Выход в свет. Внешние связи (СИ), стр. 96

Я признала себя виноватой в том, что обманула Мэла. Но! Исключительно из благих намерений, которые, как говорится, устилают шипами дорогу в ад. Обвинения Мэла беспочвенны, и я докажу ему. Придется объяснять обтекаемо, чтобы не подавиться собственным языком, но у меня всё получится, и Мэл еще извинится за гадкие слова.

С каждым шагом, приближающим к стеклянной перегородке, моя уверенность росла, и, прижимая палец к электронному замку, я придумала: попрошу профессора поговорить с Мэлом. Пусть Альрик объяснит парню, что подозрения не имеют под собой оснований, ведь, в конце концов, обвиняющий перст указал на нас обоих. Да, именно так. Профессор скажет Мэлу: "Очнись, малец, меня не прельщают шмакодявки в зеленых свитерах и вечных юбках. Меня прельщают деньги, желательно в золотых монетах", и Мэл, покумекав своими висоратскими мозгами, поймет суть намека.

Размечтавшись, я запоздало унюхала вкусные запахи, витавшие в коридоре. Точно, сегодня же Альрик получает поздравления от коллег, и наверняка по этому поводу состоялся сабантуй. Придется переждать праздничный бум в библиотеке и заглянуть попозже. Я было развернулась, чтобы уйти, как вдруг дверь лаборатории распахнулась, явив моим глазам профессора в белом халате. Мужчина почему-то не держал бокал с вином, и из-за двери не слышался гомон институтских гостей.

— Эва Карловна, — поприветствовал сухо. — Проходите. Я сейчас вернусь.

И похромал к выходу, не удосужившись дождаться ответа. Кто же испортил ему продолжение праздника?

Сегодня что-то новенькое. Профессор оказал мне доверие и не стал запирать дверь на ключ, разрешив вломиться в лабораторию и похозяйничать. Как я могла забыть? Мы же теперь партнеры.

В помещении оказалось по-рабочему стерильно и чисто: ни воздушных шариков, ни транспарантов "С днем рождения!", ни стенгазеты с детскими фотографиями и смешными самодельными стишками. Покружив между столами, я заглянула в комнату отдыха, до безобразия аккуратную и унылую — ни пылинки, ни соринки. Хотя бы капельку бардака сюда, и сразу станет уютнее. Со скуки решила развлечься с окном: постукивала по стеклу в ожидании замутнения морозным инеем, а затем возвращала первоначальную прозрачность.

— Эва Карловна? — повторил сзади голос, заставив вздрогнуть от неожиданности. Неужто Альрик потерял меня и ищет в центрифуге?

Конечно, не потерял, а стоял в двери с недовольным лицом. Подумаешь! И мы умеем супить брови и строжиться загадочно.

— Покажите руки, — велел мужчина, когда я уселась на предложенный табурет. Теперь понятно, что интересовало профессора в первую очередь. "Ниточка" Некты испарилась вчера чудесным образом, затаившись на неопределенное время.

Хмыкнув, Альрик принялся разматывать с осторожностью бинт, и порезанная ладонь зачесалась. Я заелозила.

— Неужели болит? — удивился он.

— Чешется.

— Так и должно быть. Взгляните.

Порез зажил, а о воскресной экзекуции напоминала тонкая светлая полоска шрама, протянувшаяся поперек ладони.

— Вскоре и она исчезнет, — заверил мужчина, в то время как я пораженно уставилась на чудо быстрого заживления, а потом всласть почесала ладошку. Вчера профессор сказал, что должно зажить самостоятельно, без стимуляции. Неужели возможно, чтобы порез пропал за сутки?

— Вы по-прежнему сомневаетесь в моем мастерстве, — сказал Альрик сухо. — Я предупреждал, что скальпель заденет поверхностные капилляры, и рана быстро затянется.

— Вовсе не сомневалась. Просто невероятно. Вы профессионал своего дела, — сделала я безыскусный комплимент.

Профессор слегка оттаял. Почему-то его совсем не радовал праздник. Может, расстроился, оттого что коллеги не пришли поздравить?

— Альрик Герцевич, я знаю, что вы знаете.

— О чем? — спросил он задумчиво, продолжая осматривать мою ладонь со всех сторон.

— Вы знаете, кто укусил мой палец.

Мужчина взглянул на меня.

— Что вас интересует в первую очередь: происхождение укуса, судьба вашей фляжки или… что-то другое?

