Однажды в полдень, стр. 11
- Нет.
- И я взаправду могу размышлять с кем-то на пару.
- Ну.
Ветер тронул древесную крону, и Палочник зашуршал. Или это он дрожал, или стряхивал с себя что-то?
- Слышь чего скажу, – сказал он.
- Ну, – сказала Белка.
- Я вот думаю, размышлять – это очень важно.
– Ну.
– Важнее чем все прочее.
– Ну.
- И я очень рад, что что я вон сколько всего наразмышлял.
- Ну.
Некоторое время они молчали. Белка приоткрыла глаза и увидела, что на губах Палочника играет печальная улыбка.
- Слышь чего скажу, – сказал Палочник.
- Ну, – отозвалась Белка.
- Я очень часто бываю совсем один.
«Все мы порой бываем одни», – подумала Белка, но решила, что это прозвучит некрасиво, и вместо этого сказала:
- Ну.
Палочник тяжело вздохнул.
- Ладно, – сказал он. – Я пошел.
- Ну, – сказала Белка и тоже вздохнула, поскольку не знала, что бы такое сказать покрасивее.
Палочник осторожно прошествовал по ветке к стволу дерева и медленно спустился вниз.
- Слышь чего скажу, –крикнул он напоследок.
- Ну, – крикнула Белка.
- Спасибо тебе.
- Ну, – отозвалась Белка.
И задумчиво посмотрела вслед тощему зеленому существу, которое впервые пришло к ней в гости, и о котором, насколько ей было известно, никто никогда не размышлял.
В ЛЕСУ ШЁЛ СНЕГ, какого уже давненько не видывали.
Муравей позабыл само слово «снег» и был вынужден спросить у Белки. А Медведь вообразил, что это сыплется с неба украшение для его праздничного торта – вот так, бесплатно. Щука взглянула наверх и увидела, что у нее в окне вьются густые белые хлопья. И ей сделалось так уютно и спокойно в замерзшей реке.
Снег шел так долго, что в нем утонул весь лес. Только вершины деревьев еще виднелись, и лишь далеко-далеко – там, где были пляж, море и пустыня – по-прежнему пригревало солнце.
Белка и Муравей сидели на самой верхней ветке бука. Время от времени кто-нибудь выныривал из снега. На этот раз это оказался Слон.
- Эхехе, – сказал Слон, хоботом сдувая со спины снег. Он уселся рядом с Муравьем и принялся тяжело вздыхать.
- Что такое? – спросил Муравей. Но Слон был так измотан всеми этими раскопками и обдувками, что свалился с ветки обратно в снег и исчез в его толще.
- Помогите! – донесся его крик, слабый и тоскливый. Муравей сиганул за ним, а Белка сидела на ветке и раздумывала, что ей делать.
- Погоди! – крикнула она.
- Чего годить-то, – крикнул Муравей из сугроба. – Помогла бы лучше.
- Ну да, ну да, – спохватилась Белка. Наломав прутьев, она связала их друг с другом вроде веревки и спустила вниз. Муравей привязал один конец к хоботу Слона, а сам повис на его хвосте. Из толщи снега раздался его приглушенный голос: «Тяни!» Белка потянула, и медленно, сантиметр за сантиметром, Слон и Муравей подтянулись наверх.
Сначала над снегом показался хобот Слона, затем его обвислые уши, его серый живот и округлые ноги, а потом и ладно сбитое тело Муравья.
Сначала они болтались туда-сюда над снегом, потом обрели опору в кроне дерева. Белка показала Слону безопасное местечко, где он мог прийти в себя и откуда он больше не рисковал свалиться, а Муравей в это время поздравлял себя с благополучным исходом. Белка застенчиво удалилась в уголок, чтобы кой о чем поразмыслить.
Потом настала оттепель, и снег растаял. А после этого не выпадал так долго, что Муравей вновь позабыл его название, а Медведь потом уже ни у кого не спрашивал, когда, наконец, его торт снова украсит эта посыпка, ни с того ни с сего упавшая с неба.
ОДНАЖДЫ В ПОЛДЕНЬ на опушке леса Белка и Сверчок решили поиграть в прятки. Но, поскольку ни один из них не умел считать до четырех, они не знали, когда начинать искать.
- Я спрячусь, а ты закрой глаза и жди, пока дождь не пойдет, – сказал Сверчок, приметивший вдали тучку. Но тучка прошла стороной, и, когда стемнело, Сверчок хлопнул Белку по плечу и попросил ее придумать что-нибудь получше.
