Лорд Престимион, стр. 108

Провозвестник Мистерий шел рядом с носилками, как будто Акбалику собирались оказать не только обычную медицинскую помощь, но и помощь того фантастического религиозного культа, который, по-видимому, был популярен в городе.

Самой Вараиль предложили удобную комнату для ожидания. Но ей не пришлось долго ждать. Вскоре доктор-гэйрог вернулся. Выражение его лица оставалось холодным, как обычно, но когда он заговорил, в его тоне звучали мягкие нотки, отсутствовавшие прежде.

— Я просто пытался сказать вам, миледи, что нет смысла прерывать лечение другого серьезно больного пациента, чтобы заняться принцем Акбаликом, ибо я тотчас же увидел, что состояние принца уже настолько критично, что, что…

— Что он умер? — воскликнула она. — Это вы пытаетесь мне сообщить?

Но не успел он выговорить и слова, как она прочла ответ на его лице.

Даже в самых раскрепощенных снах своего детства Деккерет никогда не воображал себя действующим лицом такой сцены, как эта. Роскошный королевский номер под крышей высотного здания в городе Стойен, на другом краю планеты от его родного города Норморка на Замковой горе. Справа от него стоит лорд корональ Маджипура, Престимион Малдемарский, с мрачным, задумчивым лицом. Позади короналя его маг су-сухирис, Мондиганд-Климд, на советы которого корональ всецело полагается. С другой стороны — великая Хозяйка Острова Сна, принцесса Терисса, с серебряным обручем — символом власти на голове. В противоположном конце комнаты стоит Динитак Барджазид из Сувраэля, держа в руках зловещий шлем для управления мыслями, который он похитил у своего отца-предателя в лагере мятежников.

Судьба мира находится в руках этих людей. И Деккерет из Норморка каким-то образом очутился среди них в ходе событий. Нет, даже во сне он не посмел бы предаваться подобным фантазиям. Тем не менее он здесь. Он здесь.

— Позволь мне еще раз взглянуть на эту вещь, мальчик, — обратилась принцесса Терисса к Динитаку Барджазиду.

Он поднес ей шлем. Руки его дрожали, когда он вложил шлем в ее ладони. Он тоже, подумал Деккерет, ошеломлен тем, что очутился в самой гуще подобных событий.

Она уже раньше осматривала его очень тщательно, его металлические проволочки, кристаллы и крепления из слоновой кости. И она с мальчиком долго обсуждали его технические аспекты в выражениях, абсолютно непонятных для Деккерета и, очевидно, для короналя тоже.

Прибор был по-своему красив, зловещей красотой.

Он напоминал Деккерету некоторые магические приспособления, которые уничтожал тот безумный маг перед тем, как прыгнул за борт, во время их с Акбаликом совместного путешествия на речном судне из Пилиплока в Ни-мойю.

Но этот шлем был научным прибором, а вовсе не магическим аппаратом. Возможно, поэтому он внушал еще больший страх. Деккерет не особенно доверял магическим силам, хотя хорошо знал, что некоторые маги — не все — обладают истинным могуществом. Большая часть магов, в этом он был убежден, занимались обманом и шарлатанством, чтобы внушить уважение доверчивым людям. Сам Мондиганд-Климд неоднократно говорил об этом. Но это шлем не был шарлатанской подделкой. Деккерет слышал, как Хозяйка и Динитак Барджазид говорили об этом приборе, и они не упоминали демонов, которых можно вызывать посредством заклинаний, а говорили о его способности усиливать и передавать волны мозга при помощи электричества. Это не выглядело колдовством. И он знал, что шлем Барджазида работает. Он на себе ощутил его ужасающую силу.

Хозяйка отложила в сторону свой обруч и подняла шлем над головой.

— Мама, ты думаешь, что должна это сделать? — спросил Престимион.

Она улыбнулась.

— У меня немалый опыт работы с подобными устройствами, Престимион. А Динитак объяснил мне основные принципы его действия.

Она надела шлем. Прикоснулась к кнопкам управления, слегка подрегулировала.

Деккерет с трудом заставил себя наблюдать за тем, как она позволила силе этого устройства войти в себя.

