Книга гор (сборник), стр. 201

Я кивнул. Похоже, я был ближе к разгадке, чем кто-либо из людей. Фанг объяснил мне! Не зря Отрешенные волновались.

– Принц, у каждого фанга, ставшего взрослым, есть свой дом. Вначале он маленький, в один этаж… затем его строят все выше и выше. Некоторые имеют дом из двух-трех этажей. Другие – дворцы из двенадцати и больше. На стенах, снаружи, узорчатая спираль – понимаешь? С рождения – и до смерти. Узор несет слова, несет память. Понимаешь, принц? Вся жизнь, с рождения и до смерти, – на стенах дома. Вся жизнь – на чужих глазах. Любой поступок, и плохой и хороший, у всех на виду. Все, что значительно, важно, красиво – очень-очень-очень красиво, – видно всем. Идеал – ровная линия снизу вверх. Не бывает… Идеал… Твоя башня, твой дом могут быть высокими и отвратительными. Или низкими – и красивыми. Очень редко, очень почетно – высокие с правильным узором. Узор делает гравер. Большая точность рук, умелые пальцы, хорошая память – тысячи узоров… Гравер – не работа, а дар. У меня он был. Но я оказался лучший солдат, чем гравер. Высокая реакция, сила, приспособляемость. Хорошо понимаю чужих – особенно людей. Очень-очень нравится картина Земли – «Атомный крест»? Видел?

Совершенно машинально я кивнул. Музыка слов завораживала.

– Это был художник… Атомный крест, Распятие, Битва Тетуана, Глаз Времени, Мадонна Порт-Льигате… Он был всем – и человек, и фанг.

– Дали, – прошептал я. Не люблю сюрреалистов. Ненавижу Малевича. Но Дали – это особенное, это безумие, переросшее в разум.

– Я хотел быть гравером, – повторил фанг, – а стал солдатом. Вы доказали нам – вы более правы. Ваша истина бессмертна. Я ответил на твои вопросы, враг Сергей. Убивай меня. Я проиграл.

– Объясни, – сказал я, уже не понимая, что мой голос похож на мольбу. Я не понял тебя, фанг! Скажи, в чем беда! Я не хочу, чтобы мы убивали друг друга!

– Не могу объяснить, – тихо сказал Нес. – Знание, ставшее подарком, превращается в ложь. Твои потомки разучились понимать. Догадайся ты, Сергей, пойми.

– Не получается, – ответил я. – Нес, я лишь человек… Объясни.

– Догадайся. – Нес закрыл глаза. – Убивай меня, человек. Если Отрешенные правы – иначе быть не может, – ты победишь. И фанги выиграют.

– Уходи.

Нес замолчал.

– Бери катапульту и уходи. Пока я отпускаю. Давай, вали.

Фанг прошел к месту, где распалась его спасательная капсула. Порылся среди белых пластин, все еще медленно тающих, как сухой лед в жаркий день. Достал тонкий серебристый шнур, встряхнул… Шнур затвердел, свернулся в обруч. Воздух в нем помутнел, словно затянутый матовым стеклом.

– Тебя выбросит в вакуум на полдороге, – напомнил я.

Нес стал натягивать комбинезон. Потом спросил:

– Почему ты нарушил свое слово – пытался меня убить? И почему отпускаешь?

– Ты враг. Вы тоже не придерживаетесь клятв…

Я подобрал пистолет, меч. Глянул на одевающегося фанга и продолжил:

– А отпускаю я тебя наперекор Отрешенным.

– Ненависть. Зло делает добро… – Фанг стоял, держа над головой, на вытянутых руках, обруч. Вокруг его головы медленно возникало туманное облачко – силовой шлем.

– Сергей, я понял, что в тебе изменилось. У тебя сняли любовь.

– Что-что?

– Твоя психика изуродована. В ней лишь ненависть, этого не было раньше. Я изучал твои психопрофили… Сейчас они ущербны. Не знаю, кто мог это сделать, разве что Отрешенные. Но они не могут опуститься до прямого вмешательства, существуя в нашем мире, они инертны… – Нес замолчал. Голос его теперь доносился глухо и невнятно. – Принц, Отрешенные способны на действия в межвременье. В гиперпространстве. Вспоминай.

Он разжал руки – обруч скользнул вниз, вдоль его тела, – и там, где стоял фанг, осталась лишь гаснущая тьма.

– Умник, – тихо сказал я. – Позер. Чтоб тебя подобрали наши патрули. Сняли любовь… в межвременье…

Я замолчал. Глядя на меркнущую тьму гиперперехода, я вспомнил свой прыжок на Клэн. И сверкающее лезвие, на которое падал, – жалкую попытку разума увидеть непредставимое.

