Нераздельные (ЛП), стр. 68

Мужчина прислоняет письмо к вазе в столовой и сидит, уставившись на него, целых десять минут, прежде чем набраться храбрости, чтобы вскрыть конверт.

Сначала ему кажется, что письмо написано совсем недавно; но нет, на первой странице значится дата — больше трех лет назад. Его сын жив, он неизвестно где. Возможно. Он боится вернуться домой? Или просто не желает? Или, может, его все-таки поймали? Одно время семья подумывала переехать в другое место, боясь, что беглец вернется и потребует расплаты. И как же отцу сейчас стыдно за саму эту мысль!

Жена придет с минуты на минуту. Показывать ей письмо или нет? А дочке, когда та вернется с тренировки по плаванию? Он не знает даже, помнит ли она своего брата.

И хотя в комнате нет никого, кроме собаки, отец прикрывает лицо руками. Он плачет, давая выход своей скорби, в чем отказывал себе с того мгновения, когда его сына забрали из дому.

Супруги в Айова-сити сидят у камина и разбирают почту, накопившуюся за время их путешествий. Мужу попадается ничем не примечательный на вид конверт. Он вскрывает его, начинает читать, затем вдруг останавливается, складывает письмо и засовывает обратно в конверт.

— Что там? — спрашивает жена, заметив его внезапную бледность.

— Ничего. Очередная реклама.

Но она читает правду по его лицу так же ясно, как если бы сама открыла письмо. Что ж, тут можно сделать только одно.

— Брось его в огонь, — говорит она.

Так он и поступает; и больше они никогда не возвращаются к этой теме.

Письмо приходит в Индианаполис в тот самый день, когда вступает в силу решение о ее разводе. Она читает, и как ни старается, не может унять дрожь в пальцах. Она подписала ордер на расплетение своего сына после того, как он страшно подрался с ее мужем, своим отчимом. Понадобилось почти два года, чтобы понять: она выбрала не ту сторону. Но письмо возвращает ей надежду. Сын, возможно, еще цел и скитается где-то вдали. Если это так, она с радостью примет его обратно — как есть, с акулой на руке и всем прочим…

Среди людей, получивших 1411 писем, нашлись такие, что остались холодны и упорно отказывались признать свою неправоту, но более тысячи восприняли обращение своих утраченных сыновей и дочерей как событие, способное изменить жизнь. Для населения страны, насчитывающего сотни миллионов, такое малое количество — лишь капля в море, но… если капель наберется много, море может выйти из берегов.

61 • Нельсон

На уединенном аэродроме недалеко от канадского города Калгари ожидает добрая дюжина маленьких частных самолетов. Здесь, на севере, листья уже начали опадать. Под порывом ветра лес вокруг аэродрома колышется, словно пламя, играя оранжевой, желтой, алой красками… Но ветер тут же стихает: похоже, даже он замер в ожидании прибытия лота номер 4832 — Коннора Ласситера в разделенном виде.

Среди элегантных самолетов затесался автомобиль «порше», водитель которого не сводит взгляда с вынырнувшего из низких облаков гигантского воздушного судна, даже издалека выглядящего исполином [29].

Джаспер Нельсон с волнением ожидает пару новых глаз, сидя в «порше», подаренном ему Дюваном за поимку Беглеца из Акрона. Пусть все остальные части Коннора Ласситера достанутся миллиардерам, живущим по всему свету; для Нельсона главное — его глаза. Тогда все вернется на круги своя. Как только он посмотрит на мир этими глазами, он сможет наконец вытащить себя из помойки и стать уважаемым человеком. Сегодня возмутителя спокойствия Коннора Ласситера постигнет участь опадающих осенних листьев, тогда как для Джаспера Нельсона долгая зима его недовольства превратится в сияющее лето — стоит только заполучить глаза парня, испоганившего ему жизнь.

