короля — священно, и ваш слуга займет место этого труса Зазнайо. А теперь, коль скоро мы покинули дом до обеда, а вы уже отобедали, могу ли я заверить вашу светлость, что с радостью удовлетворюсь чем-нибудь оставшимся от обеда в холодном виде?

Посол немедленно приказал собрать обильный ужин, которому король в полной мере отдал должное, после чего его отвели в королевские покои, ибо он пожаловался на усталость. Королева последовала за ним, повторяя, что крепко спит, но вот-вот проснется. Ни отец, ни мать не сказали принцу «спокойной ночи». Правда, они больше его не видели, так как он оставался на балконе с леди Розалиндой. Им много чего нашлось сказать друг другу, а под конец принц попросил ее стать его женой, а она ответила что если король и ее отец разрешат, то она, конечно, согласна. После этого она пошла спать. Но принц, который не спал уже прошлую ночь и охотно последовал бы ее примеру, знал, что сперва кое-что должен сделать. Он вернулся в гостиную, сел на ковер и пожелал оказаться… — где бы вы думали? — около дохлого Огнемета! Там он и очутился, И страшен же был дохлый Огнемет, окоченевший и холодный, в белом свете луны! Принц отрубил все его четыре копыта, спрятал их в дорожный мешок, в одну секунду долетел назад и как раз входил с балкона в гостиную, когда вернулся посол, провожавший короля в опочивальню. Затем принца тоже препроводили в отведенную ему комнату, где, оставшись один, он запер копыта, ковер, шапку-невидимку и все прочее в железный сундук. И тогда только улегся спать и во сне видел леди Розалинду.

ГЛАВА XV.

Королевский чек

Когда супруги проснулись на следующее утро, в голове у них стоял некоторый туман, В голове всегда бывает туман, когда просыпаешься в чужом доме, а тем более — когда накануне попал туда, прилетев по воздуху, как, то случилось с королем и королевой. Королева была в наиболее затруднительном положении: вот она проснулась, сомнений в том быть не могло, но проснулась вовсе не у себя дома, как она ожидала. Однако, будучи женщиной непреклонного характера, она вела себя так, как будто ничего особенного не происходит. Дворецкий проснулся с твердым намерением добиваться титула наследного принца и руки леди Молинды — другой такой случай получить повышение, как он справедливо сказал Уильяму, вряд ли скоро представится. Что касается короля, то его заботило одно — как бы поскорее вернуться в Фалькенштейн и уладить дело в полном соответствии с конституцией. Посол, тот рад был избавиться от всей этой королевской компании; было высказано предложение усесться всем на ковер и пожелать сей же час очутиться дома. По королева заартачилась; она утверждала, что это ребячество и абсолютно неосуществимо. Поэтому для нее приготовили экипаж, и она двинулась в обратный путь, ни с кем не попрощавшись. Король, Бенсон и принц, не привередничая, полетели в Фалькенштейн обычным порядком и прибыли туда в одиннадцать тридцать пять, притом неделей раньше, чем ее величество.

Король тотчас же созвал весь двор; собравшимся были предъявлены рога и хвост, вызвавшие бурный интерес, потом Бенсону и принцу предоставили возможность изложить свои притязания. Сперва были выслушаны показания Бенсона. Он отказался сообщить, где именно и каким образом убил Огнемета. Может, их много еще осталось, молодняка, объяснил он, с ними тоже еще придется повозиться, так что он своего секрета не выдаст. Но вознаграждение, как он напомнил, было обещано не тому, кто убьет чудовище, а тому, кто принесет его рога и хвост. Присутствующие адвокаты сочли это соображение очень обоснованным, и придворные бурно зааплодировали Бенсону, — вопервых, они решительно предпочитали в качестве преемника короля его, а не Зазнайо, а во-вторых, хотели сделать приятное будущему, в чем они не сомневались, наследному принцу. Леди Молинду раздирали самые противоречивые чувства: Зазнайо она, конечно, терпеть не могла, но мысль выйти за Бенсона была ей и вовсе невыносима. И тем не менее ей предстояло выбрать либо одного, либо другого. Бедная девушка! Ну выпадало ли на долю какой другой племянницы короля столько несчастий!

Затем вызвали принца Зазнайо. Он подтвердил, что вознаграждение было обещано за рога и хвост, а не за умерщвление дракона. Но входило ли с самого начала в намерения короля награждать просто так, зазря? Когда подданный делает что-то и действия его совпадают с его лучшими намерениями, он, разумеется, должен за это расплачиваться. Но когда король высказывает свои намерения, то говорит он одно, а подразумевать обязан нечто совсем другое. Любой обладатель фургона способен доставить в нем рога и хвост; убить дракона — вот в чем трудность. Если удовлетворить притязания Бенсона, королевская привилегия: говорить одно, а думать другое — окажется под угрозой.