Да всё меня интересует, но не знаю, с чего начать.

Определившись с приоритетами, я потянулась к сумке и достала пачку фотографий. Профессор просмотрел их, задерживая внимание на каждом снимке.

— Мда… Откуда они у вас?

— Дали сегодня. Мэ…Егор Мелёшин.

Альрик ничем не выдал своей нелюбви к упомянутой фамилии, затеяв просмотр по второму кругу.

— Он следил за вами? Зачем?

— Не думаю, что он сделал их сам, потому что… ну, он бы не удержался и выскочил из машины… в общем, не стал бы ждать, пока вы… пока мы…

— Если вы хорошо знаете своего однокурсника, то рассуждения логичны. Значит, следил кто-то другой и передал Мелёшину фотографии, — заключил мужчина, швырнув пачку на стол. — Беспокоитесь из-за снимков?

— Нет, то есть да. Альрик Герцевич, пожалуйста, скажите ему, что у нас была деловая встреча! Он поверит, потому что у вас авторитет, а я кто?

— У Мелёшина был повод для упрека? — поинтересовался профессор, и на его лице мелькнуло нечто похожее на удовлетворение, или мне показалось.

— Был, — выдавила я, ощущая себя препарированной букашкой под внимательным взглядом собеседника. — Мы как бы… начали встречаться, и тут приключилась поездка к вам домой. А я не предупредила о ней.

— Ну, и накрутили вы, Эва Карловна, — сказал весело мужчина. — Теперь становится понятным сегодняшнее поведение Мелёшина.

Я непонимающе уставилась на Альрика в надежде, что он объяснит логику поступков моего бывшего парня.

— Ваш друг учинил драку перед практической защитой знаний по символистике.

— Мэл?! — выдохнула я изумленно. Слова профессора явились полнейшей неожиданностью.

— Как его называть — решать вам. Мелёшин применил рукоприкладство и был препровожден в ректорат для выяснения обстоятельств и принятия решения о наказании.

Батюшки! — всплеснула я руками, не сдержавшись. После встречи у раздевалки Мэл ринулся разукрашивать физиономию соперника! То есть, конечно же, лицо. Лицо профессора.

— Так он вас…?! Он вам…? — пролепетала я, уставившись на Альрика и выискивая места, куда мог приложиться кулак Мэла.

12.3

Боже мой! Сгоряча Мэл наворотил дел, посягнув на преподавательский суверенитет, и с треском вылетел из института под громкие фанфары. И всё из-за меня. Наверняка получилось то еще представление на глазах всего курса.

— Не могу судить, что произошло бы, появись Мелёшин в аудитории. К счастью или к сожалению, он повздорил с однокурсником, не дойдя двух шагов до двери, — успокоил профессор с легкой усмешкой.

У Альрика нашелся повод, чтобы поднять себе настроение. А мне как быть? Радоваться, что Мэл не донес свой гнев до препода, или переживать за несдержанность бывшего парня?

— Что ему вменили за драку? — взглянула я умоляюще на собеседника.

— Моральную и материальную компенсацию пострадавшему, штраф в пользу администрации ВУЗа и несколько часов исправительных работ в стенах учебного заведения.

Фух, — выдохнула я с невольным облегчением. Не исключили и не привлекли отделение или первый отдел. Хорошо, что Мэлу хватило ума (или наоборот, не хватило) не воспользоваться в драке заклинаниями, тогда без разговоров вылетел бы из института, или пришлось бы опять прибегнуть к помощи дяди, деда и прочих советников премьер-министра.

Может, Мэл выпустил пар и теперь успокоится? Бедняга тот парень, что попался на его пути. Наверное, сказал не те слова под руку или недостаточно любезным тоном.

Внезапно мне пришло в голову, что Мэл не оставит попыток добраться до профессора, чтобы отомстить за уязвленное самолюбие и поруганную честь. Нет-нет-нет, нужно срочно убедить оскорбленного товарища, что случилась досадное недоразумение, иначе он опять влипнет в историю.

— Альрик Герцевич, завтра он еще что-нибудь устроит! Поговорите с ним! Скажите, что у него нет оснований!

— Мелёшин не ребенок, хотя ведет себя именно так. Думаю, пока разговор не возымеет силы, — сказал Альрик, откинувшись на стуле. Ясно-понятно, звезда мирового научного масштаба не отложит свои дела в сторону и не сорвется с места, чтобы объясняться с парнем, к которому питает тщательно скрываемую антипатию.