Самолет приземляется с оглушительным ревом крылатого армагеддона, и в тот же миг, когда он останавливается, наземная команда Дювана принимается его заправлять. Боковой пассажирский люк открывается, из него выдвигается трап. Нельсон приезжает на северо-американский аэродром Дювана всего лишь второй раз за всю свою пиратскую карьеру. Либо бизнес идет так бойко, что Дювану приходится постоянно мотаться по свету, либо у него есть другие причины не оставаться долго на одном месте. Через пару секунд Дюван сходит по трапу в сопровождении фельдшера с небольшим стазис-контейнером в руках. Оба направляются прямиком к Нельсону.

— Носи на здоровье, друг мой, — говорит ему Дюван.

Носовой обтекатель самолета со скрежетом задирается вверх, давая доступ в грузовой трюм. Еще до того, как он открывается полностью, становится ясно, что что-то не так.

Из трюма выливается целый поток ребят. Они мчатся, бегут, ковыляют врассыпную. Не три-четыре человека, а десятки. Все, что были в трюме!

Внезапно у Дювана появляются более важные дела, чем церемонии с Нельсоном. Он кричит своему телохранителю:

— Остановить их! Немедленно!

Здоровенный мужичище выхватывает транк-пистолет, срывается с места, стреляет на бегу, промахиваясь так же часто, как и попадая в цель. Оно и понятно: охота за беглецами — не его ремесло. Зато это ремесло Нельсона.

— Дайте-ка я! — говорит Нельсон Дювану, вытаскивает свой транк-пистолет, прицеливается. — Обожаю стрелять по движущимся мишеням!

И правда — каждый выстрел Нельсона попадает в цель, и за десять секунд он укладывает десять человек; но бегущих слишком много, даже Нельсон не в силах остановить всех.

— Чьих это рук дело?! — вопит Дюван и убегает за помощью.

Ответ на этот вопрос Нельсону известен. Ее очень легко приметить: в отличие от прочих бегущих она одета не в серый комбинезон. Риса Уорд снова принялась за свои старые штучки! Но недолго ей веселиться.

Нельсон, не обращая внимания на других, наводит ствол на главный приз.

Он нажимает на спуск, и в этот миг кто-то набрасывается на него сзади. Дротик летит неведомо куда, а противник умело берет шею Нельсона в удушающий захват, такой плотный, что кровь перестает поступать в мозг орган-пирата. В глазах у него темнеет, ноги становятся ватными; но прежде чем грохнуться без сознания, он видит лицо нападающего.

И, к его ужасу, это вряд ли можно назвать лицом.

62 • Арджент

Фельдшер по-прежнему не имеет понятия, что Арджент присвоил запасной ключ к «заготовителю».

Дюван не имеет понятия, что Ардженту известен код доступа к контрольной панели ИКАР, который тот скопировал из маленького блокнота на ночном столике хозяина.

Арджент не раз в жизни убеждался, что людей, считающих тебя дурачком, очень легко самих оставить в дураках.

За тридцать минут до приземления «Леди Лукреции» фельдшер забрал из грузового отсека маленький стазис-контейнер с наклейкой «Лот № 4832 — ГЛ-Л/П». Арджент, не удержавшись, усмехнулся себе под нос. Уж кому-кому, а ему, бывшему работнику магазина, отлично известно, что наклейки зависят от придурка, который их лепит.

Когда самолет начал снижение, Арджент наведался в «заготовитель», зная, что хотя незадачливый фельдшер и проводит почти всю свою жизнь на высоте в тридцать семь тысяч футов, летун он нервозный, и перед посадкой всегда пристегивается к креслу в помещении для экипажа. Эта его привычка и дала Ардженту возможность провернуть кое-что, что сделал бы Коннор Ласситер, не будь он расфасован на тыщу порций: отключить систему впрыскивания снотворного и отвернуть следящую камеру к стене, на случай если кому-нибудь взбредет в голову проверить картинку. Арджент подождал, пока не проснулся первый расплет, мальчик цвета умбры; тот выкатил глаза, узнав, где он и что с ним происходит.

— Когда остальные очухаются, проследи, чтоб сидели тихонечко, — предупредил Арджент. — Смотрите не перебеситесь тут со страху. И как только носовой конус откроется, делайте ноги, не то лишитесь их, как и всего остального.