«Мы поможем тебе… уберем лишнее».

8. Дар друга

Дьявольская Звезда была сейчас неотличима от любой другой звезды на небосводе Клэна. И тепла она давала не больше, чем любая другая звезда. Воздух остывал стремительно, как чай из термоса зимой в горах…

Странно, «операция», проведенная надо мной Отрешенными, имела забавный побочный эффект – улучшение памяти. Ко мне вернулось то, чего не было уже много лет, – смешные детские разборки на улицах ночной Алма-Аты, угрюмая казарма в учебке, Кавказ, Молдова, «бэтээры» с торопливо намалеванными надписями «Миротворческие силы СНГ»…

Я вспоминал двадцатый век. Сосредоточенно бредя по каменистой, покрывающейся инеем равнине, я думал о молодости. Смешно – я всегда считал себя молодым, вплоть до сегодняшнего дня. Теперь я понял, что постарел.

Молодость ушла вместе с любовью.

Отрешенные помогли мне стать взрослым – или состариться, что в принципе одно и то же. Человек имеет лишь два состояния – юность и старость. Как у тех химических соединений, что переходят из твердой фазы в газообразную, минуя стадию жидкости.

Порой лишь нелепое сравнение может быть верным.

Когда холод стал невыносим, я включил терморегуляцию комбинезона. Неизвестно, надолго ли хватит батарей – и долго ли я здесь пробуду. А использовать кольцо, чтобы вернуться на Тар, я не собирался.

Туннельный гиперпереход – это путешествие в безвременье. В мире Отрешенных. Не хочу давать им еще одну возможность «помочь» мне. Лучше умереть, чем позволить всемогущей нелюди копаться в сознании, переделывая мой разум.

Мне нужен корабль, чтобы вернуться домой. Гиперзвездолет уходит из реального мира в пятимерное пространство – но не пересекает грани между временем и безвременьем. В нем я защищен от влияния Отрешенных. Но чем?

Может быть, их всемогуществом и всезнанием? Отрешенные не проявляют активности в нашем мире, потому что это нелепо. Все уже свершилось, и вмешиваться в события – все равно что разыгрывать заново давно выигранную шахматную партию. Но в их мире, в мире без времени и пространства, – все еще неясно. События еще не произошли, игра продолжается. И трудно избавиться от искушения сделать ход.

Наверное, это значит, что я еще могу победить?

Я чувствовал, что подгоняю неведомую логику неведомых существ в рамки человеческих понятий и надежд. Рассуждаю наивно и ложно.

Но иначе у меня не останется сил для борьбы.

…На покрытые ледяной коркой, окаменевшие деревья я наткнулся, когда путь стал неразличим. Да и куда я иду? Темнота и медленно падающие снежные хлопья превращали путешествие сквозь ночь в подобие кошмарного сна. Я даже не сразу понял, что удивительно ровные цилиндрические камни, через которые я перешагиваю, – упавшие стволы. Потом я сражался с замерзшей застежкой кобуры, вытаскивая лазерный пистолет. Пальцы в раздувшихся перчатках едва гнулись – комбинезон не приспособлен для холода в минус сорок по Цельсию.

Нарубленные лазерным лучом бревна я стащил в кучу. Потом, с невольной иронией вспомнив, как разводил костер на Байкале, стал разогревать их бластером. Из кострища валил пар. Минут через пять занялось пламя.

Усевшись, я снял перчатки, протянул руки к огню, отключил терморежим комбинезона. Костер согреет меня… пока кислород вокруг не начнет превращаться в жидкость. Интересно, произойдет ли это? Насколько я помнил, воздух на Клэне замерзает не везде, а лишь в северных широтах.

Если бы знать, где я очутился: на экваторе, на полюсе…

Мороз крепчал. Стало совсем темно – звезды слегка померкли. В своем движении по орбите планета Клэн вошла в пылевое облако. Если пристально всмотреться в небо, можно было увидеть крошечные искорки микрометеоритов, сгорающих в атмосфере. Именно это пылевое облако, экранируя планету от звезды, создавало чудовищные перепады температур.

Замусоренная орбита, вытянувшаяся гигантским эллипсом от Дьявольской Звезды до ее невидимого спутника – Темной Звезды. Безумное многообразие флоры и фауны в редких оазисах среди бесконечных пустынь. Планета воинов – Клэн. Если бы ее не было, Клэн стоило бы придумать. Возможно, Сеятели так и поступили. Они готовили отличную армию для борьбы с фангами.