На другой день у Сверчка появилась новая идея. Он спрячется, а потом помашет Жаворонку, висящему высоко в небе, и тот крикнет: «Иди искать!»
Это был хороший план и, когда Жаворонок крикнул «Иди искать!», Белка немедленно ринулась на поиски. Она искала очень усердно, переворачивала каждый камушек, осматривала каждую травинку, шарила мизинцем в каждой норке, но Сверчка так и не нашла.
Когда стемнело, Жаворонок крикнул:
- Ну, я пошел домой. Общий привет.
- Пока-а-а! – крикнули Белка и Сверчок. Сверчок тоже выбрался наружу и радостно хлопнул Белку по плечу.
- Это было супер! – заорал он. – Потрясно! Ты меня не нашла! Ха-ха! Давай завтра опять!
И так было на следующий день, и еще много дней подряд. Белка зажмуривалась, Сверчок прятался, Жаворонок кричал: «Иди искать», и Белка искала до заката солнца, после чего Жаворонок улетал домой, а радостный Сверчок выскакивал наружу.
Через месяц Белке это приелось.
- Ну вот еще! – возмутился Сверчок. – Найди меня сперва!
В эти дни Белка едва волочила ноги, глаза у нее постоянно были на мокром месте, но отыскать Сверчка ее не удавалось.
В один прекрасный день на полянку она не пришла.
Немного погодя разъяренный Сверчок замолотил в ее дверь:
- Это еще что за дела? Мы так не договаривались.
Ответа не последовало. Сверчок вошел в дом, но постель Белки была пуста. Как он ни искал, по каким углам не шарил, внутри и снаружи, на земле и под землей, Белки он не нашел.
И, когда в тот вечер зашло солнце, Сверчок отправился домой в глубокой задумчивости.
ОДНАЖДЫ, КОГДА БЕЛКА, уставившись в небо, дивилась его синеве, а Муравей как раз отыскал себе травинку по вкусу, к ним подбежал запыхавшийся Сверчок и с трудом выдохнул:
- Кража со взломом… у Лося… рога унесли…
Кражи со взломом были в лесу редкостью. После таинственного исчезновения горшка с медом из Козявкиного буфета – давным-давно – о таком больше не слыхивали.
Белка и Муравей вскочили и ринулись к дому Лося.
Они увидели его на краю луга, поникшего, с красным платком на голове.
Завидев Белку и Муравья, Лось сперва жалобно взревел, а потом поведал, что, собственно, произошло.
- Всего-то их разок и снял, на секундочку, а потом смотрю – рука через окно – рраз, над столом, через стул, к тумбочке, где они лежали, и я даже охнуть не успел или «Эй, ты там!» крикнуть, как они хвать – и нету, ни руки, ни рогов…
В больших, блестящих глазах Лося стояли крупные слезы.
- Ну, ничего, – сказал Муравей.
- Ну да, ничего, – возразила Белка.
- Я хочу сказать, – пояснил Муравей, – они либо отыщутся, либо мы что-нибудь придумаем. Вот что я хочу сказать.
- Это как это, что-нибудь придумаем? – удивился Лось, снимая красный платок, под которым блестел гладкий розовый череп. Белка фыркнула в кулачок.
Муравей больше ничего не сказал. Сперва он отправился на поиски похитителя, а потом, не найдя его, углубился в мелколесье.
Несколько часов спустя он вынырнул оттуда с великолепными рогами, сработанными из десятков веток, сучков, прутиков, побегов и прочего древесного сора. Прежние рога не шли с этими ни в какое сравнение.
С триумфом водрузил Муравей новые рога на голову смущенного Лося, сделал шажок назад и произнес: «Вуаля».
Белка задумчиво посмотрела на него, но ничего не сказала, а Лось, в своих искусственных рогах, сделал неуверенный шажок, потом подпрыгнул, а затем, наконец, крутанул сальто, чего за ним до тех пор не водилось.
Когда вечером того же дня старые рога были обнаружены Водяной Улиткой на дне реки, Лось про них и слышать не захотел. Он отдал их Жуку, которому идея понравилась, и уже на следующее утро с восходом солнца он щеголял своим новым головным убором.
Журавль, только что возвратившийся из дальних странствий, увидел разгуливающего Жука и свалился с неба – не то от удивления, не то от хохота. Он и сам потом не смог вспомнить, от чего, когда отдышался.