Она была, по его мнению, самой прекрасной женщиной из всех, когда-либо встреченных им, не стареющая, великолепная, совершенно потрясающая. Ее королевская стать, ее безмятежные черты, великолепные, блестящие черные волосы, элегантное, простое платье и это пурпурно-красный драгоценный камень, сияющий в золотой оправе на ее груди… О, она была воистину королевой мира! Что, если эта чудовищная машина Барджазидов повредит ее мозг, когда окажется у нее на лбу? Что, если она сейчас вскрикнет и побледнеет у них на глазах, а потом рухнет на пол?

Но она не вскрикнула. Она не упала. Она стояла так же прямо, как всегда, совершенно неподвижно, погруженная в то, что сейчас испытывала: казалось, она перенеслась в какие-то далекие сферы.

Не было никаких намеков на то, что шлем причиняет ей вред. Но постепенно на ее гладком белом лбу появилась морщинка, а губы сжались, и уголки их опустились. Лицо ее приобрело мрачное выражение, какого Деккерет никогда еще не замечал у нее, а потом — ему показалось, что прошла целая вечность, — она наконец сняла с головы шлем и отдала его Динитаку слегка дрожащими руками.

— Невероятно, — сказала она. Голос ее звучал более тихо, чем всегда, почти хрипло. Она указала на свой обруч, лежащий перед ней на столе. — По сравнению с ним этот кажется игрушкой.

— Как это было, мама? Можешь описать? — спросил Престимион.

— Тебе следует надеть его самому, чтобы понять.

А ты совсем к этому не готов. — Ее взгляд остановился на молодом Барджазиде. — Я ощутила присутствие твоего отца. Я прикоснулась своим разумом к его разуму — Больше она ничего не захотела говорить о своем контакте со старшим Барджазидом, но лицо Динитака стало суровым и мрачным, словно он хорошо понял, что она почувствовала.

Повернувшись снова к Престимиону, она прибавила:

— Я столкнулась с мыслями прокуратора тоже. Он демон, этот человек.

— Вы можете различать мысли отдельных людей, Повелительница? — спросил Деккерет.

— Эти двое выделялись, подобно маякам, — ответила Хозяйка. — Да, мне кажется, я могла бы найти и других, если бы потренировалась. Я чувствовала излучение мыслей Септаха Мелайна, который находился дальше к востоку, — мне действительно кажется, что это к нему я прикоснулась, — и возможно, Гиялориса, или это был Навигорн. Они двигаются по направлению к лагерю прокуратора через кошмарные джунгли.

— А моя жена? А Акбалик?

Леди Терисса покачала головой.

— Я не пыталась проникнуть на такое далекое отсюда расстояние, на которое они уже удалились. — И обратилась к Динитаку. — Я так легко обнаружила твоего отца, потому что на нем тоже был шлем. Когда я послала свои мысли вперед, в поиск, то первое, что почувствовала, было мысленное сообщение, идущее от него. То устройство, что у него осталось, более мощное, чем это, не так ли?

— Это так, мадам. Последняя модель. Я не посмел ее взять: он никогда с ней не расстается.

— Он использует ее, чтобы распространять безумие, как мы и опасались. То заклятие забвения, которое наложили маги в конце войны по твоему приказу, Престимион: как ты и предполагал, оно создало слабые места во многих умах, слабые места в структуре, сквозь которые легко прорваться. Чтобы это сделать, не требуется большого усилия. И если этот человек, применяя шлем, просто прикоснется к таким людям…

У Престимиона вырвался почти болезненный стон.

— Мама, это надо прекратить!

Он глубоко страдал. Деккерет в ужасе смотрел на него.

— Это может оказаться не так просто, — мрачно произнес Мондиганд-Климд. — Он использует шлем, чтобы защитить себя и своего хозяина от нападения, не так ли, леди Терисса?

— Да. Вы это почувствовали? Он устанавливает нечто вроде щита, поэтому мне было трудно установить с ним контакт. Даже когда я наконец-то проникла сквозь этот щит, то все было затянуто плотной пеленой. И я не сумела бы определить местоположение его лагеря точнее, чем в пределах пятисот миль.

— Конечно, не могла бы, — сказал Престимион. — Весьма вероятно, что Барджазид использует шлем, чтобы спрятать лагерь Дантирии Самбайла от нападающих. Акбалик говорил об этом. Облако непроницаемости — так он это называл. Он считал, что прокуратор воспользовался услугами мага, чтобы создать его при помощи заклинаний. Но потом, когда я рассказал ему историю встречи Деккерета с Барджазидом в Сувраэле и о его шлеме, Акбалик высказал предположение, что постоянные исчезновения Дантирии Самбайла — это работа Барджазида.